По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Виндава.

Остров Руно. Вид на Виндаву. Неудобство балтийских гаваней. Молы. Православная церковь. Ознакомление с рекой Виндавой. О возможности значения Виндавы, как порта, по сравнению с Либавой. Мнения наших министерств. Цифровые данные.

На пути от Аренсбурга к Виндаве, ночь на 18-е июня, была беспокойна, хотя ветер и не достигал той силы, которой можно было опасаться, как по сведениям от лоцманов, так и по состоянию барометра. Судно быстро удалялось от группы островов, могущих, в более или менее близком будущем, играть значительную роль в военном отношении, — островов, полных патриархальных особенностей. Влево, в полном одиночестве среди Рижского залива, лежал, где-то недалеко, маленький островок Руно, с тридцатью дворами, населенный всего 350 шведами, потомками первых поселенцев; здесь, в одном и том же доме, живут по две и по три семьи, браки заключаются только между собой, а главное и исключительное занятие — бой тюленей; сообщение с материком, летом трудное всегда, зимой совершенно прекращается на целых полгода; при подобных условиях не мудрено, что на этом острове сохранились, во множестве, обычаи удивительные. Весело, должно быть, жить там нашему отставному моряку, смотрителю маяка. Этот островок, как говорят шутливо немцы — «Freistaat on miniature».

В пятом часу утра пароход держал курс на Виндаву, и скоро можно было отличить на горизонте нашу практическую эскадру. За ночь, от Аренсбурга до Виндавы, сделано 65 миль; осталось еще 60 до Либавы, для того, чтобы проститься с Балтийским морем, к великому удовольствию путешественников, потому что продолжение знакомства с ним представлялось не особенно приятным. Множество чаек носилось над судном и подле него и, как бы ложась распластанными крыльями на ветер, не двигая ими, скользили они словно с гор до самой волны, с тем, чтобы подняться вверх и проделать опять то же самое.

Виндава с моря представляется гораздо лучше, чем Гапсаль и Аренсбург: берег возвышеннее, отчасти волнист, покрыт зеленью; выше других поднималась лоцманская башня над старым замком, служащим ей основанием; влево обозначался шпиль лютеранской церкви, вправо — темный профиль старой мельницы.

Пароход, чтобы подойти к берегу возможно ближе и тем сократить переезд на катере, шел самым тихим ходом, и лотовый, то и дело забрасывая лот, монотонно выкрикивал: «семь, семь с половиной, восемь, семь»! и т. д. Когда отдали якорь, путешественники пересели на катер, и, буксируемые городским пароходом, направились к гавани. Эта пересадка была одной из самых трудных, так как зыбь ходила могучая и требовала больших усилий, чтобы катер, подтянутый к трапу, не поломал борта. Волны были так велики и продолговаты, что длинный катер то уходил в воронку между волн, то перекачивался на гребне волны, обнажая попеременно нос и корму.

Освещение моря было эффектно и подвижно: иногда проглядывало солнце, иногда вдруг значительно темнело, и сбитые с толку облака не знали, где и как им разместиться. В довершение, на полпути к берегу, разразился ливень, до такой степени сильный, что на короткое время скрылись из виду как темные очертания парохода, так и светлая Виндава с её лоцманской башней. Громадным столбом, шедшим по морю, обозначился этот ливень, когда он миновал и потянул морем дальше; можно было бы обрисовать по воде основание этого летучего столба — так резко обозначались его границы. Непосредственно вслед за ним, когда катер подходил ко входу в гавань, глянуло солнце. Картинка была очень красива: по продолжению двух невысоких, выдвигавшихся в море, молов, вытянуты были в ряд рыбачьи лодки, разукрашенные березками, и весело качались на якорях. Чудесным сине-зеленым цветом горело море, от волн которого катер уходил; над белыми зайчиками волн вдали поднимались, один черней другого, два военных судна, а еще далее на горизонте обозначалась, образуя задний план, практическая эскадра. Река Виндава по берегам своим пестрела народом; справа обозначился на спасательной станции типичный красный крест, а на лоцманской башне, как она ни толста, оказался наверху широкий зеленый венок, из которого, точно днище колоссальной шапки, выдвигался шпиль. Почти вплотную тянулись вдоль обоих берегов сохнувшие рыбачьи сети, и виднелись так называемые «ковши», искусственные бассейники, всего в несколько сажен, в которые прячутся рыбачьи лодки, когда, что нередко, река Виндава волнуется с моря.

Положение Виндавы, как оно создано природой, и во внимание к тому, что может быть тут сделано искусством, во внимание к политическим и торговым интересам России, давно уже, по той или другой причине, подвергалось обсуждению. В настоящее время Виндава небольшой городок с 6.000 жителей, расположенный от ближайшей железной дороги в 140 верстах, и поэтому на зиму обмирающий. При герцоге Иакове (у. в 1681 году) в нем было до 30.000 жителей, и герцог, занимавшийся даже колониальной политикой, — ему принадлежал остров Тобаго, — сделал из Виндавы военный порт, в котором содержал свой флот. Сущность всех достоинств Виндавы в том, что порт её замерзает не долее как на три недели, и что от него, в глубь страны, водный путь открыт рекой Виндавой на протяжении двадцати верст от устья, потому что в ней свыше двадцати футов глубины, если не считать трех небольших перекатов.

Еще во времена Императора Александра I возник проект канала между рекой Виндавой и Дубиссой, и начаты работы; путем этого канала суда из реки Немана могли бы направляться, обходя Пруссию, прямо в русский порт; но политические обстоятельства тех дней приостановили работы, и самый вопрос заглох. Цель работ предвиделась чисто коммерческая. Прошло с тех пор много лет, и о Виндаве заговорили снова, но под иным углом зрения. Еще в 1867-1868 годах управлявший морским министерством Краббе высказался в том смысле, что устройство в Виндаве стоянки для наших русских судов очень важно. В 1881 году, в октябре, собралась особая комиссия из представителей трех министерств, в которой выражено мнение о необходимости стремиться к тому, чтобы флот наш не был приковав большую часть года к Кронштадту, а располагал бы стоянкой в одной из наименее замерзающих гаваней, например в Виндаве. Членом названной комиссии состоял и управлявший тогда морским министерством Пещуров. Не далее как в 1882 году его преемник, впоследствии управлявший морским министерством, Шестаков, высказался тоже за Виндаву в том же смысле, так как это единственный порт Балтийского моря, остающийся открытым, когда все остальные закрыты, и поэтому очень удобен для обеспечения стоянки нашего флота, и что необходимо осуществление одного из возникших проектов по устройству виндавского порта и к нему, от Тукума, железной дороги.

Проект рассмотрен в министерстве путей сообщения, при представителе морского министерства, и тогда же решено довести глубину виндавского бара до 22 футов, с устройством набережной в 300 погонных сажен, все это стоимостью около восьми миллионов рублей. При углублении бара до двадцати двух футов и во внимание к тому, что река Виндава на протяжении 31/2 верст имеет глубину свыше двадцати двух футов, в нее могли бы входить суда с такой осадкой, какая не может иметь места ни в Риге (18 ф.), ни в Либаве (16-17 ф.). При проектировании виндавского порта имелось также в виду и то, что при небольших затратах по углублению реки Виндавы, флот наш, входя в глубь страны на целых двадцать верст, мог бы быть обеспечен от неприятельских выстрелов. При постоянном возрастании тоннажа и осадки вообще всех морских судов, как военных, так и коммерческих, легкость и дешевизна работ по углублению порта в Виндаве, сравнительно с Ригой и Либавой, составляет действительно условие огромной важности. Замерзание устья реки Виндавы на короткий срок трех недель, при помощи пароходов-ледоколов, может быть устранено даже совершенно; весенним ледоходам реки Виндавы, благодаря усовершенствованиям ледорезов, палов и проч., особого значения придавать не следует. наконец, не надо забывать того преимущества Виндавы перед Ригой, что подход к последней задерживается на несколько недель в зимнее и бурное время у мыса Домеснеса скоплениями льдов и опасностью плавания, тогда как для Виндавы Домеснеса, так сказать, не существует.

В настоящее время вопрос о балтийских портах, кажется, вступает в третий фазис: военное и морское министерства склоняются к устройству военно-морской станции не в Виндаве, а в Либаве[4], и, вследствие этого, в виду неудобств соединения военного и коммерческого портов в одном месте, составлено предположение о перенесении коммерческого порта из Либавы в Виндаву, с устройством железных дорог к ней от станции Батен, либаво-роменской дороги, и от Тукума. В описываемое время еще предстояло, следовательно, решить: необходимо ли в Либаве устройство военной станции, так как устройство таковой в Виндаве имело много преимуществ? если остановиться на устройстве её в Либаве, то можно ли оставить тут же порт? не лучше ли перенести его в Виндаву? не лучше ли избрать какой-нибудь иной пункт?

Маленькая Виндава, поддержка портовых сооружений которой не превышает восемнадцати тысяч рублей, чутко прислушивалась ко всем этим вопросам общегосударственной важности, способным двинуть многие десятки миллионов, из которых не один десяток процентов пришелся бы, конечно, и на её долю. За последнее трехлетие из Виндавы вывезено товаров на 2.665.000 руб., привезено на 215.000 руб., пошлин золотом собрано 24.240 руб. Либава дает пошлин 5.175.000 руб. золотом же; следовательно, она почти в 22 раза интереснее Виндавы.

Пароход, на котором следовали путешественники, медленно подвигался вверх против течения Виндавы. По берегам настроено много лесных складов, виднеется верфь, есть плотовый мост подле города; берега эти песчаны, лесисты; говорят, что леса тянутся отсюда мимо Домеснеса вплоть до самой Риги. Ветер переменился, подул с юго-запада, что было приятно, потому что разгулявшаяся зыбь неминуемо должна была ослабеть. К вечеру судно должно было прибыть в Либаву. Отсюда до неё только шесть часов пути.