По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Псков. Храм св. Георгия (постр. в 1494 г.)

Уже современные летописи, смотревшие на единение недружелюбно, гласят о том, что у московских судей правда улетела на небо и одна кривда осталась на суде, что все хорошие псковичи и иностранцы разбежались, а остались только дурные люди, такие, под которыми «земля не расступится, которым и на верх не взлететь», что только при установлении господства москвичей ввелись в Пскове «развращенные московские обычаи», но все это вместе взятое отступает перед могучей идеей московского единения мощной Руси. Если псковичи справедливо укоряли новгородцев в том, что от них на неприятеля помощь плохая, то Москва, наоборот, никогда не «оставляла Пскова в обиде и верно держала за своих», и не допускала того, чтобы русское «сердце урвалося от корени».

Эта мысль общности интересов Пскова с Москвой была так сильна, что Псков, в XVI столетии, легко мог бы отдаться в руки полякам, при Стефане Батории, но он, лишенный всех своих прав, обиженный Москвой в конец в торговых интересах, обнищалый и пригорюнившийся, поневоле оставленный царем, занятым в то время другим делом, он, в течение с лишком пяти месяцев, выдерживает осаду поляков и доказывает правду своего целования Московскому государству. Не присягнул он и позже польскому Владиславу, несмотря на гермогеновскую грамоту. А что не стеснялась Москва с Псковом, так это верно. Тут происходило даже нечто в роде насильного выселения жителей, потому что дважды выведены были из Пскова по 300 семейств, однажды 500 и замещены другими, более покорными, московскими, менее вечевыми. Было даже и так, что при принесении одной из жалоб на наместника, царь, пребывавший в то время в Новгороде, питая в уме своем заднюю, заповедную мысль, находя, что, будто бы, количество жалобщиков все еще недостаточно, требовал большого их количества, и когда все самые значительные люди Пскова, чуть не поголовно, действительно отправились бить царю челом и в Пскове мало кто остался, тогда объявлены были все челобитчики арестованными и принуждены поклясться за себя и за своих, что они уничтожат вече и не будут иметь более посадников. Пойманные псковичи потребовали одной ночи на раздумье; это была знаменитая ночь на 13 января 1510 года, ночь стенаний и плача в городе, — ночь, предшествовавшая снятию и посылке вечевого колокола в Москву.

Блестящее положение Пскова в его хорошие дни было так исключительно, что дальнейшие судьбы его могли быть не чем иным, как долгим, постоянным падением. Значительная часть войн наших на западном порубежье происходила на псковских землях, и Псков был граневой крепостью; при Петре Великом, исправившем стены, в Пскове находилась главная квартира, стояло много войска и строились суда для военной флотилии, бегавшей по реке Великой.

Центром всех святых воспоминаний является, конечно, кремль, кром, детинец, холм, отчасти искусственный, длиной в 200 сажен, шириной в 30, в отвесе около 10, омываемый реками Пековой и Великой. Вид от острого угла детинца, остававшегося долгое время в мусоре и, только благодаря бывшему начальнику губернии, обращенного в сад — превосходен. Цепью тянутся по берегу Ивановский монастырь, Мироносицкая церковь, Параменская, Николаевская, Клементьевская и замыкаются Мирожскнм монастырем.

Спасо-Мирожский монастырь один из древнейших в России. Он основан епископом новгородским Нифонтом и игуменом Авраамием в1156 г. на берегу р. Великой про впадении в нее речки Мирожи. Монастырская церковь во имя Преображения Господня, по преданию, современна основанию монастыря. В монастыре сохраняется небольшая выточенная из корня чаша, принадлежавшая, по преданию, епископу Нифонту; кроме того, находится икона Знамения Божией Матери, прославленная чудесным излиянием слез во время великого мора в городе в 1569 г., хранился в монастыре также посох епископа Нифонта, но в 1805 году его кто-то похитил.