Сирота с Манхэттена

На борту «Турени», в тот же день

Ричард шел к Элизабет, не зная, как себя вести. Да, девушка ему улыбнулась, однако он успел заметить странный блеск в ее ясных глазах.

- Оставь нас наедине, Бонни, пожалуйста! Мистер Джонсон не причинит мне вреда, раз уж его приставили за мной надзирать.

- Мадемуазель, может, не стоит?

- Очень даже стоит. Ступай обедать, я скоро приду.

Гувернантка пошла прочь, то и дело оглядываясь. Наконец она исчезла из поля зрения молодых людей.

- Ваша гувернантка сегодня была со мной весьма нелюбезна, - пожаловался он.

- Я ее понимаю, - холодно отвечала Элизабет. - Как вы объясните свое присутствие на этом пароходе? В Нью-Йорке вы решили больше со мной не встречаться, но внезапно возникаете тут, посреди океана.

- Я поднялся на борт в последнюю минуту, по просьбе вашего деда. Считайте, что это деловая поездка. Мистер Ларош решил произвести окончательный расчет в порту Гавра, отца это устроило, а мне оставалось только подчиниться.

На самом деле Элизабет была рада его видеть, но все равно приняла неприступный вид - из кокетства и… любопытства.

- Подчиняться - вы только это и умеете, Ричард! Такой послушный мужчина мне в мужья не годится, хотя, по правде говоря, замужество меня не интересует.

- Перестаньте меня подначивать, или я вас поцелую и ваша репутация полетит ко всем чертям, - пригрозил мужчина, одной рукой обхватывая ее чуть ниже талии.

Девушка быстро высвободилась, но необъяснимое волнение никуда не делось. Ей до безумия хотелось поцелуя, и она этого поцелуя страшилась, потому что тогда ее снова бросит в жар. «Да что со мной такое?» - подумала Элизабет. Ричард возымел над ней слишком большую власть, и это ее немного пугало.

- Вы не посмеете, потому что тогда я пожалуюсь деду, скажу, что вы - подлый соблазнитель! А таким господам за услуги не платят. Если вам поручено оберегать меня в пути, исполняйте свой долг, но на расстоянии.

А еще лучше снова заболейте, чтобы я вас больше не видела!

В начале этой тирады Элизабет только изображала презрение, но, когда умолкла, ее захлестнул неуправляемый гнев.

- Слышите? Не подходите ко мне, не пытайтесь заговорить! - крикнула она.

- Но, Лисбет, в чем проблема? Вы ведь шутите?

Джонсон хотел взять ее за руку - девушка резко его оттолкнула. К ним поспешно направился стюард.

- Мадемуазель, этот человек вам досаждает? - подходя к ним, спросил он по-французски, готовый отвадить от нее американца.

- Да, очень! Благодарю за помощь!

Элизабет спаслась бегством. Отдышаться она смогла уже в своей каюте, пока Бонни снимала с нее куртку и платок.

- Со мной творится что-то странное! - воскликнула девушка. - Это, конечно, нервы. Снова мои нервы!

- Ну-ну, мадемуазель, сперва отдышитесь, а потом присядьте, - посоветовала Бонни. - Святая правда, вы не такая, как другие девицы. С характером, но это делает вас еще привлекательнее.

- Что ты этим хочешь сказать? До Рождества я такой не была, и раньше тоже, я это хорошо помню. А теперь злюсь из-за пустяка, отталкиваю людей, которые мне нравятся…

В панике, готовая вот-вот заплакать, она сжалась в роскошном кожаном кресле.

- Моя покойная мать в таких случаях говорила «что-то ты раздерганная сегодня», - с улыбкой сказала гувернантка. - А мне сдается, вы просто влюбились в этого парня.

- Нет, Бонни, нет! Он раздражает меня своим бархатным голосом, своими взглядами, усмешками. Но я все равно обошлась с ним слишком дурно. Когда стюард подошел и спросил по-французски, не докучает ли он мне, я сказала, что да, докучает! Хорошо, что Ричард ничего не понял, он ведь ни слова не знает на моем родном языке. Как глупо с моей стороны, ведь теперь я не смогу с ним разговаривать!

Да он и сам в мою сторону не посмотрит!

- Значит, я права, вы таки влюбились, - торжествовала Бонни. - Первые сердечные порывы - они всех девушек делают нервными. Я, хоть и не замужем, знаю, каково это. В ваши годы любила одного парня. Он был сын бакалейщика и жил по соседству. Господи, какой это был красавчик!

- Как его звали?

- Харрисон. Я подстраивала встречи с ним, выходила на улицу, как раз когда он разносил покупки клиентам. Лишилась сна, то плакала, то смеялась. А мать надо мной подтрунивала.

- А почему же вы не поженились?

- Харрисону больше нравилась Нора, маленькая брюнетка. Родители ее занимались цветами, а она ими торговала. Вот на ней он и женился, а я поступила на службу к Вулвортам.

- Сочувствую тебе, Бонни! Какая грустная история. Может, во Франции тебе больше повезет, - рискнула предположить Элизабет.

- Упаси господь! Мне с вами хлопот хватает. Ну, не делайте такое лицо, я шучу.

Поговорив еще немного о Ричарде Джонсоне и красавце Харрисоне, они отправились в ресторан, где официант поспешил вручить им сегодняшнее меню.

Небо тем временем приобрело свинцовый оттенок, солнце скрылось, и на стекла иллюминаторов обрушились струи дождя.

Элизабет сразу потеряла аппетит.

- Бонни, похоже, надвигается шторм, - тихо сказала она. - Я прекрасно помню, как тогда, десять лет назад, погода вот так же резко поменялась. И капитан сказал, что мы приближаемся к тому месту, где похоронили маму.

- Шторм? Боже, только этого не хватало! Не думайте про это, мадемуазель.

Слишком поздно! Элизабет наяву переживала жестокую качку в твиндеке «Шампани», как если бы это был не огромный пароход, а какая-то утлая лодчонка.

- Знала бы ты, как мне было страшно! Бонни, только представь: кричат люди, падают с коек, под ногами перекатываются чьи-то вещи, а пол и вовсе ходит ходуном!

Я побежала к маме, но поскользнулась, ударилась не один раз, и она встала, чтобы меня поднять. И упала сама! Это я виновата, что мамы не стало. Это из-за меня!

Девушка говорила сначала едва слышно, но потом повысила голос, и пассажиры за соседними столиками уже стали с любопытством на них поглядывать.

- Я только сейчас это поняла, - сказала потрясенная Элизабет.

Ей было нечем дышать. На глазах у перепуганной Бонни она вскочила со стула и побежала к выходу на крытую террасу.

- Вам нездоровится, мэм? - спросил у нее официант.

- Мы пообедаем позже, извините! - смущенно сказала она.

Пароход, не сбавляя хода, рассекал огромные волны. Качка была такая, что Бонни, едва ступив на палубу, под дождь, чуть не потеряла равновесие. Но напрасно она смотрела по сторонам, напрасно обшаривала взглядом верхнюю палубу: Элизабет нигде не было видно. С ее губ сорвался возглас паники…

Путаясь в мыслях, захлестываемая эмоциями, Элизабет спустилась на нижнюю палубу, которую пассажиры третьего класса к этому моменту ввиду шторма предусмотрительно покинули. Ей хотелось быть поближе к бушующему морю, хотелось бросить ему вызов - ему, отнявшему у нее маму и счастливое детство. Ни шляпки, ни пальто на девушке не было. Она моментально промокла до нитки. Волны, разбиваясь о нос корабля, разлетались тысячей мелких брызг, которые вонзались в кожу подобно крошечным серебряным кинжалам.

Уцепившись за металлический поручень, Элизабет смотрела на бурное, с зеленоватыми отблесками море как на заклятого, но непобедимого врага. Ее волосы прилипли к корсажу платья, потемневшего от воды и противно холодящего кожу.

Безмерная тоска, глодавшая ее с тех пор, как к ней вернулась память, почти лишила ее рассудка. С верхней ступеньки трапа ее окликнул матрос в черном непромокаемом плаще. Не обращая внимания на его крик, она слушала и слышала только рычание разбушевавшейся стихии.

- Лисбет, нет!

Ричард подошел к ней со спины, обнял за талию и изо всех сил потянул назад. Девушка попыталась высвободиться.

- Что вы хотите сделать, Лисбет?

Она дрожала в его объятиях, бормотала что-то бессвязное. Он силой, чуть ли не неся ее на руках, увел девушку в свою каюту, расположенную на средней палубе, отведенной для пассажиров второго класса.

Элизабет, бледная, с закрытыми глазами, больше не противилась. Ричард уложил ее на свою койку, укутал одеялом.

- Вам бы побыстрее надеть сухую одежду, - сказал он, вытирая ей волосы махровым полотенцем. - Если пообещаете сидеть спокойно, я схожу за вашей гувернанткой. Лисбет, если я выйду, вы же не побежите топиться?

- Не знаю, - слабым голосом отвечала девушка.

- Тогда я никуда не пойду. Трагедии нам ни к чему.

Он сел на табурет у изголовья кровати. Вид у Элизабет был как у потерявшегося ребенка, несчастного и ранимого.

- Что за идеи бродят в вашей хорошенькой головке? - спросил он.

- Ричард, там полный хаос. Отчаяние, гнев… А еще - желание жить по-своему, развлекаться, быть свободной. И мне бы хотелось больше никогда не засыпать - чтобы не видеть снов.

- Это было бы досадно. Сны часто бывают прекрасными и волнующими. Лисбет, почему бы вам не рассказать о себе правду?

Дерзко глядя ему в глаза, она помотала головой. Ричард подумал, что никогда еще не видел ее такой красивой. Эти припухшие ярко-розовые губы, глаза невероятной голубизны, растрепанные волосы… Его охватило чувственное безумие. Он наклонился и, властно обняв ее, тут же овладел ее ртом - по-мужски жадно, поддавшись страсти. Она сносила и его прерывистое дыхание, и пылкую игру языка, и то, как грубо он хватал ее за груди и пониже спины.

- Ричард, не надо! Сжальтесь! Нет! - взмолилась Элизабет, как только смогла отвернуть голову. - Только не это! Не вы!

Элизабет вся сжалась от отвращения. Она вспомнила, как однажды проснулась среди ночи с бешено бьющимся сердцем. Такой жуткий сон ей приснился впервые. Как обычно, деталей она не помнила, но общее впечатление было такое, что хотелось кричать от ужаса и плакать. Бонни так об этом случае и не узнала.

- Я женюсь на вас во Франции, не вернусь в Нью-Йорк. Лисбет, я не смогу жить без вас, - шептал он ей на ухо, грубо задирая юбки повыше.

Нетерпение и неприкрытое желание, вызвавшее дрожь во всем теле и превратившее его в самца-завоевателя, не могли не взволновать девушку, несмотря на ее неопытность в плотских утехах. Было мгновение, когда она готова была уступить, отдаться ему, но снизошло спасительное просветление, наполнив ее новой, небывалой энергией.

- Нет! Я говорю: довольно! - выкрикнула Элизабет, давая ему пощечину.

Она не подчинится судьбе, даже если ей на роду написано быть изнасилованной Ричардом, ведь все происходило именно так, как в том кошмаре, где она извивалась, обмирая от ужаса, под весом мужчины, который так же грубо ее тискал, так же жаждал ее тела… В темноте она видела только его силуэт, лицо скрыто мраком, как маской. Он терзал ее, подобно дикому зверю, безжалостный и в десять раз более сильный, нежели она, и наконец проник в нее, причиняя жуткие мучения.

Элизабет закричала еще громче, ударяя его снова и снова, и Ричард наконец отстранился и, пошатываясь, встал. Он был сам себе противен.

- Как вы могли так со мной поступить? - рыдала девушка.

Он отошел от койки и так и остался стоять посреди каюты, с потерянным видом глядя на Элизабет.

- Прошу, Лисбет, простите меня. Я повел себя как последний грубиян и мерзавец! Мне показалось, вы тоже этого хотите.

- Нет, не хочу! И уж точно не при таких обстоятельствах! Вы воспользовались моей растерянностью, моим горем!

- Это вышло помимо моей воли, клянусь. И вы так на меня смотрели! В вашем взгляде было столько страсти. Я не смог устоять. Вы свели меня с ума!