Сирота с Манхэттена

Нью-Йорк, пятница, 1 января 1897 года

Элизабет одна, без сопровождения, отправилась к Рамберам. Легкие снежинки падали ей на шляпу, на обледенелый тротуар. Дул холодный ветер, но девушка все равно дышала полной грудью, упиваясь своей свободой, возможностью идти, куда хочет, в этом огромном городе, который так мало знала. Сентрал-парк, ближайшие окрестности Дакота-билдинг и путь от дома к собору Святого Патрика - больше она нигде и не бывала…

Улыбка, блуждавшая у нее на губах, тем не менее, была печальной.

«Все происходит как-то слишком быстро и… слишком медленно, - думала она. - Я попрощалась с Ричардом после того, как мы поцеловались. Эти поцелуи. До сих пор не могу опомниться! Мне хотелось уехать, но я думала, что сборы займут несколько недель. А оказалось, что я уплыву на первом же пароходе!»

Элизабет шла по проспекту, и хаос в мыслях сделал ее настолько рассеянной, что она даже не заметила, что впереди перекресток, и вышла на проезжую часть. Экипаж, появившийся словно из ниоткуда, сбил бы девушку, если бы чья-то сильная рука не отдернула ее назад.

- Осторожнее на дороге!

Она узнала звучный голос хорошо знакомого ей детектива, подняла глаза. Молодой человек смотрел на нее сердито.

- Куда вы направляетесь? - спросил он. - И как это родители позволили вам выйти без сопровождения гувернантки?

- Следите за мной? Разве я не имею права идти, куда хочу?

- Для этого вы еще слишком юны.

- На улице я встречала девушек моложе меня, и они шли, куда хотели, в одиночестве. Так что прошу оставить меня в покое, мистер Джонсон!

- Хочу вам напомнить, что мой начальник, он же мой отец, приказал за вами присматривать, раз уж вы все-таки нашлись. Что скажет мистер Ларош, случись с вами беда?

Это соображение впечатлило Элизабет. Она вызывающе посмотрела на Джонсона своими лазурными глазами.

- Что ж, если бы экипаж сбил меня или даже переехал, моя короткая жизнь замкнулась бы в кольцо. Эдвард и Мейбл Вулворт ехали в коляске по парку, когда я выбежала на аллею. Они забрали меня, бесчувственную, к себе домой. Что было дальше, вам известно, ну, или вы догадываетесь.

- Лисбет, я бы хотел знать о вас все, - таков был его ответ.

- Сожалею, но видеться мы больше не сможем. Вулвортам надоели мои выходки, так что я уеду при первой же возможности. А сейчас, прошу, не задерживайте меня! Рамберы ждут меня к обеду, адрес вы знаете. А мне по пути еще нужно купить детям конфет. Эдвард не ограничивает меня в расходах. По крайней мере пока.

Детектив догадался, что Элизабет расстроена, как она ни старалась это скрыть.

- Я вас провожу, хотите вы того или нет, - заявил он. - Квартал, куда вы направляетесь, - не лучшее место для посещений, особенно если молодая леди так красива и дорого одета. Я не прощу себе, если вас кто-нибудь обидит.

Возражать Элизабет не стала. Более того, она обрадовалась. Время от времени она посматривала на своего спутника - быстрый, мимолетный взгляд в его сторону, - и ее сердечко сладко замирало.

- Завтра утром я пойду на каток, - ни с того ни с сего сказала она.

- Раз так, я тоже постараюсь там быть. Лисбет, мне кажется или вы опечалены? Может, из-за переезда в другую страну?

- Да, вы правы. С Нью-Йорком у меня связано много приятных воспоминаний. Уроки игры на фортепиано, занятия с частными преподавателями, приходившими на дом. Исключительно женщины, и все - само очарование. Перед уходом учительницы - обязательное чаепитие. Бонни подавала изысканные десерты, Мейбл интересовалась моими успехами. Не скрою, я редко выходила из дома, но это не было для меня невыносимо в такой огромной квартире, вы меня понимаете? Когда мне было восемь, приехала погостить мать Эдварда и подарила мне чудесную игрушку. К тому времени она уже овдовела, а через полгода и сама умерла.

- Меня вот что беспокоит, Лисбет: как вы собираетесь общаться с родней во Франции?

Вы, наверное, давно забыли родной язык?

- Не тревожьтесь, я справлюсь, - отвечала она, уже по-французски.

- Что? Я ни слова не понял.

- В шутку я ответила вам на языке моей родины. Но это секрет. Мама Бонни родом из Фекампа, это городок в Нормандии, у моря. И когда я попала в дом к Вулвортам, Мейбл просила, чтобы Бонни переводила, что я говорю. Потом от меня стали требовать, чтобы я разговаривала исключительно на английском, но Бонни, с которой мы подружились, нарушила хозяйский запрет. Мы с ней тайком продолжали общаться на французском. Кстати, у меня тоже есть вопрос. Почему ваш отец настоял на том, чтобы вы действовали под вымышленным именем?

- Как я уже вам говорил, Лисбет, это для того, чтобы мне было легче проникнуть в высший свет. Отец, что называется, вышел из самых низов. Больших доходов агентство не приносит, а мое обучение архитектуре влетело ему в копейку. Я многим ему обязан и потому делаю то, что он считает нужным. Хотя на самом деле Ричард - мое второе имя, и оно мне нравится больше, нежели Фредерик, Фред или, и того хуже, Фредди, как меня называют с детства.

- Тогда я и впредь буду называть вас Ричард, - обрадовалась девушка. - Вернее… пока я тут.

У него не хватило смелости сказать в ответ то, что ему хотелось. Он довольствовался тем, что взял ее маленькую, обтянутую перчаткой ручку в свою.

- Я собиралась поехать на трамвае, но мы прошли остановку, - вздохнула Элизабет.

- Вон едет омнибус! Он нам тоже подходит.

Они устроились на одном сиденье, очень близко друг к другу. Тяжелая повозка, влекомая четырьмя тягловыми лошадьми, двигалась на удивление быстро. Элизабет изнемогала от желания склонить голову Ричарду на плечо. Соприкосновение с мужским телом ее волновало, порождало приятные ощущения, которые и интриговали, и радовали девушку.

Она грезила о новом поцелуе, хотя обстановка и не располагала к романтике. Джонсон все же поцеловал ее, но уже возле дома Рамберов и в лоб, как старший брат.

- Не люблю все эти душевные терзания, - признался он. - И поэтому, Лисбет, мы с вами больше не будем видеться. Не ждите меня завтра на катке.

- Вы пошлете моему деду телеграмму?

- Да, хоть и с большим сожалением. Он ждал этой новости десять лет, так что откладывать было бы нечестно. Увы, я бессилен удержать вас в Нью-Йорке.

Он повернулся и энергичной походкой пошел прочь. Какое-то время Элизабет смотрела ему вслед, ощущая себя совершенно потерянной.