Сирота с Манхэттена

На борту парохода «Шампань», пятница, 22 октября 1886 года

В записной книжке Гийом сделал пометку: «Начинается наш четвертый день плавания». Погода все еще радовала, хотя волнение на море усилилось, поднялся холодный ветер. Матросы принесли еще ведер для пассажиров третьего класса: у многих обострилась морская болезнь. Вонь в спальном отсеке стояла невыносимая.

- Мы весь день будем на воздухе! - заявила Катрин мужу. - Не понимаю тех, кто безвылазно, с утра и до вечера, сидит внизу.

Едва проснувшись, молодая женщина принялась приводить себя в порядок. Расчесала волосы, пока Гийом ходил за водой.

«Благодарение Небесам, у меня теперь есть тазик! - думала она. - С ним гораздо удобнее умывать Элизабет и поддерживать чистоту самой!»

Этот подарок ей сделала престарелая еврейка. С момента отплытия несчастная не вставала с койки - так у нее болело в груди.

- Ваша соседка - та, что настаивает, чтобы ее звали Коко, - рассказала, что вы лишились своего багажа, - сказала пожилая женщина Катрин. - Я думала, тазик пригодится, но что-то я совсем обессилела. Невестка старательно за мной ухаживает.

Они смогли поговорить, когда Катрин пришла, чтобы поблагодарить любезную дарительницу, чья восковая бледность не предвещала ничего хорошего.

- Вы ждете малыша! - обрадовалась Ракель Бассан. - Это благословение Небес. Прошу, в следующий раз возьмите с собой свою маленькую дочку, говорят, она чудо какая хорошенькая!

Женщины еще долго разговаривали, не обращая внимания на громкий говор и ругань мужчин, ссорящихся за карточной игрой.

Так, мало-помалу, пассажиры знакомились, руководствуясь спонтанной симпатией, а иногда и по воле случая. Быстро выяснялось, кто друг друга терпеть не может. Такие индивидуумы старались лишний раз не общаться: ссоры не нужны никому.

- Отведу Элизабет на палубу, как только она будет готова, - решил Гийом, захлопывая записную книжку.

Этой ночью девочке снова приснился кошмар. Она проснулась заплаканная, вся в поту, глазенки - испуганные.

- Чему удивляться? - сказала Катрин. - Еды нам дают мало, и ее качество оставляет желать лучшего. Люди жалуются на плохое самочувствие, по нескольку раз за ночь встают. В таких условиях Элизабет не может спать нормально.

- Дорогая, она не единственный ребенок на борту! У сыновей Колетт сон крепкий, да и у остальных тоже, - возразил Гийом. - Признай, кошмары у нее начались еще в Монтиньяке, до того примечательного ужина в доме твоих родителей. Знать бы, в чем причина…

Супруги обменялись встревоженными взглядами. Деревенский доктор, с которым они консультировались за неделю до отъезда, их успокоил:

- Обычное дело в ее возрасте, - сказал он, улыбаясь. - Это пройдет. Поите девочку липовым или ромашковым чаем, и пусть хорошенько выбегается за день. Кошмары перестанут ей сниться.

Катрин снова прокрутила в голове эти успокоительные заверения. Она исполняла все рекомендации доктора, но, судя по всему, травяные настои не дали ожидаемого результата.

- Даже если вдвоем нам будет очень тесно, вечером я возьму ее к себе, - заявила она.

- Поступай как знаешь. Зато сейчас нашу принцессу ничто не беспокоит: она лучше спит по утрам, - с нежностью заметил Гийом. - Попробую раздобыть для тебя кружку горячего кофе!

- Спасибо, любовь моя, - шепнула ему на ухо Катрин, стыдливо касаясь губами его щеки.

До прибытия в Америку о большей близости между супругами и речи не могло быть. И лишним тому подтверждением стало появление Колетт. Она как раз прибежала из столовой, явно чем-то напуганная.

- Господи, надо же такому случиться! - запричитала она, складывая руки на своей пышной груди. - Бедная, бедная старушка! Какое горе!

- О ком речь, Колетт? - спросил заинтригованный Гийом.

- Да о той болезной старушке, Ракель! Она еще подарила вам этот красивый эмалированный тазик. Умерла она! На рассвете умерла, сказал Давид, ее старший сын.

- Боже мой! Такая добрая, милая женщина! - огорчилась Катрин. - А я еще собиралась сходить к ней с Элизабет ближе к полудню. Я советовала позвать судового врача…

- Сердце у ней не выдержало! - предположила Колетт. - Восемьдесят два года было старушке, но она все равно решила ехать с семьей в эмиграцию. Ладно, пойду-ка я к ним. Уже пообещалась обмыть покойницу.

Гийом тоже вскочил, он был взволнован. С Давидом Бассаном они не раз сталкивались на палубе, и он был ему симпатичен.

- А дальше что? - спросил он. - Мы прибудем в порт дней через шесть, не раньше.

- Сказали, капитан скоро спустится поговорить с родственниками. Но что, по-вашему, мсье Дюкен, тут можно сделать?

Катрин очень расстроилась. Из сумки она достала маленький флакон с одеколоном, смочила в нем платочек и, смежив веки, приложила его к носу.

- Мама?

Тоненький голос дочки помог молодой женщине совладать с эмоциями. Муж снял Элизабет с верхней полки и поставил на пол. На нее, в ночной рубашке, с растрепанными темно-каштановыми волосами, смотреть было одно удовольствие. Элизабет уставилась на мать ярко-голубыми глазенками.

- Мамочка, что это так хорошо пахнет?

- Милая, иди я тебя обниму! - произнесла Катрин. - А где кукла? Ты оставила ее одну?

- Она отдыхает, мам.

Кивнув Гийому, Колетт ушла. Тот быстрым шагом последовал за соседкой.

- А почему ушел папа?

- Он скоро вернется, моя принцесса. А я жду не дождусь, когда ты меня обнимешь и крепко поцелуешь!

Элизабет не заставила просить себя дважды. Обняла мать, поцеловала, потерлась щечкой о ее щеку. Обе упивались этими ласками, нежными поцелуями - совсем как дома, в Монтиньяке, где это было их утренним ритуалом. Касания пухленьких теплых детских рук привели Катрин в чувство. Лучше не думать о кончине этой милой старушки с ангельской улыбкой и о последствиях ее ухода.

- Элизабет, милая, сейчас я тебя причешу и одену, а потом мы прогуляемся по палубе. Полезно подышать морским воздухом, размять ноги и руки. Папочка занят, он придет к нам позже. Кажется, у меня осталось несколько печений с корицей. Я дам тебе одно и немножко воды запить.

- Мне больше хочется молока!

Мы раздобудем тебе молока, обещаю. В столовой продается концентрированное, в банках. Там и купим.

Катрин наслаждалась каждым привычным жестом. Она расчесала шелковистые дочкины волосы, на концах естественным образом завивающиеся в крупные локоны, повязала их голубым платочком.

- На улице очень ветрено, и если пойти с распущенными волосами, они будут постоянно попадать в глаза, - смеясь, пояснила она Элизабет. - Обязательно надень шерстяное пальтишко и захвати с собой куклу. Ты спрятала ее под подушку, маленькая шалунья?

Элизабет крепко полюбила игрушку, с любовью сделанную материнскими искусными руками, - так же, как и оловянного солдатика, подарок Жюстена. Катрин пожертвовала тремя большими носовыми платками из льна, принадлежавшими мужу, которые нашлись у нее в саквояже, и сумела, благодаря искусному покрою, придать кукле необходимую форму.

Мордашку она оформила посредством вышивки цветными нитками - и глаза, и рот. Для косичек срезала немного бахромы с собственной шали.

- Ты уже придумала имя своей кукле? - спросила молодая мать.

- Нет пока, - с мечтательным видом отвечала девочка. - Может, назвать ее Кати, в твою честь? Папа всегда так ласково говорит это слово - Кати…

- Почему бы и нет? - сказала Катрин.

Через пару минут они уже поднимались по бесконечному трапу, крутому и с очень скользкими ступеньками. Водяные брызги долетали до твиндека, где уже было очень мокро, и всем, кто шел по трапу вверх или вниз, приходилось крепко держаться за поручни.

Катрин вынуждена была ненадолго остановиться, прижав руку к животу. Малыш активно шевелился, и для нее это было облегчением: накануне он не напоминал о себе.

- Мамочка, тебе плохо? - спросила Элизабет.

- Нет, моя принцесса, нет. Я в порядке. Давай поторопимся!

По ярко-голубому небу плыли белоснежные облака. Волны, высокие и мощные, обтекали величественный черный корпус «Шампани». Катрин невольно залюбовалась бирюзовым цветом воды.

- Не устаю смотреть на море, - со вздохом произнесла она. - Разве бывает что-нибудь прекраснее?

Она подставила свое очаровательное лицо океанскому ветру, заправила за ухо танцующие у лица светлые прядки.

- Папа говорил, мы увидим китов, - сказала Элизабет. - Но пока они что-то не приплывают.

- Подождем еще немного, милая!

Молодая женщина повернулась на звук голосов. В десяти метрах от них собралось небольшое общество. На некотором отдалении от основной группы стоял, активно жестикулируя, матрос в форменной темно-синей блузе и фуражке.

За спинами людей Катрин только теперь разглядела рыжевато-коричневую меховую громадину.

- Неужели нашего обитателя гор вывели на прогулку? - Она обернулась к дочке: - Может, подойдем поближе? Не испугаешься?

- Нет, я медведя совсем не боюсь. И того господина в большой черной шляпе тоже!

- Вот и славно! А я думала, не из-за медведя ли тебе этой ночью снились плохие сны.

Элизабет помотала головой. Она просто не могла ответить родителям, когда они расспрашивали о ночных кошмарах; чаще всего видения, заставлявшие ее ночью кричать от ужаса, после пробуждения становились смутными и запутанными. От них оставалась только чувство печали, но скоро забывалось и оно.

Послышался раскатистый голос дрессировщика медведей. Житель Пиренеев громко препирался с матросом.

- Как это - моему мишке нельзя потанцевать? Пусть люди посмотрят, порадуются! Даже те, кто едут первым классом, готовы похлопать Гарро!

Горец тростью, окованной железом, указал на тянущийся вдоль судна узкий коридор и террасу одного из салонов, откуда богатые пассажиры наблюдали за представлением. Дамы были в роскошных платьях и шляпах с пышными перьями, их драгоценности сверкали на солнце.

- Капитан - единственный хозяин на корабле, - не сдавался молодой матрос. - И он не хочет никаких развлечений на борту сегодня утром. У нас покойник и все связанные с этим хлопоты. Неужели непонятно?

Медведь в прочном наморднике, равнодушный к этим доводам, внезапно встал на задние лапы и принялся раскачиваться из стороны в сторону, потом по очереди поднимать лапы.

- Смотрите сами, Гарро хочет размяться! - заявил дрессировщик.

Засмеялась женщина, восторженно присвистнул подросток. В медведя полетели мелкие монетки, и он изобразил некое подобие реверанса. Катрин отступила: на эту униженную покорность было жалко смотреть.

- Кати! Принцесса моя! Вот вы где! Я вас искал.

Гийом обнял супругу за талию. Элизабет была увлечена представлением, и супруги отошли на два шага.

- Кати, я ходил к родным Ракель Бассан. Они молятся у ее смертного одра. Похороны состоятся сегодня вечером, - шепнул он ей на ухо. - Подумать только! Они собираются устроить похороны по морскому обычаю, то есть тело, завернутое в саван, сбросят в океан.

- Господи, какой ужас! - содрогнулась Катрин.

- Капитан говорит, другого выхода нет. Отчего умерла мадам Бассан, неясно, он опасается распространения инфекции. К тому же мы посреди океана.

Катрин перекрестилась, охваченная священным ужасом. Гийом привлек ее к себе, поцеловал.

- Я поприсутствую на церемонии вечером, - сказал он, - а вы с Элизабет оставайтесь в спальном отсеке. Она очень нервная, лучше ее от этого оградить.