Второй том «Мертвых душ». Замыслы и домыслы

Ономастика второго тома и вопросы возможной датировки

При определении хронологической последовательности редакций сохранившихся глав второго тома, а также их возможной датировки важную роль у Гоголя играют имена, которые устанавливались у него не всегда сразу и не всегда просто[379].

Так, Тентетников, центральный персонаж главы I второго тома, имя которого упоминается еще и в главе II нижнего слоя (ранней редакции), и главах II и IV верхнего слоя (поздней редакции), в последней из сохранившихся глав в обеих редакциях именуется Дерпенниковым. То, что в воспоминаниях современников, присутствовавших на чтениях Гоголем глав второго тома в 1849–1851 годах, фигурировало одно лишь имя Тентетникова, есть еще один аргумент в пользу более раннего происхождения последней из сохранившихся глав (см. с. 165 наст. изд.).

Впрочем, существует и иная гипотеза: Тентетников и Дерпенников в утраченной редакции второго тома поэмы могли быть разными персонажами. Дерпенников – юношей, осужденным за какое-то «преступление против коренных государственных законов», а «ленивый» Тентетников был всего лишь замешан «в деле филантропического общества»[380].

Ю. Н. Тынянов относил «имя» Тентетников к разряду словесных масок, в которых, как и в имени Петра Петровича Петуха, решающую роль играет излюбленный Гоголем звуковой повтор[381]. Гоголь внес это имя в записную книжку 1846–1851 годов, подаренную ему в октябре 1846 года В. А. Жуковским:

Дрягил. Поддончиников. Тентетников. Баранчиков. Никита Семенович Коза. Бухманлов. Чухалов[382].

Расположение этой записи сразу после заметки о том, что ему следует делать по приезде в Симбирскую губернию («Первою моей заботою по приезде в губернию будет заслужить доверенность благородного си<м>бирского дворянства»[383]), позволяет предположить, что Гоголь сменил фамилию героя лишь по приезде в Россию и что появившаяся в это время новая редакция второго тома, представленная нижним слоем сохранившихся глав, была связана с впечатлениями его по возвращении на родину[384].

Существует также гипотеза, выдвинутая Т. Демидовой, согласно которой само имя Тентетников могло иметь симбирское происхождение, будучи образованным от названия деревни Теньковка, которая существует и поныне недалеко от симбирского имения Языковых[385]. По другой версии, фамилия Тентетников образована от украинских слов «тандета» или «тандита» – «ветошный ряд», «старые изношенные платья, лоскутье, ветошь» и прилагательного «тандитний» – «бесполезный, напрасный, лишний, негодный, пустой»[386]. Согласно еще одной версии, фамилия связана с украинским словом «тендiтний» – тонкий, нежный[387], которое было использовано Гоголем также в «Старосветских помещиках»[388]. Именно эта версия послужила впоследствии основой для, по правде сказать, весьма сомнительной интерпретации Тентетникова как персонажа, в котором Гоголь воплотил «мысль о тщетности и бесплодности движения декабристов»[389].

Особого внимания заслуживает версия, которую предложила Л. Розсоха, указавшая на связь имени гоголевского персонажа с родом Лясковских-Тендетниковых: к нему принадлежали знакомые Гоголей-Яновских, проживавшие в селе Слободка (укр. Слобiдка) Миргородского уезда, в нескольких верстах от Кибинец (имения Д. П. Трощинского, управителем которого был отец Гоголя). Род Лясковских известен был с XVII века. Вторая часть фамилии (Тендетников) добавилась, по-видимому, в XVIII веке, как происходящая от украинского прозвища «тендiтник», «тендитный» (нежный), в свою очередь восходящего к французскому tendre; такое же прозвище (фамилию) носил и богатый род Зiнькiвського повета Полтавской губернии[390].

Колебания в выборе имени для героя гоголевские рукописи обнаруживают и в отношении персонажа, который в позднейшей редакции второго тома фигурирует как Константин Федорович Костанжогло. В ранней редакции персонаж этот именуется Гоброжогло или Гордажогло: оба имени альтернативно были использованы и в нижнем слое (хронологически самом раннем) главы заключительной. В черновом наброске к главе III упоминается два раза еще одно имя – Берданжогло, и там же появляется впервые имя Скудронжогло[391], которое последовательно удерживается в нижнем слое глав III и IV поэмы (лишь один раз встречается в главе IV еще один вариант имени – Попонжогло[392]). В верхнем слое глав III и IV персонаж попеременно именуется то Скудронжогло, то Костанжогло. И только в верхнем слое главы заключительной остается одно имя Костанжогло (см. с. 165 наст. изд.).

То, что А. О. Смирновой, слышавшей чтения Гоголем глав второго тома летом 1849 года, персонаж был уже известен под именем Костанжогло (см. ее письмо к Гоголю от 1 августа 1849 года), позволяет дополнительно уточнить датировку текста: сохранившиеся первые четыре тетради в нижнем слое, но, возможно, даже и в верхнем, были созданы ранее калужских чтений лета 1849 года, на которых звучал уже текст, где фигурировал один Костанжогло[393]. Высказывалось также соображение и о семантическом сдвиге, произошедшем при переходе от фамилии Скудронжогло, производной от «скудный», – к Костанжогло, этимологически сопрягающимся со словом «кость», что ассоциируется с «твердостью» и «прочностью»[394].

Еще один персонаж, чье имя в процессе работы Гоголя над томом подверглось изменению, – Хлобуев. Возможно, что предвещал Хлобуева появляющийся в одном из черновых набросков некий Петр Николаевич, которому губернатор поручает создать клуб, посоветовавшись прежде с Муразовым. В главе III Хлобуев упоминается без имени и отчества, появляется в нижнем слое последней главы под именем Петр Петрович и получает имя Семен Семенович лишь в верхнем слое той же главы как альтернативное Петру Петровичу, поскольку Петром Петровичем в главе III назван Петух. Данное изменение имени и отчества Хлобуева есть еще одно свидетельство в пользу более раннего происхождения рукописи, во всяком случае – в ее нижнем слое.

Существенно менялось в ходе работы над вторым томом имя и отчество, а также служебное положение Леницына. В главе I (в нижнем и в верхнем слоях) он был упомянут как Федор Федорович Леницын, «начальник того отделенья, в котором <…> числился» Тентетников[395]; в главе IV (в нижнем и в верхнем слоях) – как помещик, захвативший пустошь Платонова, которому Чичиков наносил визит, испортив притом себе платье. В главе заключительной (последней) в нижнем слое он предстает как губернатор Алексей Иванович Леницын, а в верхнем слое – как Федор Федорович Леницын[396].

Менялось и написание фамилии Кошкарев, которая в нижнем слое рукописи везде писалась через «о», а в верхнем слое главы III дважды была написана через «а» (Кашкарев).

По-разному писались также имя Селифан (Селиван[397]) и кличка собаки Платонова Ярб (Ярбь[398]). Платонов в верхнем слое главы IV однажды был назван Михайловым[399].

Имя эпизодического персонажа Вишнепокромова, появляющегося в главах I, II и заключительной второго тома, было, скорее всего, навеяно Гоголю обозначением окраса голубей, которое он занес в записную книжку 1841–1844 годов: «Вишнепокромой – с каймой на крыльях вишнев<ого> цвета»[400].

Версию о том, что фамилия Муразов может быть расшифрована как анаграмма говорящего имени Разумов, предложил немецкий исследователь Р.‐Д. Кайль[401].