Сирота с Манхэттена

В деревушке Монтиньяк, в тот же день, в тот же час

Взгляд светло-карих, с янтарным отблеском глаз Фредерика Ричарда Джонсона был прикован к средневековому замку, возвышавшемуся над узкими улочками Монтиньяка. Молодой американец стоял у подножия каменной лестницы, по обе стороны которой возвышались округлые каменные башни. Некогда она вела в старинную крепость[52] с большим донжоном квадратной формы, которая за несколько веков своего существования часто меняла родовитых владельцев.

Постройку подобного рода детектив видел впервые, а потому она казалась ему очень романтичной. Он даже пообещал себе завтра же зарисовать ее на память - настолько велико было его восхищение. Во Франции ему нравилось все, тем более что здесь отныне обитала очаровавшая его юная Элизабет Ларош.

- Она и правда меня околдовала, - едва слышно проговорил он по-французски, отдавая себе отчет в том, что американский акцент так никуда и не делся.

Его приезд этим утром стал сенсацией. Он снял самый лучший номер в трактире «Пон-Нёф», вызвав всеобщее любопытство своим необычным акцентом. Он соврал Элизабет и в этом тоже: французский он учил в старшей школе, а потом и в лицее. Правда, практики не хватало, поэтому Джонсон запасся маленьким двуязычным словарем.

Местные старухи - все без исключения одетые в черное, с большими белыми чепцами на седых волосах - тайком разглядывали приезжего. Он вежливо с ними здоровался, приподнимая бежевую фетровую шляпу. Высокий рост, элегантный фасон костюма - все выделяло его из общей массы обитателей Монтиньяка.

«Лисбет быстро узнает, что я живу по соседству, - подумал он. - Сначала, конечно, разозлится, а потом придет, я в этом уверен. А если, на беду, расскажет про меня своему ужасному деду - что ж, придется с ним объясниться. Ничего дурного я не делаю. Просто зарабатываю на жизнь».

Весьма довольный собой, Ричард решил все-таки подняться по замковой лестнице. Кончиками пальцев погладил каменную кладку одной из башен. Он, конечно, не мог знать, что пару столетий тому назад вход преграждала подъемная решетка.

- Надо бы найти кого-то, кто расскажет об истории этого замка, - пробормотал он, проходя во внутренний двор.

Вскоре, совершенно не утомившись после подъема по многочисленным ступенькам, молодой американец увидел руины громадного донжона. Тут, очарованный зрелищем, он присел на нагретый солнцем обломок известняка.

Не переставая удивляться мягкости шарантского климата, Ричард Джонсон погрузился в сладостные мечты. Он снова и снова воскрешал в памяти упоительный момент, когда целовал холодные губы Элизабет, ласкал ее, забывшись в чувственном бреду, сжимал ее груди, талию, атласной гладкости бедра. Вспоминал ее взгляд, когда она легла на койку в его каюте, - взгляд выброшенной на берег сирены, неимоверно соблазнительной.

Этим сравнением он несколько успокоил собственную совесть: по легендам, чарам этих созданий, своим пением заманивающих моряков, противостоять невозможно.

«Вот и мой корабль налетел на рифы и разбился! - сказал он себе. - Но если Лисбет снова вздумается меня спровоцировать, надо держать себя в руках!»

Мыслями Джонсон постоянно возвращался к этой сцене. Никогда он не повел бы себя с девушкой как распаленный самец, если бы она тогда так на него не посмотрела. Он готов был поклясться, что в этом взоре Элизабет был недвусмысленный призыв.

Со вздохом он расправил плечи, вытянул длинные мускулистые ноги. Прежде чем подняться, достал из внутреннего кармана пиджака фотографию, полученную… от одной особы. Вздохнул, насмешливо говоря самому себе:

- Если я все-таки сумею на ней жениться, то стану счастливейшим из смертных. И, что немаловажно, о деньгах думать больше никогда не придется.

На фото, выполненном в технике сепии, мечтательно улыбалась Элизабет в платье из кружев и сапфировом колье. Перед тем как взойти на борт «Турени», она уступила просьбам Мейбл Вулворт, желавшей заполучить свежий портрет девушки, чтобы обрамить его и выставить у себя в гостиной. Ричард Джонсон с этой фотографией не расставался.