По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Варшава. Православный Свято-Троицкий собор

В значительной степени осложняются наши отношения к Польше только одним фактором, очень заметным, это правда, но далеко не способным бороться с идеей единодержавия России: этот фактор — католичество и роковая зависимость его от Рима. Но и тут разрешение было бы возможно при добром желании. Не мы, а умнейшие и достойнейшие деятели Польши еще в XVI веке заговаривали о «национальной» для Польши церкви, и очень, очень близка была сама Польша даже к тому, чтобы сделаться протестантской. В сожительстве с Польшей, охотно пойдет Россия вперед, как идет с сорока другими народностями, начиная от немцев и кончая самоедами, на самобытность религии и народности которых ей и в голову не приходит посягать. но было бы странно думать, что, не посягая на польскую народность как народность, Россия допустит хозяйничанье римского католицизма в Литве, на Жмуди и на Волыни. Это значило бы допустить мысль, что казанские татары, в силу того, что некогда существовало царство Казанское, могут быть допущены хозяйничать и теперь по Каме, Волге и Оке! Принципиальной разницы между Царством Польским и царством Казанским нет, а есть разница настолько, что в титуле Императора Всероссийского имя первого из них поставлено выше имени второго. Федеративность и смерть единодержавной России — это синонимы; на признании этой мысли должны сходиться все русские люди; на этой почве, если нейти навстречу самоубийству государства, не может быть каких-либо пререканий. Когда, проезжая в 1863 году в Польшу, Милютин посетил Вильну, он виделся и беседовал с Муравьевым; оба они — бывшие соперники по вопросу об освобождении крестьян, один заступник дворянских привилегий, другой адвокат крестьян, сошлись в полном единомыслии по вопросу о переустройстве еще бунтовавшего в те дни края.

Кафедральный собор в Варшаве, на 30.000 православных, вмещающий в себе не более 900 человек, ни в каком случае не удовлетворяет представительству господствующей, вследствие принадлежности края России, православной церкви. В Риге недавно возник вполне соответственный значению собор; следует сделать это и в Варшаве[19]. Под круглыми сводами, на четырех массивных столбах, с широкими, темными между ними проходами, он этой, очень дурной, темной стороной своей напоминает собор Исаакиевский; все пилястры, все карнизы и колонны тяжелы; нижняя часть облицована алебастром, под цвет гранита; свод частью в розетках, частью со звездами; иконостас, с одним алтарем, позолочен; против него, над входом в храм, большое окно с хорами; образов на стенах очень немного, запрестольный образ Св. Троицы писан Кокуляром. Все это темное, неприглядное пространство собора, помещающееся в кубическом основании, повенчано пятью золочеными куполами и окрашено снаружи зеленой, неприглядной, смутной краской. В общем, как сказано, темень, грузность, бедность.

Собор этот освящен 18 июля 1837 года, в присутствии князя Паскевича, наместника; войска дефилировали после его освящения почти целый час времени: так много было тогда войска в Варшаве. Мысль воздвигнут в Варшаве православный собор всецело принадлежит императору Николаю I, а воплощение её князю Паскевичу, сказавшему довольно самоуверенно, еще в 1831 году, то есть вслед за взятием Варшавы и разоружением польских войск, что если «в стране неверной (Кавказ) я утвердил христианство, то в стране христианской поддержать и возвысить православие мне не трудно». Эти слова были сказаны Паскевичем по поводу рассуждений о том, что предшествовавшая собору варшавская православная святыня, так называемая «подвальная церковь», устроенная в 1818 году, оказалась слишком тесной и невзрачной, хотя она с 8 октября 1834 года, то есть со времени прибытия в Варшаву первого православного епископа Антония, заступала место кафедрального собора.

Еще в начале XVIII века православным было запрещено иметь в Варшаве свой церковь; только, по настоянию Екатерины II, удалось заручиться разрешением иметь православную церковь, но и то не иначе, как в жилом помещении; с 1818 года существовала помянутая подвальная церковь, в 1837 году освящен нынешний собор.

Все строения, принадлежащие собору и архиерейскому дому, построены еще в XVII веке ксендзами пиарами. Богатая неприкосновенность пиаров была невежливо нарушена генералиссимусом Суворовым, взявшим Варшаву и поместившим в этих зданиях свой штаб и часть войск; здесь же, в нынешней столовой архиерейской братии, поставлена и церковь. Когда, в 1829 году, Николай I, прибыв в Варшаву для того, чтобы короноваться в католическом соборе св. Яна «Королем Польским», посетил подвальную церковь, то он нашел ее неподходящей и задумал постройку собора. Исполнить эту мысль велено князю Паскевичу.

Паскевич тогда же наметил костел и здания пиаров, которыми воспользовался Суворов, как наиболее пригодные для воплощения мысли императора, а самих пиаров перевел в здания иезуитские, остававшиеся пустыми со времени изгнания иезуитов. В виде особенной любезности, переселенным пиарам было доплачено, за понесенные ими убытки, 53.575 руб. 75 коп. По удалении их, начались немедленно перестройки, и собор, как сказано, освящен в 1837 году

Эти сведения о соборе заимствованы из описания Устимовича. Он посвятил также несколько страниц своего труда воспоминаниям о том, что основание христианства в древнюю Польшу проникло «не с католического запада, а с православного востока»; что древнейшие храмы Польши (Св. Крест в Кракове, кафедральный собор в Гнезне, костел св. Николая в Люблине и холмский православный собор) обращены алтарными частями на восток и имеют структуру греческих церквей; что Краков со всем своим округом входил некогда в состав митрополии св. Кирилла; что в самом Кракове, в конце XI века, архиепископствовал православный Прохор, поставленный, согласно польскому историку Длугошу, Мефодием; что мефодиеву архипастырскому жезлу подчинялся когда-то епископ Бреславля (древняя Сморгонь); что польские историки Стердовский, Лубинский и даже сам Нестор июльской историографии — Нарушевич, говоря о христианстве в Царстве Польском в IX и X веках, умышленно обходят молчанием вопрос о том, по какому именно обряду, восточному или западному, совершалось в Польше христианское богослужение. И разве не был польским королем, в 965 году, Мечислав, принявший православие и женатый на православной?

Горячая поленика о том, была ли Польша православной до принятия ей католичества, велась лет сорок тому назад, между Мацеевским, с одной, и Рихтером и Островским, с другой стороны. Вспоминая о ней, Спасович замечает, что, хотя есть следы долгого господства (в Польше) христианства по православному обряду, но не сохранилось данных о его самостоятельной организации. Верх над ним одержал обряд латинский, укоренившийся быстро и глубоко и сделавшийся одной из главных основ жизни народной по многим причинам. Перечисление этих причин есть, вместе с тем, перечисление всего того, что погубило Польшу.

Объяснение происхождения названия «Лазенки» имеется и поныне в старейшей части небольшого, но очень грациозного и миниатюрного здания дворца в тех двух комнатах, в которых, в случае пребывания Высочайших особ, устраивается временный буфет, это — купальня или баня, laznia, «лазня».