По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Толвуя. Общий вид с озера. Местность на восток от церкви, с домом Захарьевых

Эти образы освежают его душу, согревают сердце, подкрепляют на новые труды, на новые подвиги. И всего замечательнее, что все это происходит всего в каких-нибудь двух-трех днях пути не от Киева, или хотя бы от Москвы, — а от Петербурга, самого европейского города во всей России и места средоточия всякой заморской хитрости-мудрости.

Простота нравов чувствуется во всем. В городе нам сказали, что пароход отправляется в 9 часов утра, но вот уже и 10, и 11, а пароход все еще продолжает грузиться. И в самом деле, ведь не оставить же кладь на пристани? А относительно того, чтобы приходить и отходить в срок, так здесь не Америка, — торопиться и гнать сломя голову некуда, да и не зачем.

Наконец погрузка окончилась, и пароход «Петрозаводск» тронулся. Вот он миновал красивые Ивановские острова, расположенные при входе в Петрозаводский залив и не помеченные даже на карте десятиверстного масштаба. Путешественников это несколько удивило, но местные жители отнеслись к пропуску гораздо спокойнее; по их словам, здесь и на специальных-то картах многого не найдешь, не говоря уже о картах общих. Промеры, правда, производятся из года в год, но пока они будут окончены, пока составится точная и подробная карта озера, пройдет не мало времени, а пока приходится ходить чуть не ощупью. Между тем дно озера крайне неровно и опасно. Достигая глубины в 200 сажен (тогда как глубина Ладожского озера, даже в северном конце, не превышает 122 сажен), капризное Онего изобилует подводными лудами, скалами и пространными отмелями, усеянными валунами. Если прибавить к этому частые бури и туманы, то становится вполне понятным, почему жители так интересуются каждой новой картой, каждым новым сведением относительно озера. Наверху, на штурвальной площадке путешественники познакомились с капитаном Абрамом Андреевичем Ишаниным, опытным мореходом, который прекрасно знает свои пути по озеру.

Вскоре завязался общий разговор о здешнем лесном «помещике», — как в шутку называет его народ, известном в остальной России под именем генерала Топтыгина. Один из собеседников передает недавний случай, слышанный им в Петрозаводске от некоего Дмитрия. Шли они, человек двенадцать, по пожню верстах в 20 от города; были тут и мужчины, и бабы, народ все городской. Идут они тропкой, гуськом. Вдруг из лесу что-то темное показывается. Думали сначала — лошадь бежит. Оказывается — громадная медведица и за ней два медвежонка. Несутся как раз наперерез тропы. За Дмитрием сзади баба шла, несла под мышкой разные припасы. Медведица прямо на них, да как вскочит между ним и бабой! Баба с ног полетела и припасы её все в разные стороны покатились. К счастью, медведица чем-то была сильно сама напугана и помчалась дальше, а медвежата, струсив общего крика, повернули назад к лесу.

— Городским-то медведь диковинка, — заметил один из слушателей, — а в деревне это дело обыкновенное. У нас один мужичок поехал за рыбой, а вернулся с медведем.

— Как так?

— Выехал он на свое озеро в лодке с сетями, глядит — медведь плывет. Они ведь прекрасно плавают, — обернулся к нам рассказчик, — верст по 12 проплыть могут. Вот хорошо. Парень-то нагнал его да наудачу и брось на него сеть, — попал. Он — другую, третью, да так его запутал, что тому и не поворотиться. Добил его веслом да на буксире домой везет, а от хозяина дома выговор получил, зачем сети попортил.