По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Старая Русса. Пруд из воды муравьевского источника

Он же предлагал устроить в Москве «великую академию, всех наук исполненную». «Ныне у нас, — пишет Посошков, — за непорядочное гражданство гниет добра много. Русского человека ни во что не ставят»... Несмотря на то, что если «много немцы нас умнее науками, а наши остротой, по благодати Божией, не хуже их, а они ругают нас напрасно»; последнее замечание имеется не в книге «О скудости», а в одном из других писаний Посошкова.

Другое гораздо крупнейшее литературное воспоминание Старой Руссы — это Ф. М. Достоевский, в память которого учреждена здесь вдовой его, А. Г. Достоевской, церковно-приходская школа, обеспеченная очень прочно. В первый раз приехал Достоевский в Старую Руссу в 1872 году и затем посещал ее ежегодно, кроме 1877 года, до самой смерти; им приобретен здесь небольшой домик за 1,150 р.; школа его имени занимает дом, стоящий более 8,000 р., из которых большую половину заплатила вдова покойного, — не считая многих других её взносов и пожертвований, из тех средств, которые имеет семья её по милости в Бозе почившего Императора Александра II и от продажи сочинений покойного, достигшей после смерти Достоевского, что чрезвычайно отрадно, очень крупных размеров. Учреждению школы предшествовало здесь открытие православного старорусского братства св. Феодора Тирона, с целью распространения грамотности и религиозно-нравственного просвещения в народе, основанного, опять-таки, по мысли вдовы Достоевского. Теперь и братство, и школа находятся в полном развитии; школа открыта в 1883 году.

Литературно-образовательное значение Достоевского очень велико. Крупными, совершенно самостоятельными чертами обрисовывается его литературная личность и даст, на долгое-долгое время, не только предмет для чтения, для критических оценок всякого рода, но и для исследований болезней души вообще. В этом он разделит участь с Шекспиром и об этом свидетельствуют уже как самые названия статей, написанных о нем во множестве: «Мистико-аскетический роман», «Жестокий талант» и т. д., так и необходимость придавать всякой оценке его сочинений научную, психопатологическую окраску; настоящим, правдивым критиком Достоевского будет только врач психически больных, обладающий в то же время и крупным критическим талантом.

Творчество Достоевского, как известно, обретается вполне в своей сфере в необозримой массе всяких преступников, идиотов, негодяев, эпилептиков, нравственно и умственно потрясенных и поэтому всегда находящихся, так сказать, на волос от самоубийств, убийств и всяких истязаний. Читая Достоевского, вы как бы окружены всегда смрадным запахом близкого анатомического театра, в который автор, наконец, и вводит вас. Разбросанные повсюду в его сочинениях темные краски жизни больного человека, сосредоточиваются полнее всего в двух колоссальных обликах: Свидригайлова в «Преступлении и Наказании» и Смердякова в «Братьях Карамазовых». и тот, и другой, несмотря на всю разницу между ними, должны были кончить самоубийством, не могли кончить иначе.

Но на этом темном фоне скорбных «скитаний» духа человеческого, вырисовываются у Достоевского другие, светлые очертания людские, иногда мимолетно, как зарницы, иногда с неподвижной мощностью электрического света; зачастую темный профиль человека, сразу, по одному слову, наливается светом, и там, где были черные черты, искрится яркий блеск и преображенная до неузнаваемости фигура греет вас и любовью, и светом, и всей силой глубокой, истинной веры в Бога, в Россию и в её людей. Кто не помнит эту бессмертную сцену, когда убийца Раскольников заставляет Соню прочесть главу о воскрешении Лазаря, кто не чувствовал себя поднятым высоко-высоко, когда Дмитрия Карамазова, в день счастливой любви его к Грушеньке, арестуют, полагая, что он отцеубийца; и Дмитрий, готовясь страдать безвинно, думает искупить этим наказанием за несовершенное им убийство свои прежние грехи! Как ни мрачны люди «Мертвого Дома», но сколько в этих колодниках и каторжниках искр добра и света? Сколько бы ни нагромождалось перед вами теней и ужасов жизни, в конце концов, вы испытываете то, что испытал Алеша Карамазов, когда он вышел из скита, в котором совершалось чтение Евангелия над телом усопшего иеросхимонаха Зосимы. «Алеша стал лицом к лицу со звездным небом, взглянул на него, повергся, как подкошенный, на землю, и «почему так неудержимо хотелось ему целовать ее, целовать ее всю» — эту родную землю? «облей землю слезами радости твоей и люби сии слезы твои»... Алеша чувствовал тогда, что «как будто нити ото всех этих бесчисленных миров Божиих сошлись разом в душе его и она вся трепетала... простить хотелось ему всех и за все и просить прощения»... Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом. Прилив подобной силы чувствуется всяким человеком по прочтении Достоевского; возможной и необходимой становится глубокая вера в Бога, и памятна и ощутима горячая неугасающая любовь в родной земле. И все это достигнуто путем описания негодяев, идиотов, эпилептиков, сумасшедших, юродствующих, униженных и оскорбленных! Из-за черных, мрачных, зловещих, траурных штрихов их очертаний проблескивают электрически светозарные видения других, лучших людей, и в творениях Достоевского делается то, что говорит Верховенский в «Бесах»: «Это бесы, выходящие из больного и входящие в свиней, это все язвы, все миазмы, все нечистоты, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России за века, за века!»... «Это мы, говорит Верховенский, мы и те... и я, может быть, первый во главе, и мы бросимся, безумные, взбесившиеся, со скалы в море и все потонем... но больной исцелится и сядет у ног Христовых». Достоевский всегда особенно сильно любил детей, он, как и Алеша Карамазов, «чтобы было очевиднее», насколько вся земля от «коры до центра» пропитана слезами, часто обращается к детям; в них его надежда, в них будущие лучшие времена, и поэтому мысль образовать здесь, в Старой Руссе, школу Достоевского, и именно «церковно-приходскую», чрезвычайно верна.

Санитарная станция в Коломцах расположена очень удобно; в ней имеется достаточный персонал военных врачей, и в описываемое время находилось на излечении офицерских чинов 43 и нижних 515.

Видное место в Старой Руссе занимают две школы:

1) Святодуховская церковно-приходская городская школа, существующая пять лет; дом для неё построен в прошлом году на средства уездного предводителя дворянства князя Б. А. Васильчикова; в ней обучается 176 мальчиков и девочек; опытное руководство и денежная помощь со стороны князя Васильчикова и других лиц, равно как участие в последней со стороны города и земства, обещают ей хорошую будущность.

2) Церковно-приходская школа имени Ф. М. Достоевского открыта в 1883 году, одновременно с братством св. Федора Тирона; главной вкладчицей была вдова знаменитого писателя нашего — Анна Григорьевна. 4,200 руб., оставшиеся в излишке после постановки Достоевскому памятника, поступили, согласно предложению г-жи Достоевской, в пользу школы; но дом с принадлежностями, обошедшийся около 10,000 руб., поставлен исключительно на её средства; внимательно отнеслись к школе и другие добрые люди, и непосредственное, прямое участие принял Св. Синод. Очень хороший, просторный дом построен недалеко от небольшого дома, принадлежавшего покойному Достоевскому, бок-о-бок с древнейшей церковью Старой Руссы — св. Георгия, устоявшей каким-то чудом в 1612 году от шведов и построенной в 1410 не из одного только кирпича, а из какой-то помеси булыжника и плит. купол её снабжен голосниками; за престолом образ Спасителя, писанный на стекле; в храме много старых икон и пятиярусный иконостас; здание школы находится рядом с церковью.

В 1887 году, во время посещения Старой Руссы великим князем Владимиром Александровичем, в павильоне, построенном в недавно разведенном садике школы, собрано было множество детей школы Достоевского, во главе которых находилась учредительница, и детей летней детской колонии, помещающейся на лето в здании школы, устроенной обществом охранения народного здравия, с директором её во главе. Хор школы Достоевского, состоявший из тридцати детей (всего в школе обоего пола — 90), спел навстречу великому князю песню, нарочно к приезду его написанную; вот она:

Как подряд четыре года,
По путям и без путей,
Объезжает князь Владимир
Север родины своей.
Где один, а где с княгиней
Виден всюду брат Царя,
И везде-то начинал он
Со святыни-алтаря.
Зазвонили в дальней Коле,
Затрезвонила Мезень,
Князь повсюду поспевает,
Где с приливом, где в межень.
Поклонился он святыне
Ярославля, Соловков,
Посетил Владимир, Сию,
Псков, Кириллов и Ростов.
В скромной Тотьме, в гордой Риге,
Православью где приют,
Всюду «Господи, помилуй»
И на тот же лад поют.
Те же все у нас солдаты,
Над Онегой, над Двиной,
Та же выправка и служба,
Те же всюду: «марш» да «стой».
Много видел князь народов:
Корелы и лопарей,
Самоедов, немцев, эстов,
Поляков и латышей.
Врознь идти они не могут,
Потому что все они,
Все сплотились русской кровью
Воедино искони.
Видел князь, что все деянья
Приснопамятных годов
На Руси не умирают
В песнях внуков и сынов.
Видел князь, Царю поведал,
И сказал Державный Брат
Брату младшему спасибо
За объезд и за доклад.
Вот зачем четыре года,
По путям и без путей,
Объезжает князь Владимир
Север родины своей
Вот и к нам теперь приспела
Необычная пора
С древних стогнов древней Руссы
Возгласить ему ура!

Прослушав песню и присутствовав в саду при гимнастических упражнениях больных детей летней колонии, великий князь обошел помещение школы. Не ограничиваясь этим, он удостоил А. Г. Достоевскую посещением дома, в котором жил и трудился покойный муж её. В ответ на приветствие хозяйки, встретившей его у порога, великий князь, в небольшом рабочем кабинете покойного её мужа, высказал, что знал Достоевского еще при проезде своем в Сибири, что всегда относился сочувственно к его литературному таланту, высказал глубокое сожаление о том, что нещадная смерть так безвременно унесла его в могилу, сожаление тем более веское, что направление, усвоенное покойным, особенно в последние годы, не могло не быть высокопоучительным. Видя такое уважение к памяти мужа и внимание к только что посещенной школе, г-жа Достоевская ходатайствовала пред великим князем о принятии школы под высокое покровительство Его Высочества. Великий князь ответил согласием, предупредив, что исполнение в данном случае её просьбы принадлежит всецело Государю Императору.

В заключение — несколько статистических данных. Старая Русса относится к числу богатых городов и получает с 9,777 десятин пожней, расположенных на многих речках, дохода до 70,000 рублей; в этом, конечно, главная причина той исключительной приятности, что жители его не уплачивают никаких городских налогов. Центр богатого хлебом уезда, Старая Русса, соединен с Петербургом и рельсами, и водой. Жителей в ней 13,648 человек; приезжих на воды в описываемое время было 1,659, при них прислуги 147, и, надо заметить, что количество гостей за последнее время уменьшается, чему, несомненно, имеются достаточные причины. Домов в Старой Руссе 1,600, из них каменных 250; самые красивые расположены вблизи минеральных вод, но особенных удобств они, по отзывам больных, не представляют; для детей сделано очень мало, и нельзя было не вспомнить о вокзалах заграничных вод, где для детских игр отведены особые места, и вечно заняты ими и карусели, и качели. Неужели об этом нельзя было подумать и здесь? Для любителей филологических исследований можно заметить еще, что местное старорусское наречие отличается многими особенностями, и если взять на выдержку хотя несколько из тех своеобразных слов, которые приводит в своей книге г. Полянский, то можно, пожалуй, составить следующую курьезную фразу: «Сел в межень на мостец подле досчана, а сам изгиляется, калитку, хряпу и другое слетье ест, кокоркой прикусывает; дьянки на дедовник на онуко повесил, у юдка ярыги купил, а на что ему тыи, шишко его знает; вухи у него длинные, бухтится; эко вылюдье!» Иа общепринятом языке это значило бы: «сел в свободное время на ларь, а сам кривляется, брюкву, капусту и другие огородные овощи ест, ватрушкой прикусывает, рукавицы на репейник навыворот повесил; у жида-пьяницы купил, а на что они ему — черт его знает; экая красота!» Подобные фразы можно бы, пожалуй, составить и для других районов великой матушки России, но в Старой Руссе, почти на грани древне-московского и древне-новгородского влияний, при скуке лечения, составление их могло бы успешно заменить раскладку всяких пасьянсов и игру в винт, не лишенных и здесь своей полной всероссийской гражданственности.