По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Нарва.

Красивый вид города. Собор Спасо-Преображения. Историческое о Нарве. Две башни. Осада 1700 и 1704 года. Две собственноручные расправы Петра I. Анна Крамер. Река Нарова. Штиглицовская мануфактура. Водопад. Осмотр Ивангородской крепости и Гермейстерского замка. Историческое. Дворец Петра Великого и ратуша. Кренгольмская мануфактура. Отъезд к Усть-Нарове.

Очень хорош был вечер в день прибытия путников в Нарву, 2 июля, и древние очертания города, в которых чередовались высокие башни замков, купола и шпили многих старых и далеко не старых церквей выделялись очень красиво по бледно-голубому небу. При начале путешествия красивой декорацией, высоко над морем, располагаясь по Вышгородской горе, поднимались шпили церквей Ревеля и рыцарская башня Длинного Германа; здесь, в Нарве, основные черты декорации, кроме моря, те же, имеется тоже башня Длинный Герман, а, вместо моря, в скалистых берегах шумит и пенится глубоко-синяя Нарова. Надо быть совершенно несправедливым, чтобы не признать, что Нарва, в своей совокупности, не исключая, конечно, водопада и мануфактур, один из красивейших городов наших, и нельзя, поистине, не удивляться тому, как это ее, Нарву, находящуюся всего в шести часах железнодорожного пути от Петербурга, посещают так мало. В ней есть что посмотреть, есть о чем вспомнить, есть чему поучиться. Нарва, в придачу ко всем своим особенностям, имеет еще и ту, что она находится в ведении двух губернаторов: кренгольмская мануфактура и с полсотни городских домов расположены в Эстляндской губернии, а остальное — в Петербургской, так что тут имелись налицо и уездный исправник, и уездный гакенрихтер. Только с 1-го июня 1886 года, по делам судебным, Нарва подчинена вполне эстляндскому губернскому прокурору.

Городской собор Спасо-Преображения, с 1708 года православный, был, как это доказывает историк Нарвы — Ганзен, еще в самом начале XVI века, в 1502 году, единственной, за время рыцарского ордена, и древнейшей церковью города; может быть, он существовал еще до рыцарей, и так как целый ряд пожаров и разрушений, последовательно уничтожавших Нарву, никогда вполне церкви этой не коснулся, то и представляет она, хотя и не совсем в древнем обличии, свидетеля времен самых далеких. Была она, в свое время, католической, сделалась лютеранской и стала, наконец, в присутствии самого Петра и его Августейшего семейства, православной. Собор о трех кораблях, трех приделах; десять готических шестигранных столбов, острые парусные своды, канцель, крашеный в голубое с золотом, черепа над входной дверью, — напоминают о его неправославном кладбищенском происхождении; имеется Царское место; запрестольный образ изображает Тайную Вечерю. В соборе до сих пор сохранились надгробные плиты 1314 года, но они покрыты деревянным полом; стены имеют до сажени толщины. Вся алтарная часть пристроена позже и отделяется от храма стеной с Царскими вратами и двумя дверями. Колокольня — круглый столб в двадцать четыре сажени вышины — построена в 1642 году и строилась целых шестьдесят лет.

В Нарве заслуживают особенного внимания фабрики барона Штиглица, составляющие часть величественных мануфактур, расположенных на самом водопаде и, так сказать, старающихся заслонить его. Здесь, прежде всего, любопытна лежащая в парке православная церковь, совершенно новая, красивая, освященная в 1875 году, построенная по плану архитектора Кракау, с шатровой колокольней, под которой вход в церковь, с пятью луковичными куполами над целой системой плоских кокошников. Внутри церкви, над невысоким двухъярусным иконостасом, бросается в глаза и царит над всем храмом огромный фреск, работы Плешанова, с картины Бруни, изображающий один из моментов Откровения Иоаннова, глава IV. Это — совершенно исключительно-видное расположение фреска; он преобладает над всей церковью и внушительно смотрит на молящихся своими громадными апокалипсическими изображениями — чрезвычайно благодарный архитектурный мотив. Справа от алтаря сход по белой мраморной лестнице в склеп церкви, где покоятся барон Штиглиц и его жена; над могилами их белые мраморные гробницы; множество посохших цветов и венков с различными надписями прислонились к белым мраморным стенам склепа, па память о дне погребения.

От церкви путь к фабрикам ведет по хорошеньким аллеям; здания фабрик возвышаются над самой пучиной нарвского водопада. Несмотря на свое большое историческое прошедшее, полное самых долгих и спорных войн, при встрече двух мировоззрений — славянского и германского, Нарва в настоящую минуту питается, если можно так выразиться, своими мануфактурами, колоссальнейшими созданиями современности, как бы сдавившими водопад, одно из роскошнейших явлений нашей северной природы. Право, трудно разобраться в тех впечатлениях, которые невольно одолевают посетителя: жалеть ли о дикой, пустынной красоте водопада, навсегда утра-ченной? Удивляться ли, или радоваться могуществу мысли человека, одолевающей неизмеримые силы природы и загораживающей своей торговой предприимчивостью эту чудесную красоту? Сто тысяч лошадиных сил шумит в водопаде постоянно, так как он низвергает по 60,000 куб. футов в секунду, а на 1,000 сил нужны 600 куб. футов; всеми мануфактурами, стоящими над ним, взято в работу только около 10,000 сил (7,000 кренгольмской и 3,000 барона Штиглица), следовательно 9/10 могущества водопада еще и теперь растрачиваются на безумный рев и грохот, на бесполезное подтачивание несокрушимых скал; но нет никакого сомнения в том, что все эти силы долгое время гулять не будут.

Здесь, в Нарве, на шумной и быстрой реке Нарове, уже с 1223 года толпились датчане, затем немцы и шведы, но еще раньше были тут русские, и место называлось Ругодив. Немецкие рыцари, эти крестоносные банкиры и ростовщики балтийского побережья, купили городок у датчан в 1347 году. XVI и XVII столетия — это длинный ряд войн, и самых кровавых, за обладание этим местом. Иоанн III, в 1492 году, ставить против немецкого замка, высившегося на левом берегу Наровы, свой замок Ивангород на правом; оба они держатся и до сегодня в своих могущественных сухих очертаниях; в 1700 году осаждал Нарву, от сентября до ноября, Петр I, но неудачно, и только в 1704 году, после четырехмесячной осады и десятидневного бомбардирования, взял и город, и крепость, в августе месяце. Различны были дни боя в 1700 я 1704 годах; в 1700 году дула в лицо русским могучая ноябрьская снежная буря, и остатки отступившей армии были спасены стойкостью новосозданных полков, Преображенского и семеновского; в день окончательного покорения Нарвы, в 1704 году, напротив того, стояла ясная августовская погода. Но различие погоды и исхода боя вполне покрывались однообразием последствий: груды убитых сваливались в Нарову, и долгое время жители города не могли употреблять в пищу местных угрей, откармливавшихся этими трупами. «Не чужая эта кровь, а русская!» — воскликнул Петр, бросая, по взятии города, свой меч на стол, — меч, которым, въезжая в город бок-о-бок с фельдмаршалом-лейтенантом Огильви, собственноручно заколол он одного из грабивших солдат своих и доказал этой расправой, к каким средствам надо было прибегать, чтобы удержать остервенение давнишней, столетиями вскормленной ненависти. Еще и доселе слышится в Нарве та могучая пощечина — о ней рассказывает биограф Карла XII, Адлерфельд, — которую дал Петр Великий шведскому коменданту Горну, перед тем, чтобы запереть его в каземат и заставить испытать на себе те сладости крепостного заключения, которые заставлял он так старательно испытывать русских пленных.

Свидетелей обоих последних фактов было в свое время много: одна из рассказчиц — это Анна Крамер, дочь нарвского нотариуса. Она, вместе с тысячами других, была некогда сослана Петром I в Россию, именно в Вологду, в то время, когда в Царе явилось сомнение в верности жителей Нарвы и бывшего Дерпта; жители их в 1708 году отправлены были гуртом в места более отдаленные, и оба города в конец запустели. Анна Крамер поступила служить в дом генерала Апраксина, в Казани, от него перешла в Петербург, к генералу Балку, а от него к известной Гамильтон, после казни которой поступила на должность камерфрау к Императрице Екатерине I; она сопровождала Их Величества в 1716 году в Голландию, и когда царевич Алексей Петрович неожиданно скончался в Петропавловской крепости, Петр I взял Крамер с собой в крепость, где она прибрала и одела останки скончавшегося. Позже Крамер состояла при принцессе Наталии, по смерти которой удалилась под Нарву и умерла в глубокой старости в 1770 году, в имении, подаренном ей Императрицей. Следует вспомнить, что Императрица Екатерина I, имевшая своей камерфрау Крамер, была приемной дочерью пробста Глюка в близком отсюда Мариенбурге и взята в плен войсками Шереметева в 1702 году.

Мало городов, сохранивших до такой степени четко планировку далеких дней, как Нарва. При небольшом усилии воображения можно составить себе полную картину её средневековой физиономии, хотя бы так, как изображена она в рисунках Олеария, бывшего тут в 1636 году в течение одних только суток; некоторые рисунки, помещенные в его издании, доставлены ему, вероятно, позже; но как не узнать в том, что видно сегодня, того, что было 250 лет назад? Главная причина этого — в самой местности: реку Нарову из её отвесных, скалистых берегов отвести нельзя, и оба центральные, стародавние замка, Ивангород — на одной и Длинный Герман — на другой стороне, тоже не поддаются уничтожению. Как стояли они друг перед другом, на двух противоположных берегах, заглядывая один другому во внутренние дворы и имея возможность пристреливать в них из самопалов кого угодно, так стоят они и сегодня, не разрушенные, а, напротив, поддержанные и подчищенные, и служат жилым помещением и местом складов для наших войск. И чем полнее впечатление исторической жизни, тем резче контраст, который противополагается ей тут, в одной версте от города, на самом водопаде, двумя колоссальными мануфактурами, последним словом заводской техники и науки, расположенными, как и два старые городские замка, друг против друга; не более как привеской к ним является, если можно так выразиться, сам, ветхий деньми и историей, город.

Месторасположение кренгольмской и штиглицовской мануфактур очень красиво. На продолговатом острове Наровы, Кренгольме, разделяющем реку, а, следовательно, и водопад её, ровно на-двое, раскинулась кренгольмская мануфактура, перерабатывающая хлопок; ее предстояло посетить на следующий день. На правом берегу реки, против острова, помещаются бывшие льнопрядильная и суконная фабрики барона Штиглица, называемые теперь «нарвской суконной и льнопрядильной мануфактурой». Для того, чтобы посетить кренгольмскую, направляются из Нарвы левым берегом Наровы и переезжают на остров ниже водопада через мост многораскосной системы на двух каменных быках, поднятый над стремниной на тридцать пять футов; чтобы проехать на штиглицовскую, Нарову переезжают в самом городе, по старому мосту, расположенному как раз между укреплениями Ивангорода и старонемецким замком, и направляются правым берегом.

Красивые насаждения раскинуты кругом штиглицовских мануфактур, дающих занятия более чем 2,500 рабочим, с их женами и детьми. Штиглицовских мануфактур, стоящих рядом, как сказано, две: суконная и льнопрядильная. Маленькая суконная фабрика возникла на этом месте ещё в 1834 году; в 1838 ей владела компания на акциях, и в числе пайщиков значились сильные в те дни графы Бенкендорф и Нессельроде; в 1845 дела компании ликвидирована, и фабрика куплена с торгов бароном А. Л. Штиглицем, чем обусловилось её необыкновенно быстрое развитие под прямым заведыванием отца и двух сыновей Пельтцер. Развитие деятельности суконной фабрики видно из следующих цифр: