For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Глава 30: После полуночи

Гермиона проснулась в полной темноте. Спина её была прижата к мужской груди, покрытой жесткими волосками, на плече лежала его рука. Вдруг у самого уха прозвучал голос:

— Проснись, Гермиона, — приказал профессор Снейп, его теплое дыхание щекотало щеку.

— Что случилось? — спросила она, и сердце её забилось чаще. — Что-то не так?

Внезапно зажглись свечи, и профессор Снейп отпрянул от нее. Гермиона прищурившись взглянула на наручные часы и увидела, что сейчас чуть больше двух часов ночи. Он собирался отправить ее обратно в свою комнату? Она легла на спину и заметила, что профессор поднялся с кровати и теперь стоял между ней и ванной. Он снова был одет в белую рубашку и черные брюки, из-под которых виднелись узкие босые ступни. Она смущенно моргнула.

— Если тебе нужен туалет, я бы хотел, чтоб ты сейчас его использовала, — сказал он спокойно.

Гермиона села, прижав к груди простынь.

Куда делся ее внимательный любовник, бывший с ней несколько часов назад? Где почти романтичный Северус Снейп, уставивший свою гостиную сотней свечей?

— Мне нужно вернуться в свою комнату? — спросила она, чувствуя горечь от мысли об этом.

— Нет, пока ты сама не захочешь, — ответил он вкрадчиво. — Я еще не закончил с тобой.

Гермиона заметила недвусмысленный взгляд, которым он наблюдал за ней, и совершенно новое ощущение приятного ожидания ворвалось внутрь.

— Оу… — пробормотала она, отбросив простыни. — Тогда я, конечно, схожу…

Она поднялась с кровати и прошла мимо, бросив мимолетный взгляд на его лицо. Глаза Снейпа сузились, и он собственнически смерил взглядом её оголенную фигуру.

Она вымыла руки, когда закончила, и плеснула водой на лицо. Как странно, что он проснулся и снова оделся, — если они собираются заняться сексом еще раз, зачем было надевать одежду?

Наконец, она снова вернулась в спальню, которая теперь была ярко освещена. Снейп стоял посреди комнаты между кроватью и шкафом. Гермиона протянула к нему руки для объятий, подходя ближе, но его руки продолжали безвольно свисать по бокам. Немного смутившись, она опустила ладони и остановилась перед ним.

— Было бы уместно, чтоб ты приняла позу покорности, Гермиона, — тихо сказал он.

В его тоне не было и намека на выговор, но Гермиона тем не менее почувствовала панику. Она легла в постель со своим любовником, а разбудил ее уже Доминант. Эти перемены смутили ее и немного вывели из равновесия. Она тихо приняла позу служения, уставившись на коврик, на котором опустилась на колени, заставляя себя дышать медленно и размеренно. Гермиона понятия не имела, каковы были планы профессора на ее счет, а значит, ей может понадобиться много энергии еще до того, как закончится ночь. И лучше ей перестать пытаться угадать эти планы, просто смирившись со всем, что должно произойти.

В течение нескольких минут профессор Снейп оставался на месте. Гермиона знала это, ведь пальцы его ног были в поле зрения. Но потом он стал двигаться, и она поняла, что Доминант обходит вокруг неё, стоящей на коленях. Она продолжала дышать глубоко и медленно, желая расслабиться и принять то, что должно было случиться, каким бы оно ни было.

Гермиона начала ощущать дискомфорт от переплетения ковра под коленями, прежде чем профессор Снейп заговорил снова.

— Сабмиссив в её желании научиться служить мне должна быть… хорошо знакома с прижимными приспособлениями для сосков, — его голос звучал позади нее, низко и строго, словно обсуждая очень серьезное дело. — Моя сабмиссив привыкла бы к тому, что её соски мучат, и находила бы удовольствие в этом, — добавил он.

Гермиона содрогнулась про себя. Зажимы? На соски? Мерлин всемогущий, она не была уверена, что вытерпит подобную боль. В том, что это было бы больно, она не сомневалась, ужасно больно!

Он подошел к ней слева и остановился.

— Ты доверяешь мне настолько, чтоб позволить причинить тебе приятную боль, Гермиона? — спросил он теплым, соблазнительным голосом. — Ты подчинишься моей воле, согласившись надеть зажимы для сосков?

Боже, когда он так выразился, как смела она отказаться? Кроме того, она действительно доверяла ему. Он ведь ни разу не причинил ей вреда до сих пор.

— Да, сэр, — тихо сказала Гермиона.

Он присел на корточки перед ней и поднял ее подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза.

— Спасибо, Гермиона, — торжественно сказал Снейп. — Это меня радует.

Гермиона улыбнулась ему, и уголками глаз он улыбнулся в ответ, хотя тонкие губы профессора не изогнулись. Затем он встал.

— Тогда пойдем со мной, — сказал он, и когда Гермиона поднялась на ноги, Северус направился к кровати, где сел у изголовья и жестом пригласил ее присесть рядом.

Когда Гермиона устроилась, он потянулся к карману брюк, и девушка напряглась, ожидая, что он достанет какое-то средневековое устройство для пыток, но это оказалась лишь уже знакомая ей шелковая ткань.

— Я хотел бы, чтоб ты надела повязку. Она поможет сосредоточиться на ощущениях, а не на механике процесса, но если ты предпочитаешь видеть, что я делаю, не стану настаивать.

Гермиона не колебалась.

— Мне хотелось бы завязать глаза, пожалуйста, — сказала она и повернулась так, чтобы он мог стянуть концы повязки.

Теперь восприятие сжалось до звука и ощущений, и Гермиона снова прислонилась спиной к изголовью, осознавая его движение по кровати. Его голос раздался спереди, очень близко.

— Так как это твой первый раз, я не прошу носить зажимы долго, — сообщил он, нежно поглаживая правую грудь Гермионы. — Ощущения будут довольно интенсивными, и сначала ты можешь почувствовать интенсивность как боль, — теперь он ласкал ее сосок, перекатывая и нежно щипая. Возбуждение начало лизать края ее сознания. — Я убежден, что тебе понравятся зажимы на сосках, что со временем ты сама будешь просить их, но если ты искренне решишь, что дискомфорт слишком экстремален, ты можешь попросить меня снять их, и я сделаю это.

Гермиона слегка извивалась, в то время как её профессор продолжал играть с её грудью, лаская уже второй сосок, пока тот не встал.

— Вы будете сердиться, если я попрошу вас снять их? — спросила Гермиона.

— Я буду разочарован, — признался он, не прекращая ласк, — но я никогда не стану сердиться, если ты попросишь меня прекратить что-то делать, пока мы играем в наши сексуальные игры, малышка. Все происходящее между нами будет согласовано.

Теперь обе ладони сжимали ее соски, делая влагалище влажным и горячим от желания. Его губы нашли ее, и он проник языком ей в рот, оттягивая в это время соски и вырывая из Гермионы стон.

— Готова?

Гермиона переместилась на постельном белье, внезапно почувствовав, что он крепко и настойчиво держит ее за бедра.

— Да, — сказала она, упираясь в простыни. — Я готова.

Он действовал быстро, сжав ее уже затвердевший сосок между пальцами и скользнув по нему тяжелым холодным металлическим приспособлением. Чувство было совершенно незнакомым, а уже через несколько секунд металл выше и ниже мягкой плоти начал сжимать столь чувствительную часть её тела.

— Дыши ртом, — посоветовал профессор, пока металл продолжал сжиматься. Гермиона подумала, что ее плоть, должно быть, расплющена до неузнаваемости. — Ты очень хорошо справляешься, — добавил он, и похвала приободрила девушку.

Боль была похожа на яркую вспышку света, несмотря на повязку на её глазах.

Жжение, давление и боль.

И его невероятно ловкие руки уже тянулись к другой груди, чтобы повторить этот процесс. Нет! Нет, она не сможет этого вынести!

Но Гермиона не говорила вслух, она лишь задыхалась с открытым ртом, превозмогая боль ради него, потому что он попросил об этом. У всего была своя причина, Гермиона это отлично знала. В противном случае он не просил бы.

Холодные металлические тиски зацепились выше и ниже второго её соска и начали неумолимое движение друг к другу, обхватив сосок между собой, сжимая и сдавливая.

А еще был холод на ее животе. Она почувствовала металл, который, казалось, тянул, усиливая давление на соски.

Теперь давление на второй сосок перестало увеличиваться; он был идеально подобран болью с другой стороны. Гермиона была совершенно неподвижна, опасаясь, что малейшее движение усилит боль, сделав ту невыносимой, и заставит ее с позором умолять своего профессора — Хозяина! — настаивало подсознание — отказаться от того, что он назвал своей «игрой».

Внезапный рывок подействовал на зажимы, натягивая ее измученные соски, заставляя Гермиону всхлипнуть. О, Мерлин, тяжелая холодная вещь на ее животе была металлической цепью, соединяющей зажимы вместе! И он тянул за неё!

Она открыла рот, чтоб выразить протест, но его голос, многозначительно вибрирующий, заставил ее замолчать.

— Изысканно, — выдохнул он, и его губы вновь устремились к ее, язык Снейпа вторгся в ее рот и ласкал ее язык, в то время как его пальцы раздвинули половые губы, наслаждаясь клитором.

Гермиона сжала рубашку профессора в руках, опасаясь обнять, дабы его грудь не соприкоснулась с её. Сильная жгучая боль в сосках начала путать ее. Потому что, когда рот и промежность были удовлетворены знакомыми, проверенными временем методами, дискомфорт в груди как-то усиливал приятные ощущения от других раздражителей, также как небольшое количество алкоголя взаимодействует с наркотическим болеутоляющим, чтобы сделать человека особенно пьяным. Теперь, когда он слегка натянул цепь, потревожив зажатые соски, Гермиона застонала уже от удовольствия, отчаянно впиваясь пальцами в его грудь, ища больше ощущений еще большего удовольствия.

Профессор проложил дорожку обжигающих поцелуев от губ к шее, кусая ее. Уверенно отмечая укусом-засосом, прежде чем сомкнуть зубы на мочке уха Гермионы.

— Ты не можешь быть для меня прекраснее, чем когда терпишь боль ради моего удовольствия, малышка. Тебе приятно делать меня счастливым?

— Боже, да, — простонала Гермиона, восхищаясь непостижимой формулировкой его похвалы, в то время как пальцы его нещадно терзали её щель.

— Хорошая девочка, — промурлыкал он. — Сейчас я сниму зажимы, и ощущения будут очень сильными. Ты готова?

Гермиона согласно кивнула и почти сразу почувствовала его руки на груди.

— Все, — сказал он, и зажимы исчезли, но кровь, что была лишена доступа к ее соскам, сразу же хлынула обратно, сильно покалывая и заставляя Гермиону задыхаться.

Она услышала металлический лязг, а потом ощутила, как профессор обнял её и потащил к себе на колени. Она оказалась на бедрах, лицом к нему. Прикосновения его руки на коже были мягко успокаивающими, а рот нашел ее бедный измученный сосок, благоговейно обласкивая его языком, прежде чем повторить этот процесс с другим. Гермиона обнаружила, что мягкое тепло его рта успокаивает болящую плоть.

— У меня есть масло, которое поможет с болезненностью, — сказал он и начал прослеживать кончиками пальцев по ареолам и соскам, покрывая их теплым скользким маслом.

Его руки оказались в её волосах, и повязка была удалена с глаз. Гермиона сонно улыбнулась на свет, а затем сосредоточилась на его горящих черных глазах.