Сирота с Манхэттена

Нью-Йорк, Дакота-билдинг, понедельник, 2 января 1899 года

Шел сильный снег, и было так холодно, что Мейбл Вулворт отказалась от ежедневной прогулки в Сентрал-парке в компании Скарлетт Тернер, соседки, с которой они стали близкими подругами. Женщины, вместе отпраздновав свое сорокачетырехлетие, коротали время за чаем с печеньем и светской болтовней.

А в отсутствие Эдварда еще и извлекали из тайничка карты Таро, желая узнать, сбудутся ли их сокровенные мечты. С конца лета они пытали таинственные арканы с яркими картинками.

И если Скарлетт, которая не вышла замуж, чтобы ни от кого не зависеть, желала встретить «родственную душу», Мейбл ждала, когда же карты предскажут возвращение Элизабет - событие, которое еще в августе казалось ей неотвратимым.

Безумные надежды рухнули после пространного письма Элизабет, сообщавшей о своей предстоящей помолвке в октябре того же года с Ричардом Джонсоном. Она оправдывалась тем, что дед смягчился из страха ее потерять. По ее словам, Гуго Ларош «стал другим человеком».

Перечитывая письмо в удобном кожаном кресле, с роскошной шалью из ангорской шерсти на плечах, Мейбл в который раз задержалась на этой фразе, когда в коридоре послышались знакомые шаги, а вслед за ними и хрипловатый голос Нормы, служанки, которая у Вулвортов наконец прижилась. Минута - и в гостиную вошел Эдвард, чмокнул ее в лоб.

- Дорогая, перечитываешь переписку с Элизабет? - сказал он, поглаживая жену по волосам. - Неужели ты одна? Мне повезло! Я был уверен, что застану на диване Скарлетт, увлеченно рассказывающую об очередном призраке, с которым столкнулась в нашей квартире!

- Эдвард, не шути о таких серьезных вещах! Ты дни напролет проводишь в конторе или на Уолл-стрит, а мне без нее очень скучно. Сегодня у Скарлетт свидание на Бродвее.

- Тем лучше, потому что у меня для тебя сюрприз: новое письмо! И посмотри, какой пухлый конверт!

Наверняка тут масса фотографий.

- Как чудесно! - обрадовалась Мейбл. - Не волнуйся, если снова застанешь меня за чтением прекрасной прозы нашей Лисбет. Я так рада, что этим летом мы увидимся на ее свадьбе. С мистером Ларошем действительно произошли перемены, иначе он бы нас не пригласил.

Она хлопнула в ладоши, как чему-то радующийся ребенок. Эдвард, умилившись, подал ей конверт.

- А перед тем как посетить замок Гервиль, мы побудем немного на знаменитой Ривьере и Лазурном Берегу, - напомнил он жене. - Знаю, как тяжело тебе было побороть меланхолию, Мейбл, поэтому я счастлив подарить тебе это чудесное путешествие.

- О, это будет сбывшаяся мечта! - сказала Мейбл. - Даже не верится, особенно когда я смотрю на метель за окном и у меня, несмотря на центральное отопление, мерзнут ноги… И все-таки в июле я увижу Францию, средиземноморское побережье и смогу наконец обнять свою Лисбет! Надеюсь, ты не забыл, что обещал обновить мой гардероб? Француженки одеваются по последней моде.

- Открывай скорее письмо! - таков был ответ мужа.

Вулворты с большим интересом рассматривали фотографии, регулярно присылаемые Элизабет. Известие о помолвке девушки с красавцем Ричардом Джонсоном их мало удивило. Приходилось признать, что ее избранник привлекателен, образован и… весьма предприимчив.

- У нас теперь целая галерея портретов, - заметила Мейбл.

Она купила для этих фотографий большой альбом в кожаном тисненом переплете и разложила их в хронологическом порядке. Особенно им с Эдвардом нравилось фото, снятое в сезон сбора урожая, на котором «их Лисбет» в соломенной шляпке позировала с заплечной корзиной, полной винограда. Что до снимка большего размера, с помолвки, Эдвард заказал для него специальную рамку, и теперь он висел над камином.

Мейбл кивком указала мужу на эту фотографию. Она часто любовалась жизнерадостной Лисбет, которая позировала у замковой стены под руку с Джонсоном.

- Какая она в тот день была красавица! Погода стояла солнечная, это видно, и ее волосы так блестят на солнце, - счастливо вздохнула она. - И это удлиненное плиссированное платье с декольте, отделанным кружевами! Как оно ей идет!

- Знаешь, для нас даже лучше, что она выходит за американца, - подхватил Эдвард. - У Ричарда в Нью-Йорке родня, так что у них есть повод время от времени пересекать океан.

Жена попросила помолчать, прижав пальчик к его губам, но Эдвард принялся нежно его целовать.

- Дорогой, ты мешаешь мне читать! - заявила Мейбл, лучась от удовольствия.

«Замок Гервиль, 18 декабря 1898 года Милая ма, милый па!

Это письмо вы получите уже в новом, 1899 году, который обещает мне замужество и долгожданную встречу с вами, моими родителями по зову сердца! Мне очень нравится эта формулировка, потому что я по-прежнему очень вас люблю и не могу дождаться, когда же проведу вас по замку, покажу поместье во всей его красе - с виноградниками, винными складами и конюшнями.

Можно сказать, моя нынешняя жизнь почти что идеальна. Местные жители при встрече низко кланяются, когда я прогуливаюсь по окрестностям верхом или же в двуколке.

Увы, мой жених - и надеюсь, вы тоже найдете это забавным! - не создан для верховой езды. Его увлечение - автомобили, и он намеревается при первой же возможности приобрести один из них. Как я уже рассказывала в прошлом письме, к нам переехала жить Клотильда, родная сестра дедушки. Это дама приятная во всех отношениях и очень словоохотливая. Ее терпения хватает на долгие шахматные партии с Ричардом или моим дедом.

Ее дочь, Анна-Мари, уже месяц гостит у нас, но после новогодних праздников уедет. Мы с ней хорошо ладим. Анна-Мари имела несчастье овдоветь, когда ей было всего тридцать шесть!

Нарадоваться не могу на нашу новую служанку Алин, которая сменила Жермен, хоть и скучаю по ее наивной мордашке.

Еще я наняла кухарку и новую горничную: жильцов в доме прибавилось, соответственно, и бытовых забот.

Что вам написать про мою ненаглядную Бонни? Она до сих пор не невеста и не жена. Дядюшка Жан томится, но благодаря мне он снова работает конюхом и может часто видеться со своей суженой. Это старомодное слово еще в ходу у нас, во Франции, а уж в сельской местности - точно.

Временами меня мучит совесть, ведь я прекрасно знаю, почему Бонни отказывается выходить замуж. Она не хочет расставаться со мной, хотя, надо признать, я вращаюсь в очень приятном обществе и уделяю ей мало времени.

Осень в этом году выдалась особенно дождливой, и я часто навещала дедушку Туана, которого мучит ревматизм. Он отшучивается, твердит, что это профессиональная хворь, потому что все мельники живут у самой воды. Притом что болезнь эта мучительная и может привести к инвалидности.

Ма, милая, надеюсь, что платье, в котором я была на помолвке, тебе понравилось. Я уже писала, из какой оно ткани - тафты пудрово-розового оттенка. Постараюсь, чтобы мой свадебный наряд привел тебя в не меньший восторг. Ричард сам его придумал и сделал наброски. Да-да, мой жених куда искуснее управляется с карандашом, нежели с лошадью! Для жаркого июля прекрасно подойдет платье из шелкового муслина. И выдам тебе секрет: корсаж будет сплошь расшит перламутром.

Что еще вам рассказать? Прошлое меня больше не тревожит (я подразумеваю мое детство и гибель горячо любимых родителей). Ричард все время твердит: ты должна смотреть вперед, развлекаться и блистать в обществе.

Мы с ним вместе ездим на балы к состоятельным соседям, но, уважая память бабушки Аделы, еще ни разу не приглашали гостей вальсировать в нашей парадной гостиной. Но это обязательно случится - в день моей свадьбы. Па, первый танец я оставляю за тобой!

Напоследок расскажу, что дедушка с Ричардом неплохо ладят. Беседуют об архитектуре, реставрации главного здания, возведенного в эпоху Ренессанса…

Чтобы заслужить расположение деда, мой жених помогает ему с продажами за границу - я говорю, конечно же, про о-де-ви - фруктовый бренди, продаваемый под маркой «Ларош».

Обещаю писать ежемесячно, начиная с этого письма и до самого лета, когда я буду иметь счастье принимать вас в Шаранте. Я познакомлю вас с дедушкой Туаном, который приберег на этот случай бутылку своего фирменного сидра.

Милая ма, милый па, отправляю вам еще фотографии. На них Бонни, похудевшая и улыбающаяся, дядя Жан, почти копия моего покойного отца, и мои кузены, Жиль и Лоран, неизменно встречающие меня улыбками и объятиями. Мальчикам сейчас десять лет и шесть. Я помогаю им с уроками, когда езжу в гости к тете Ивонне.

Теперь самое время описать громадную новогоднюю ель, которую уже установили в столовой. Анна-Мари с Клотильдой дожидаются меня, потому что только я, не испытывая головокружения, могу взобраться на самый верх стремянки. Меню праздничного застолья составила Бонни, с некоторых пор наша домоправительница. Нам подадут жареных фазанов, трюфеля, запеченные порционно в вощеной бумаге, шоколадный торт и еще много других деликатесов.

В Ангулеме, куда мы ездили с тетушкой Клотильдой, я купила вам новогоднюю открытку. Уверена, вам понравится! Искристое покрытие на картоне напомнило мне о заснеженных лужайках Сентрал-парка… Целую от всего сердца,

ваша Лисбет».

Мейбл аккуратно сложила оба листка письма, взяла в руки открытку. На ней было изображено замерзшее озеро, обрамленное зарослями остролиста, а вдалеке - укрытый снегом маленький дом с одним освещенным окном. На переднем плане - сидящая на ветке птичка, малиновка. Эдвард легонько провел пальцем по серебристым блесткам на открытке.

- Наша дочь такая внимательная, деликатная, любящая! - тихо проговорил он. - Да, наша любимая дочка!

- Никто не слышит, так что мы свободно можем так ее называть, - сказала Мейбл. - Похоже, Лисбет наконец-то счастлива там, за океаном. И я не буду по этому поводу сокрушаться, хотя, когда после смерти Аделы Ларош она заговорила о своем спешном возвращении, для меня это была сумасшедшая радость!

- Она на самом деле счастлива, - согласился с супругой Эдвард. - Полна энергии, планов и прекрасно ладит с родственниками - из обеих семей.

- Ты, конечно же, прав, дорогой, - сказала жена.

Негоциант нежно привлек ее к себе. Он устал и очень хотел отдохнуть в тепле, под баюкающее потрескивание огня, пока за высокими окнами Дакота-билдинг стеной идет снег… Эдвард удивился бы и даже растерялся, сумей он прочесть мысли супруги.

«Значит, Скарлетт ошибается? - спрашивала себя Мейбл. - Она много раз, раскладывая карты, говорила, что Лисбет любит другого и не так уж счастлива. Не буду больше ее слушать, как и советует Эдвард!»

Зябко кутаясь в шаль, она укрылась в объятиях мужа, чтобы пофантазировать о прекрасном летнем дне, когда они вместе с ним сядут на пароход и поплывут во Францию.