Ряженый-суженый, приди ко мне ужинать...

Глава 20

Ахнула ведьма, от двери отступила и глаза рукой прикрыла – узнала, видать, проклятая, василиска. Вот токмо сделать ничего не успела, сказать слова даже, как из глубины дома мужской голос донесся:

– Велина, кто там?

Да еще так повелительно спрашивает, будто полное право имеет.

– Никто, никто, спи, – забормотала ведьма, еще на шаг отступая да за дверь хватаясь. Данька растерялся даж – вот как сейчас захлопнет дверь-то, что делать? Опять колотиться? Василиск, смятение хозяина почуяв, завозился на плече, устраиваясь поудобнее: решай, мол, что делать дальше, защищать али нет. А Даню такое зло взяло: он и к черту сам пошел, и сквозь жуть такую пробрался, а тут перед его носом дверь закрывать намереваются?! А там наставница погибает!

Сжал он кулаки и громким голосом давай звать:

– Радимир Ярославич! Радимир Ярославич! Я к вам от Настасьи Ильиничны! Беда у ней! Страшная!

А ведьма-от стоит, молчит, глазеет – не успела вовремя дверь закрыть, все слышно, что в доме творится. Грохнуло там что-то – будто кто табурет али стул опрокинул. Но Данька на это особо и внимания не обратил, на ведьму глядючи. Такая у нее радость на лице промелькнула, когда мальчонка о беде наставницы заговорил, такое удовлетворение, что ой какие нехорошие мысли в голове возникли-зароились. Страшные мысли. Только открыл рот Даня, чтобы спросить, как на пороге появился Радимир Ярославович, отодвинув вглубь дома чернобровку. Всмотрелся в купец в Даньку и кивнул:

– Помню тебя, отрок. А ну-ка, давай, проходи, расскажешь, что беда, – и дверь этак пошире открывает. Сам-то он ого-го как могуч да в плечах широк, ежели разбойники на обоз нападут, кулаком, безо всякого кастета двоих-троих запросто уложить сможет, вот и распахнул дверь пошире да сам отодвинулся.

А ведьма к нему как кинется с причитанием:

– Радимирушка! Не пущай его, со злом пришел он! Чую!

– А ну, цыц! – нахмурился купец, на нее глядючи. – С каким-таким злом? Знаю я его, ученик это Настасьин.

– А я тебе давно говорю – она тебя…

Не успела ведьма договорить. Цыкнул на нее вновь Радимир Ярославович да одеться по-людски отправил. Неча перед людьми ночной рубахой светить, не маленькая уж. Делать нечего, пришлось ведьме-то уйти, но напоследок она такой злобой Даньку окатила, что мальчонка чуть не задохнулся, а василиск, в карман к монетке незнамо как перебравшийся, зашипел-не сдержался предупреждением.

Хлопнула изо всех сил чернобровая дверью во внутренние комнаты, а Радимир Ярославович повел Даньку на кухню – рассказывать. Токмо перед этим дверь тщательно запер, на засов хитрый, ненашенский.

И второй раз за эту ночь Даня на кухне с чашкой чая оказался да с рассказом про страсти, что у них творятся, да про беду Настасьи Ильиничны. И в этот раз мужчина напротив брови хмурил да пальцы переплетал. Только вот как-то непривычно было Даньке видеть напротив себя другого, а не отца Онуфрия али черта своего. Азелю он, в отличие от батюшки, не доверял, но тот все ж и выслушает, и посоветует, и вообще как-то по-другому чувствуется с ним. Уютнее, что ли. Да и не разговоришься с чужаком – и вернуться нужно к рассвету, да и незнакомый все ж этот Радимир Ярославович, хоть и жених наставницы.

Выложил Данька все про страсти как на духу, да и спрашивает:

– А Велина – она кто?

И не подумал со своей детской непосредственностью, как вопрос-от прозвучал. А купец смутился малость, да и ответил:

– Подопечная она моя. Друг мой старинный помер, вот, сеструху мне на пригляд оставил.

– А, значит, вроде как сестра ваша, – успокоился чуток Данька и одновременно еще больше озадачился. – А что ж она такие слова про Настасью Ильиничну-то говорит? Страшные.

А сам сидит и думает: сказать про то, что Велина эта – ведьма, аль не следует. Ведьмы – они злые да недобрые, надо бы. Но сразу тетка Аксинья вспоминается, коя ведьмою без желания своего стала, и как-то неловко сразу становится.

– Ну да, сестра, – подтвердил Радимир Ярославович, замявшись чуток, будто сам тайну какую скрывает. – А слова… – не выдержал и обреченно махнул рукой купец. – Не любит она ее.

– Как же можно не любить, даж ни разу не глянув? – удивился Данька, тут же пожалев наставницу – нет ничего хуже, чем в дом попасть, где уже есть хозяйка, а уж ежели она не взлюбит, то вообще горе-горькое. А если уж хозяйка ведьма – тем паче. Сгноит да со свету сживет точно.

– Да вот так, – ответил как обрезал купец. Был бы Даня постарше, сразу бы понял, что не желает он говорить о сестре своей да невесте. Данька и сейчас понял, да токмо язык держать за зубами не научился еще.

– А замуж она не собирается?

Купец диковато глянул на гостя, а ведьма, что только на пороге появилась, резко ответила:

– Не собираюся, не надейся! Ноги из этого дома моей не будет!

И вроде как мальчонке отвечает, а сама на Радимира Ярославовича смотрит, да дерзко так, и глазищами на пол-лица сверкает.

Ох и красивое-то лицо у ей! Даж злоба не портит, наоборот нежного румянца придает.

– Вот скажи мне, – повернулась ведьма к Даньке и руки в бока уперла, сминая платье синее, из атласа шитое. Дорогущее видать. Даня никогда такого и не видывал ранее. – Скажи-ка, гость дорогой, – говорит чернобровая, а сама так издевательски улыбается, – разве Настасья твоя красивше меня? Лучше чем, а?

Вроде и издевается, а сквозь голос нет-нет, да и отчаяние неприкрытое проскальзывает.

Радимир Ярославович побагровел лицом до страшности, да с места подниматься начал:

– Велина! Что ты себе…

– Что «Велина», что?! – внезапно заголосила ведьма, враз потеряв свою величественность с красивостью. – Чем я тебе не мила, а? Я тебе и в делах, и в хозяйстве помогаю, я тебя и милую, а ты! Чем я тебе не мила?!

Слушал Данька причитания, застыв да раскрыв рот. Он бы и мухи не заметил, залети та в рот, настолько поражен оказался. Оказывается, у жениха-то травницы другая есть… Нет, Даня, конечно знал, и откуда дети берутся, и чем взрослые ночами возятся, зачем некоторые к солдаткам да бобылькам бегают – не господский, чай, ребенок. Но вот так, чтобы со своей почти-сестрой названной. Ох, ужасти какие!

А купец и «сестра» его уже друг на друга вовсю кричать начали. Радимир Ярославович даж руку поднял – то ли ударить, то ли увести. Мож и ударить – Велина руками закрылася да согнулась, как не в первый раз такое происходило, как Данька очнулся да вскочил:

– Нет! Не надо! – разрезал кухню высокий голос, будто и не Даньке принадлежащий, а кому-то из самого Рая. – Не делайте этого!

Застыли Радимир Ярославович и Велина, как впервые друг друга увидели. Купец смутился и руку опустил, а ведьма упала за стол да расплакалась. Да так горько и безрадостно, что у Дани сердце защемило.

– Не надо, – попросил он, неловкость испытывая, и не понять – почему. Даж погладить ведьму по голове захотелось, да сдержался. Радимир Ярославович, стыдом мучимый, рядом с «сестрой» уселся, да на Даньку тяжело исподлобья посмотрел.

– Ты токмо Настасье не сказывай, – видно было, с каким трудом каждое слово ему дается. Как выдавливает из себя. Ведьма всхлипнула:

– Совсем ты на ней помешался, – а потом как давай хохотать, как ненормальная да приговаривать: – Не получишь ты ее! Не получишь! Пусть меня не хочешь, но и ее не получишь!

– Так это… вы? – пробормотал оглоушенный Данька, даж головой покрутил – нет! Не может быть такого! Да как же так!

– Я, я, – нагло усмехаясь, подтвердила Велина, вмиг став похожей на себя прежнюю.

– Что – она? – нахмурившись, купец поначалу глянул на Даньку, а вслед на женщину, сидящую рядом с ним. Понимал, о чем речь, да сердце принять не могло.

– Она – ведьма! – вытянувшись стрункою, ткнул Даня пальцем в чернобровую. Голос звенел, что та струна, того и гляди – лопнет. – Это она! Она все!

Купец вновь побагровел да и сжал кулаки свои пудовые.

– Ты?! – спросил страшным, сипящим голосом.

Ведьма насмешливо улыбнулась:

– А ты что думал? Я тебя за просто так отдам? Люблю я тебя. И не отдам.

– Так чего ж не приворожили-то? – спросил Данька с обидой неизвестно на что, такоже кулаки сжимая от обиды и горечи. – Зачем на Настасью Ильиничну нападаете?

Глянула на него ведьма и губы поджала. Видать, то ли сделать чего хотела, то ли соврать, но тут на плече мальчонки василиск появился. Велина еще плотнее губы-то сжала, а Радимир Ярославович головой затряс, как от видения хотел избавиться. Вслед не выдержал, поднялся с места, да вытащил из бухфета штоф – наливочки себе рюмашку плеснуть.

Помолчала-помолчала ведьма, да и выдавила из себя:

– Хотела я его от девки его отвернуть, да не смогла. Не срабатывает отворот – и все. Подумала, что она его приворожила крепче, чем я умею. Вот и пришлось… придумывать всякое.

Ведьма губы скривила – как от боли али неприязни.

– И уд – тоже? – поинтересовался Данька, так и не присев обратно.

– И это, – кивнула ведьма. И вдруг заговорила, как не в силах сдержаться: – И суседушке вашего водяного тож я помогла – карты ему наговорила.

Можно и воскликнуть: уй, дура! Кто ж такое рассказывает-то! Но женщина – она и в ведьмах женщина. И поговорить хочется, и похвастать. Особливо если придумала что-то этакое, кому ранее в голову не приходило. Похвалу увидеть – хоть и через ужас в глазах.

А Данька действительно смотрел на сидящую напротив женщину с ужасом. Она что, не понимала, что творит?! Этак же целое село, и не одно без урожая могла оставить! А если бы уд не нашли, то и дитенков, а то и что похуже.

И глядя в черные глаза, полные злобой, видел – понимала. Все понимала. Вот токмо ей это все равно было. Главное – избавиться от соперницы чужими руками. А там – хоть село помирай, хоть два, безразлично.

– Да как вы… – Данька молча сжимал-разжимал кулаки, не зная, что и сказать.

– А что я? – с вызовом вопросила ведьма. – Спроси у своего разлюбезного Радимира Ярославовича, сколько он других купцов по ветру пустил, прежде чем на таку высоту поднялся. Думаешь, плакал он, что без грошика остаются семьи целые? Вот и я не плакала.

– А ну – цыц! – купец вдруг очнулся и стукнул по столу раскрытой ладонью. – Так это ж что – ты мне помогала?

– А как же, – усмехнулась чернобровка, взраз теряя весь вызов, как только на полюбовника глядеть начала. – Откуда ж такие удачи, как думаешь?

– Так это…

– И это я, – кивнула Велина. – Я ж поначалу помочь токо тебе хотела – когда ты чуть не разорился. Как попалася мне эта бабка на дороге, так я за нее и ухватилася…

– Какая бабка? – встрепенулся Данька воробышком.

Поджала губы ведьма, недобро зыркнула так, что у мальчонки под ложечкой засосало, и кивнула как сама себе.

– Ну ладно, слушай. Полезно тебе будет. Молодой хозяин, – с противной такой усмешечкой произнесла, да и завела сказ.