Склеивая осколки

Не в отместку. А тайно. По велению то ли сердца, измученного тоской, то ли тела, скучающего по ласке.

Так или иначе, решение принято: нужно проследить, чтобы он вылез из воды целым и невредимым. Вмешаться при необходимости. Ведь в случае опасности в ход пойдёт волшебная палочка, а защитная магия светится в воде яркими вспышками.

Единственная цель — просто постоять в сторонке, скрытой под мантией-невидимкой. И уйти незамеченной. Нет никакого желания уподобляться Малфою и опускаться до шантажа! В прошлый раз всё закончилось поцелуем. И сегодня этого хотелось меньше всего.

А если быть совсем честной — больше всего.

И значит, держать дистанцию — самое разумное. Мысленно сковать себя по рукам и ногам. Не позволять эмоциям и желаниям взять верх.

Главное — ненавидеть Малфоя.

Его руки. Его губы. Его глаза. Всё, что доступно взгляду и воображению. Прислушиваться только к ударам сердца.

И просто смотреть.

Гермиона сделала шаг. Ещё один.... И ещё.

Навстречу неизвестности.

И Малфою.

* * *

Драко решил, что проще воспользоваться заклятьем головного пузыря, чем выныривать каждую минуту за новым глотком воздуха, привлекая лишнее внимание. Повезло, что дно Чёрного озера в этом месте не было чересчур илистым, но тёмная толща воды ухудшала видимость.

«Люмос максима». — Яркий луч осветил путь.

Это увеличивало риск стать добычей русалок, но иначе Реддла не отыскать. И чем быстрее это случится, тем лучше. В крайнем случае, с палочкой не так страшно.

Драко несколько минут шарил по дну, словно с магловским фонариком, вглядываясь в мутную воду настолько тщательно, насколько позволяло человеческое зрение.

Безрезультатно.

Было холодно. Однако ж терпимо.

Но чем больше проходило времени, тем сильнее чувствовалась злость. И на себя тоже. Неспособность довести задуманное до конца бесила не меньше проигрыша. А ведь хотел что-то доказать!..

Болван.

Сердце колотилось как ненормальное. Страх усиливался. И не только тем, что одолевали тягостные сомнения: Реддла здесь не найти. Но и тем, что размытые фигуры, показавшиеся невдалеке, очень уж напоминали русалок.

Нет, хватит себе врать!

Не поможет.

Это именно они.

И что дальше?

Самая разумная мысль — сбежать. Потому что до ушей уже долетало сладкоголосое пение, затуманивающее рассудок.

Драко колотило. И далеко не от холода, который пару минут назад был единственной проблемой. Медленно, но верно подступала паника. Даже показалось, что на теле выступил — что невероятно — пот. Дыхание участилось. Сердцебиение тоже. В глазах расплывалось. Организм уже приказывал: «Беги или сражайся!» — и сейчас дико хотелось именно первого, пока способность соображать под чарующими звуками ещё не отказала.

— Дра-ако... — долетело до ушей сладкой музыкой.

Думать о том, откуда русалки знают имя, — не время. Возможно, это часть их магии, способной пробиться сквозь толщу воды и непрочный пузырь на голове. А может, колдовское пение звучит только в мозгу, порождённое собственными страхами и чужой волей.

Какой же он придурок!

Эмоции толкают людей на беспросветные глупости, и Драко только что в этом убедился.

— Иди-и ко мне-е, — ещё слаще и призывнее. Мягко и обволакивающе.

Звуки проникали прямо под кожу, струились по венам. Разум уже почти не улавливал смысл того, что долетало до ушей. Просто — мелодия, сотканная из нечеловеческого желания остаться и слушать восхитительный голос до последнего вздоха:

— Со мно-ой не будет ни бо-оли... Ни стра-аха... Ни одино-очества... Я сделаю всё-ё, что захочешь, Дра-ако...

Веки потяжелели. Ноги и руки слабели, то и дело отказываясь двигаться. А зачем он здесь, как последний идиот, рыскает по дну, мелькало на задворках сознания всё реже и реже.

«Найди якорь», — шепнуло самосохранение. Пожалуй, самый сильный человеческий инстинкт, и никакой магии его не заглушить.

Необходимо было отыскать внутри себя что-то способное перекрыть сладкоголосое пение. И немедленно! Найти что-то такое же сильное и яркое, как желание жить. Раз одного его сейчас недостаточно, и на глазах будто пелена, которую никак не сморгнуть, а невидимая леска с таким же крючком, намертво застрявшим в теле, натягивается всё сильнее и сильнее. Осталось лишь подцепить добычу.

«Ищи, Малфой...»

Злость? Не то... Месть? До неё надо дотянуть.

«Нет, не позволяй себе расслабляться!»

Ненависть. Да... Наверное...

Она вдохновляет. Сплачивает. Подстёгивает. Подталкивает. Сводит с ума. Подчиняет себе. Она живёт внутри слишком давно...

Ненависть...

...к Грейнджер.

Вот он — якорь. За него сейчас так не сложно зацепиться. За невыносимое всезнайство. За несносную гриффиндорскую натуру.

За нестерпимо-лохматые волосы.

Такие мягкие...

За нежные губы.

Такие жадные...

За прекрасно-обнажённое тело.

Такое запретное...

За моменты, которое оно так и не подарило.

И грёбаное «нет»!..

За стоны и рваные вдохи, которые сейчас стоят в ушах и заглушают всё остальное.

Никакого одурманивающего пения — только Грейнджер.

На языке. На коже. В мыслях.

И вот уже возвращается власть над околдованным телом.

К чёрту стояк!..

«Нет, да здравствует — мать его — стояк!» — Драко погружался в возбуждение словно в воды Чёрного озера. Затапливал ненавистной Грейнджер собственное сознание.

Только он в ней. На ней. Под ней.

И стоны... Стоны... Стоны... Крики, смешанные с тяжёлым дыханием.

Драко открыл глаза. И тут он, наконец, заметил то, что искал — всего в нескольких метрах от себя:

Красные глаза больше не прожигали. Злобный рот не улыбался. Тёмный Лорд, очевидно, не имел ни малейшего желания не только мерзко поддевать, но и разговаривать.

«Охренеть... Всё-таки смог!»

Потребовался один рывок и взмах палочкой, чтоб наложить на находку, как было задумано, маскирующие чары:

Подстраховаться никогда не помешает.

И бежать. Уплывать. Спасаться. Теперь главное — схватить Реддла и оттолкнуться от дна что есть сил. На поверхности пение русалок звучит противно и пронзительно.

«Гребите к дракловой матери!» — пожелал Драко им на прощанье. Он не мог поверить, что выбрался.

Пузырь лопнул, и Драко жадно хватал ртом воздух, пытаясь унять эмоции. Хотелось орать во весь голос от адреналина, кипящего в крови. Смеяться и плакать. Драко магией отшвырнул находку на берег. Скрытый чарами Реддл был похож на сгусток чёрного дыма.

Вдруг навалилась сумасшедшая усталость. И осознание того, что чуть не стал чьим-то трофеем. Сердце, гулко ударяясь о рёбра, разгоняло по телу кровь. Как ни странно, чувствовалась до сих пор не отступившая эрекция... Но до этого не было никакого дела.

И Драко, стараясь не выронить палочку, поплыл к берегу.

* * *

Гермиона чуть не подпрыгнула от радости, когда голова Малфоя показалась, наконец, из воды. Несколько раз хотелось всё бросить и нырнуть вслед за этим идиотом! Из нездорового интереса. Но ведь уже решила — не выдавать себя. И что-то подсказывало, он жив! Ведь наверняка знает, что делает. Иначе бы не сунулся...

То заколдованное нечто, что ударилось о берег с глухим звуком, привлекло внимание совсем ненадолго. Потому что, если по справедливости, тайна за тайну — честный обмен. В конце концов, секреты Малфоя временны. И дикое любопытство затихло, стоило только понять, что он в паре метров от берега.

А значит, одной тайной скоро станет меньше.

Пьянящей. Жгучей. Разгоняющей кровь.

Сердце заходится от предчувствия. Щёки горят. Губы приоткрываются. И уйти именно сейчас... необходимо. Катастрофически нужно.

Но:

«Я не могу. Прости», — беззвучно шепчет Гермиона.

Она мечется от чувства стыда и удовольствия, а не оттого, что маленькая месть за собственное унижение вот-вот свершится.

У невидимости есть преимущество: подойти можно так близко, насколько позволяет совесть. Но сейчас её голос всё тише и тише, потому как желание, почти неуправляемое, диктует свои требования. А нелепое самовнушение, что один раз, только один раз... и сама подвергнешь себя Обливиэйт, заглушает доводы рассудка.

Невидимость в эту минуту — наивысшее благо, потому что даёт возможность нагло следить за тем, как Малфой медленно выходит из воды.

А может, устало?

Какая, блин, разница!

Никакой.

Потому что с каждым ударом сердца Малфоя — нагого — всё больше и больше. Как и игры лунного света на влажных волосах. На лице. На плечах и груди...

«О, господи... Не лгал».

На животе и бёдрах.

На...

«О, чёрт!..»

Гермиона на мгновение зажмурилась.

«Так нельзя!»

Она подсматривает. Как последняя дура! И за кем?!

«Скажи это: за М...Малфоем. За ненавистным... нахальным... мер...» — оскорбления застывают на языке горько-сладким вкусом, и он всё сильнее с каждой буквой, стремящейся сорваться с губ.

«А теперь уноси ноги», — подсказывает благоразумие. Только тело не слушается. Оно не этого хочет. А того, что перед бесстыжим взором.

Вот Малфой ищет глазами одежду, словно совсем забыл, где её оставил. Вот бросает взгляд на свою находку. Отмахивается... Движение кажутся такими расслабленными. Неспешными. Потому что — наивный! — не видит, что за ним наблюдают. Нарушают неписанные правила.

Опять.

Всё повторяется. Прежняя Гермиона крошится, кусок за кусочком. И совесть вопит, не оставив ей выбора.

Всё должно быть иначе! Честнее. Правильнее.

Кто здесь гриффиндорец?

Малфой?

Тогда почему именно она — Гермиона Грейнджер — прячется под волшебной накидкой и подло разглядывает ни о чём не подозревающего парня?

Стоп.

Мантия-невидимка сброшена. Пусть всё будет по-честному.

Гермиона не отводит взгляда. Ждёт расплаты. Крика. Оскорблений. Поцелуя?

Просто — ждёт.

...Малфой даже не вздрагивает, заметив шпионку, внезапно появившуюся из воздуха. Только замирает на пару секунд. Откуда ж зануде знать, что по сравнению с пережитым появление сверхлюбопытной Грейнджер — пф!.. Сущая ерунда.

А то, что она смотрит голодным взглядом, — по хрену! Нет, не потому что не доставляет никакого удовольствия... Скорее, наоборот. Но когда Грейнджер делает это так, будто впервые видит голого парня — что вряд ли! — не удаётся выдать какую-нибудь гадость или послать. Язык вообще плохо слушается. И даже ухмылка не получается — только губы горят, давая понять, что отчаянно нуждаются в ласке.

В Грейнджер.

И тут до Драко доходит...

Нельзя.

Нет, твою мать, пусть эта шлюха смотрит! А как с ней иначе? Как?!

«Другого времени не нашла? — Драко внутренне рычит под тёплым искушающим взглядом. — Какого дракла?!»

Ведь нельзя!

Потому что совсем близко Реддл.

И если единственный способ перевести внимание на себя — устроить показательное представление, то так тому и быть. Только пусть эта дура молчит! Маскирующие чары не позволяют видеть, но не лишают слуха. Колдовать у неё под носом — вызвать лишние подозрения. Разоблачение, чёрт бы её побрал! А предоставлять Волдеморту новую тему для унижений ой как не хочется. Только не это!