По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Юрьев. Астрономическая обсерватория

Крупны эти цифры, но князь Ливен, будучи впоследствии министром, сам объясняет в письме 1830 года, что «Дерптский округ, и в особенности университет, это моя слабая сторона, и я испытываю относительно него некоторую невероятную болезненную чувствительность» (wunde Reizdarkeit). За время Ливена прочно устроились студенческие корпорации, в 1822 году лифляндцы и эстляндцы, в 1823 — рижане, каждая в своей обособленности.

Преемником его по попечительству, с 1828 года, назначен советник, сенатор, барон Пален, уволенный от этой должности в 1835 году, причем назван в указе генерал-лейтенантом.

При нем, хотя и без «невероятной болезненной чувствительности», исключительное положение университета продолжало укрепляться и оказалось уже настолько сильно ко времени назначения третьего попечителя, Крафштрема, что когда, с конца тридцатых годов, вслед за июльской революцией и польским восстанием, началось введение в наши университеты значительной большей дисциплины и число студентов ограничено 300, юрьевский университет продолжал сохранять свой особую физиономию и сделался даже центром оппозиции, как, например, по известному в те дни делу профессора теологии Ульмана.

Крафштрему наследовал в попечительстве, с 1854 года, Брадке. Помимо основания университетской церкви, значительного увеличения средств и учебных пособий, попечитель достиг также восстановления права университета выбирать самостоятельно ректора и проректора, и при нем «признаны правительством» студенческие корпорации.

По смерти его, в 1862 году, вступает в попечительство граф Кейзерлинг, и замечается новое увеличение средств и окончательное утверждение полной независимости в избрании профессорского персонала. Оба управления, Брадке и графа Кейзерлинга, были не чужды агитационного, в немецком смысле, характера. В 1870 году назначен Жерве, довольствовавшийся, как здесь говорят и находят это лучшим в «русском чиновнике», тем, что предоставил все университетскому самоуправлению. Надо заметить, однако, что он счел за нужное переехать из Юрьева в Ригу и, так сказать, механически, хотя отчасти, освободиться от угнетавшей его мероприятия университетской среды. Это было хорошо, и поэтому не продолжалось. Ему наследовал Сабуров, которому, как когда-то князю Ливену, путь отсюда лежал к министерскому посту.

В книжке «Die deutsche Universitiit Dorpat» неизвестного автора, из которой многое из сказанного здесь заимствовано, тайный советник Сабуров назван «опаснейшим» попечителем округа. Он начал с того, говорится в книжке, что вернулся из Риги в Дерпт. «В несколько недель, замечает автор, достиг он такой популярности, какой не пользовался ни один из его предшественников... Барский дом его был открыт всем и каждому. Весь Дерпт со своими профессорами и студентами, дворянами и гражданами лежали у ног попечителя...» Вот что значило попечителю вернуться в Юрьев! Картинка эта, за правду которой, конечно, ручаться нельзя, поставлена автором с той целью, чтобы доказать, что этим путем тайный советник Сабуров достигал со стороны дворян и университета уступок quasi-невероятных: ему не противоречили, например, когда «он говорил открыто, что хочет русифицировать прибалтийский край», и он достиг образования учительской семинарии, то есть такого учреждения, которое, будто бы, «опасно для немецкого характера края». «Пятнадцать лет управления такого попечителя, сказано в книжечке, — и все прибалтийские провинции потеряли бы свое немецкое сознание и всю силу сопротивления». В Петербурге «не поняли», однако, этой единственно правильной системы обрусения, и назначен был, немногим чем отличавшийся от своего предшественника во взглядах на русское дело в крае, новый попечитель — барон Штакельберг, уступивший, наконец, место тайному советнику Капустину, который не замедлил перенести управление попечителя в Ригу.

Совершенно прав Эккарт, когда говорит, что «только с тех пор, как существует в прибалтийских губерниях юридический факультет университета, можно быть уверенным в пользовании старым правом, которое одно служит залогом их самостоятельного существования».