По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

В нравственном отношении сельское население стоит здесь на довольно высокой степени. Пьянство развито мало: пьяного, даже в большой праздник, редко можно встретить на улице. В общем, сознание законности весьма развито среди крестьянского населения. Оно охотно повинуется властям и беспрекословно исполняет все их приказания и распоряжения. Каких-либо недоразумений по постойной или подводной повинности не бывает.

Образование и вообще умственное развитие находится тоже в очень хорошем состоянии. Почти все население, за малыми исключениями, читает и пишет по-польски. В последнее время у жителей становится весьма заметной склонность учиться русскому языку; говорящие и знающие русскую грамоту в деревнях теперь не редкость. Причина этого утешительного явления — в массе возвращающихся по отбытии воинской повинности из Великой России, а также и постоянные сношения с русскими солдатами.

Религиозность сильно развита в крестьянах, особенно среди женской части населения, впрочем, любовь к пышным церковным процессиям и общему пению священных гимнов имеется и среди мужчин. Многочисленные, красивые и обширные костелы усердно посещаются и украшаются; но надо заметить, что привольная, сытая и веселая жизнь католического духовенства служит неисчерпаемым источником для юмора и добродушных народных поговорок. Действительно, польскому ксендзу живется сравнительно лучше, чем русскому священнику.

В политическом отношении польских крестьян можно считать благонадежными. Нетерпимости к русским решительно не замечается никакой. С солдатами они не только ладят, но и дружат. Вообще взаимные отношения между польскими хозяевами и русскими солдатами самые отрадные и желательные. Особа Государя в понятии здешнего крестьянина представляется не иначе, как окруженная самым лучезарным ореолом. Портреты Царской Фамилии охотно покупаются у многочисленных ходебщиков владимирцев. Почти во всякой хате Царский портрет обязательно помещается в самом почетном углу, рядом с весьма чтимой Ченстоховской иконой и папой, и в большинстве случаев украшается искусственными цветами. Тут же, несколько поодаль, развешиваются портреты прочих Членов Царского дома, большей частью изображенные на одном общем листе. Иногда попадаются картинки из русского быта, преимущественно буколического и батальных сюжетов, и портреты генералов минувшей войны, с «белым генералом» на самом видном месте.

Здешняя интеллигенция очень измельчала и обеднела. Попадаются, правда, подобно дубам в вырубленном лесу, крупные, родовитые польские дворяне, но очень немногие живут в своих имениях; в большинстве случаев они доканчивают отцовские наследия где-нибудь в Варшаве или за границей. Преобладающий же элемент представляют из себя мелкие «шляхтичи», служащие где-нибудь в магистратах или уездных управлениях.

Сельское хозяйство в окрестностях Ивангорода, как сказано, поставлено на отличную ногу. Система земледелия здесь плодопеременная и семипольная. Леса расходуются бережливо, чему способствуют также и богатые залежи каменного угля, продающегося в одной цене с дровами (10 коп. пуд). Скот рослый, крупный и молочный; скотоводство, кроме главного продукта — навоза, дает весьма значительные доходы с молочного скота, отдаваемого, обыкновенно, в аренду (пахту) по 15-20 руб. с коровы. Молоко, сыр, масло здесь дешевы и хорошего качества. Коннозаводства в обширных размерах нет. Владельцы майоратов, которых здесь не мало, а также крупные землевладельцы, вовсе не занимаются хозяйством, сдавая таковое или на руки управляющим, или же, мелкими участками, арендаторам, между которыми, опять-таки, немало евреев; вред системы крупных майоратов сказался и здесь.

Хотя почва не может назваться особенно плодородной, но, благодаря толковому хозяйству и прекрасной обработке, урожаи бывают ровные и очень хорошие. Сеются все хлеба, а в последнее время стали производить много фабричных растений — свекловицы и рапса, особенно же с тех пор, как хлебный наш экспорт затруднился боевыми немецкими пошлинами.

Близ Ивангорода, в Новой Александрии уже давно открыт земледельческий институт, но пока существование его особенным влиянием на улучшение земледелия не отражается. Крупных заведений обрабатывающей промышленности тоже нет. Есть две-три винокурни, несколько кирпичных, сахарных, пивоваренных и крахмальных заводов, да еще один стеклянный в Пилаве. Торговая и мелкая кустарная промышленность вся находится в руках евреев. И та и другая, главным образом, поддерживаются одними войсками и вообще не процветают. Скученность еврейского населения, невозможность переселения, ненависть и неспособность его к какому-либо серьезному физическому труду, страсть к легкой наживе, обусловливают нередко среди евреев страшную бедность. необходимость же есть и пить вынуждает их к покупке и продаже краденых вещей, что, в общем, влияет на развитие и поощрение в стране систематического профессионального воровства.

Исторических памятников в стране очень много. Вся местность ивангородского крепостного района служила, и не раз, театром кровавых войн. И теперь еще заметны остатки шведских окопов, развалины крепких замков и другие памятники старины, весьма ценные для археолога. Из этих памятников старины наилучше сохранились древние костелы, из которых особенно достопримечателен Сецеховский. Относительно этого костела можно сказать несколько слов во внимание к своеобразной причине — к грушам, носящим имя одного польского короля. Время основания Сецеховского монастыря бенедиктинцами относится к самой глубокой древности. Он построен в 1110 году. Одновременно с устройством монастыря, отцы бенедиктинцы открыли в замке и окрестных городах несколько агрономических училищ, положивших начало той прекрасной обработке земли, которая существует и поныне. Особенно процветало у монахов садоводство. Когда король Иоанн III Собеский, в походе на турок, во время ночлега в монастыре, попробовал знаменитых груш монастырского сада, то они ему понравились до такой степени, что он просил настоятеля посылать ежегодно ему в Варшаву две копы этих груш. С тех пор эти знаменитые плоды, которые разводятся и теперь, называются в честь победителя турок под Веной «Собесчанками». Эти монастырские груши играют, следовательно, ту же роль глашатая монастырской славы, как ликеры бенедиктин и шартрез, относительно двух одноименных с ними аббатств. Сецеховский монастырь на своем веку видел немало крови и огня. В 1810 году он был упразднен, с оставлением, впрочем, костела, превратившегося в приходский. Земли и угодья монастырские поступили в казну, частью пошли в надел крестьянам, а частью на раздачу майоратов. В 1834 году закрылся и самый костел. Все его ценное имущество и сосуды распределены были по костелам сандомирской епархии, а собранная веками огромная монастырская библиотека перевезена в Варшаву. По преданию, книг было столько, что, за невозможностью перевезти их на повозках, их сплавляли по Висле полными галерами. Принимали библиотеку сам тогдашний польский министр внутренних дел князь Лубенский и профессор варшавского университета Линде. Самый приход переведен был в город, ныне посад, Сецехов. Но прошло сорок лет, и в 1874 году, снисходя на просьбу прихожан, император Александр II Всемилостивейше разрешил восстановить закрытый костел средствами жителей. В 1884 году реставрация окончена, и костел торжественно освящен сандомирским епископом и открыт для служения. Реставрация обошлась в 30,000 руб.

Чрезвычайно достопримечательно расположенное недалеко от Ивангородского крепостного района село Ивановское-Демблин. В сущности, села, как это повсеместно принято у нас понимать, — нет. Под этим именем в дневнике Законов Царства Польского известны все деревни и фольварки по правую сторону реки Вепржа, до границы Гарволинского уезда, подаренные императором Николаем I фельдмаршалу князю Паскевичу и названные, как и крепость, его именем.

Кроме весьма значительного земельного пространства, равного по площади немецкому средней руки княжеству, покойному князю дарованы еще на вечные времена права: «пропинации», то есть исключительного права водочной торговли, распространяющейся и на крепость, рыбных ловель по обеим берегам Вислы и Вепржа, а также и монополия поставки кирпича для крепости на все время её существования. Доходность этих исключительных прав явствует сама собой.

Главный пункт и барская резиденция имения находятся в селе Демблине. Имение это, до последнего пожалования, принадлежало польским магнатам графам Яблоновским, из которых один, при Станиславе-Августе, выстроил и нынешний Демблинский дворец. Дворец этот выстроен по плану и под непосредственным руководством того же самого архитектора, который строил и Лазенковский дворец. Одно это обстоятельство должно говорить в пользу вкуса и изящества здания: дворец выстроен в строго классическом стиле; по обоим его фасадам высятся легкие и необыкновенно красивые порталы дорического ордена; он окружен роскошным, старым парком с прудами, вода в которые проведена из обширных Рыкских водомоев. На одном из островов пруда, скрытая в тени лип, возвышается величавая, в форме римского храма Весты, ротонда, где покоятся останки князя Паскевича и его жены; в этом же парке показывают тот дуб, под сенью которого самозванец будто бы сделал Марине Мнишек предложение.

Внутренняя роскошь разрушающегося дворца вполне соответствовала внешнему его великолепию. Теперь весь он переделан на частные квартиры, казармы и цейхгаузы. Роскошное здание, не поддерживаемое ремонтировкой, быстро приходить к печальному разрушению. Но и в настоящем запущенном своем виде оно все же очень хорошо, несмотря на осыпающуюся штукатурку стен и ветхие карнизы. Угрюмым, мрачным видом дворец видимо негодует на настоящее свое назначение, тем не менее, его античные, хотя и облупившиеся портики по-прежнему высятся гордо и светло, окружающая зелень старается своей могучей листвой скрыть, припрятать неприглядную наготу.

Покойный князь фельдмаршал часто и подолгу живал в своем царско-роскошном дворце. В скором времени лежащий здесь прах сотрудника могущественнейшего монарха в свете, прах покойного фельдмаршала и его жены будет перевезен в Гомель, где для его принятия строится богатая церковь. Тогда в Демблине исчезнет, вероятно, и последнее воспоминание о знаменитом князе. Близ крепости находятся так называемые развалины Опатства — католического монастыря, всего в одной версте от форта. Опатство, если угодно, действительно развалина, но точно такая, какой являются на наших глазах сносимые с места негодные городские постройки: обнажены подвалы, лестницы, окна, пустуют на ветре кельи отошедших в вечность монахов, но красоты и романтичности нет никакой. Даже и растительность, любящая одевать развалины своими причудливыми проблесками, отступилась от этих неприветливых стен и оставляет их голыми и некрасивыми. Здесь тоже чуть ли не семисотлетнее погасшее существование.

Любопытно, что в XV веке, как говорят, Висла протекала подле самого монастыря. Теперь до неё около шести верст расстояния. Сообщали также, что еще в 1888 году капризная Висла оторвала, невдали отсюда, 150 десятин берега, обезземелила крестьян, зато подарила одному счастливому собственнику почти такое же пространство удобной и дорогой земли. В костеле — три алтаря; размеры его величественны и свидетельствуют о былом богатстве; множество рисованных по стенам орнаментов, заменяющих скульптуру, гласит об архитектурной неискренности; говорят, что еще в 1819 г. костел стоял в запустении, и в нем не служили; позднейшее, более снисходительное веяние снова дало ему жизнь. Недалеко отсюда находится город Пулавы, когда-то имевший женский институт, переведенный впоследствии, за участие институток в мятеже, в Варшаву. и только при бывшей начальнице его, А. И. Случевской, принявшей его в свое управление, после десяти лет больших усилий, институту возвращены все его права и, в ряду их самое видное — Императорский шифр, служащий наградой воспитанницам при, выпуске.