Негасимое пламя

Яр оглянулся на высокие белокаменные стены, выкрашенные закатным солнцем в багрянец и золото. Пора уже и домой. Он сумел бы шагнуть сквозь чары, но дело то трудное, а спешить всё одно некуда. Вдоль берега рукой подать до Рыбацкой слободки, потом в посад, а там и Вышний город совсем рядом… Бедные, но чистенькие домики кое-где пыхтели дымовыми трубами. Яр усердно обходил лужи, оставленные в тележных колеях недавним дождём; то босиком можно бегать по колено в грязи, а башмаков жалко. Дорогие они, башмаки-то.

– Ну уж! Терпи теперь, что ж я сделаю?

Приглушённый, а всё одно звонкий голосок донёсся из кривого проулка, стиснутого меж бревенчатых заборов. Яр замер, не спеша заглядывать за угол, и навострил уши.

– Знаю, что болит! Так и у меня теперь болит, ишь как отходили-то… Терпи, авось заживёт.

Кто-то тихо захныкал в ответ. Кто б там ни был, а ему плохо, больно. Драган каждый день твердит, что людям надо помогать, даже и без просьбы, иначе нету толка в священных запретах… Яр, решившись, свернул в проулок. Юркая невысокая тень сторожко вскинулась ему навстречу. Мелькнула в вечерних сумерках рыжеватая косица. Давешний воришка Яра тоже узнал, заступил ему дорогу, сжал кулаки.

– Чего тебе тут? Пошёл вон!

Яр поспешно вскинул руку, коснулся лба, губ и груди.

– Тише ты. Я помочь пришёл.

– Зря без стражников сунулся, – зло сказал рыжий. – Тут-то спасать тебя некому!

Двигался он как-то неровно, припадая на левую ногу. Что ж с ним сотворили?.. Такого Яр не хотел. За что было бить мальчишку, когда ушёл он несолоно хлебавши? Драганов ученик виновато склонил голову. Как же так вышло? Что он сделал не по совести?

– Прости мне. Не знал я, – через силу выговорил он, и отчего-то на душе разом стало чуть-чуть легче. – Дай помогу, я лечить умею…

За спиной рыжего снова кто-то тоненько запищал. Оборванец на миг обернулся, потом вновь недоверчиво глянул на Яра.

– Взаправду, что ли, у волхва учеником?

– Взаправду. Гляди.

Такое он раньше всего выучился делать. Волшебное пламя взвилось в ладонях легко и послушно, разбрызгивая тёплый свет. Рыжий разинул было рот, потом спохватился и захлопнул. Подумав, отступил в сторону.

– Мне не надо. Ей вот помоги… Ежли умеешь…

В тесном глухом закутке жалась к тёсаным брёвнам светлокосая девчушка, вся чумазая, под стать заступнику, и зарёванная вдобавок. Тощие ручонки, которыми она заслоняла лицо – одни только испуганные глаза и видать – сплошь покрыты были синяками и поджившими кровоподтёками, как от розги. Яр прежде и сам получал частенько за шкоду, но по рукам, особенно по ладоням, отцу и в голову не пришло бы лупить… И сестёр никогда не пороли, что бы те ни натворили. Опустившись на колени в подсохшую грязь, Яр бережно, как учил Драган, коснулся девчонкина предплечья – там, где обнажённую кожу не рассекали едва зажившие рубцы. Опасное дело – свою силу отдавать; вовремя не опомнишься – так и сам не заметишь, как помрёшь… Знакомая боль его не испугала – давно привык. Девчушка всхлипывала всё реже, уже не глядела так дико, ладони убрала от худого заострённого личика.

А ведь похожа… Всё одно что прежние долги отдавать…

– Вот, – Яр убрал руку, когда почуял, что ещё чуть-чуть – и сам упадёт без сил. – Теперь всяко меньше болеть станет… Кто ж тебя так? Стража?

– Добрый господин, – презрительно бросил рыжий. Девчушка молчала, только всхлипывала растерянно. – Провинилась, ишь. Краюху стащила.

– А ты, стало быть, для того обереги крал? Чтоб вылечить? – зачем-то спросил Яр. И так понятно, но отчего-то хочется ответа, чтоб уж точно поверить. Мальчишка сердито дёрнул головой, и стало совсем совестно. – Так краденые бы и не помогли. Надо, чтоб по доброй воле отданы были…

– То всё ваша премудрость, – фыркнул рыжий и вдруг протянул серую от уличной пыли ладонь: – Благодарствую, ученик волхва. Знай теперь, что Войко-Лис тебе друг.

– Меня по имени – Яр. Ты, когда вдруг что, зови, я услышу, – Драганов ученик сжал его руку в своей и, подумав, прибавил: – А хочешь, так пойдём со мной. Волхв поймёт, не откажет…

Войко-Лис невесело усмехнулся.

– Куда ж нам – в Вышний город, что ли? Кто пустит-то? Нет уж, тут мы живём, тут и останемся. Тут наше место.

А его, Яра, место было в поле пахарем – когда б не прихоть волхва. Но Драган его за дар в ученики взял, а всех подряд привечать не спешил, хоть и в помощи никогда и никому не отказывал. Вот и выходит, что не всем можно в Вышний город… Нехорошо, наверное, но уж как есть…

Крепко задумавшись, Яр не заметил, как добрался до дома, и лишь войдя в горницу вспомнил, что Драган предупреждал о госте. Он был тут, сидел у стола – ладный станом, безбородый, с золотистой кожей и нездешними раскосыми глазами, в мудрёно скроенной рубахе из ткани текучей и блестящей, какой не водится даже и в стольном Белогороде. Драган взглянул на ученика с укоризною, но без злости; иной раз думалось, что он и вовсе злиться не умел. Яр виновато склонил голову.

– Боги в помощь, добрый человек.

– Живи и здравствуй, юный, – сказал гость певуче и гортанно. Тонкие губы его изогнулись в приветливой улыбке. – Ты ли ученик достойнейшего Драгана, друга моего друга, великого волхва Северных земель?

Яр аж растерялся, такое услыхав. Наставник рассмеялся, на него глядя, и ответил вместо ученика:

– Он самый. Гляди, Ар-Иаст: вот подрастёт ещё чуток – и сам будет великий волхв Северных земель.

Человек по имени Ар-Иаст не стал вслед за Драганом посмеиваться; напротив, почтительно наклонил голову, будто решил, что старик говорит не в шутку. Он взял со стоявшего на столе золочёного блюда незнакомый яркий плод, рассёк его украшенным каменьями ножом и протянул Яру. Толстая кожура полна была блестящих алых зёрнышек. Драган едва заметно кивнул ученику – бери, мол, уважь.

– Ильгода славна своими чародеями, – сказал гость. Голос его отчего-то звучал печально. – Против многих бед она сумеет выстоять. Но ваш ксаар молод, он мало воевал…

– Горислав станет добрым князем, – прервал его Драган. – А покуда мужает, так Тихон ему подмогою. Ты с престольным-то видался уже?

– Нет, достойнейший, не видался, – Ар-Иаст улыбнулся. – Едва сошёл с ладьи, стал искать тебя, как наказал великий друг мой и твой. С почтенным Тихоном увижусь я, как и со всеми вами, когда молодой ксаар Горислав дозволит мне войти в его чертоги и говорить там о том, о чём изобильная Ястра просит многославную Ильгоду.

– Воля твоя, – медленно произнёс волхв. – Тихон и князь, может, другое скажут, а я своего держусь. Не наша то война. Не должно нам на неё подниматься.

– Почтенный Ар-Ассан знал, что ты станешь так говорить, достойнейший, – отозвался Ар-Иаст. – Он просил сказать тебе вот что…

Гость повёл речь на незнакомом языке. Слова его звучали, как диковинная песня; Яр невольно заслушался, хоть и не понимал ничего. Драгану, видать, ведом был тот чужой говор, потому как смотрел он на иноземца с каждым мигом мрачнее и мрачнее. Ар-Иаст уже умолк, а волхв всё не отвечал, лишь глядел недвижно в робкое пламя лучины. Яр украдкой вытер с пальцев липкий сок. Алые зёрнышки на вкус отдавали кровью.

– Что было, то быльём поросло, – наконец проговорил Драган. – Не зови его, добрый человек, не надо. Иди к престольному, иди к князю, а меня оставь.

– Ты сказал, я слышал, – негромко отозвался гость. Он поднялся из-за стола, в пояс поклонился Драгану, а потом вдруг обернулся к Яру и, прижав к груди узкую ладонь, произнёс торжественно и горько: – Пусть твои боги будут к тебе милостивы, юный волхв. Пусть не дадут они тебе увидать, как гибнут родные твои земли, как топчет белый камень босая пята дикаря-убийцы. Будь силён, ученик величайшего, и будь справедлив.

Драган недовольно хмыкнул в ответ на те речи, но ничего не сказал, пока Ар-Иаст не вышел вон из горницы. Яр, сбитый с толку, взобрался на лавку против волхва, вернул на золотое блюдо почти не тронутый плод, зачем-то поправил в светце догорающую щепку. Один конец у неё был неряшливо обломан.

– То кто был?

– Посланник из Ястры, – Драган глядел куда-то мимо ученика; в выцветших глазах его отражались бледные призраки пламени. – Слыхал я, он и сам чародей преизрядный.

– Чего хотел?

– Невозможного, – волхв строго сжал губы, нахмурился. – Нам не след в людских войнах участвовать. Наш бой – с неживыми.

– А у него какая война?

– Мало ли их повсюду, тех войн? – сварливо бросил Драган. – А ну, назови мне запреты.

– Уже ж называл сегодня…

Волхв так на него глянул, что мигом расхотелось спорить. Яр послушно повторял намертво врезавшиеся в память слова, а сам всё думал про гостя из Ястры. Почему он так сказал на прощание? Зачем наказал быть справедливым? Отчего Драгану пришлись не по нраву те речи? Поди пойми, когда на свете-то живёшь всего десятое лето…

Наутро волхв заставил ученика рассказывать про неживых: какого как отличить и чем забороть. Оба тяготились сегодня своей повинностью: Яру скучно было в который раз твердить давным-давно заученный урок, а Драган вовсе глядел мимо – должно, думал о вчерашнем госте, а может, о грядущем соборе. Уж без малого седьмицу они сидят в Белогороде, а князь всё никак не зовёт…

Старик едва ли не силой выпроводил Яра гулять, чуть только тот закончил говорить про болотников и плакальщиков. Наверно, ждал опять гостя. Яр бродил по закоулкам посадов до самого заката, а потом вернулся в Вышний город. Стражники его знали, прогонять не смели, да он и сам не лез, куда не надо. А хотелось; по изукрашенным стенам богатых палат легко можно было бы взобраться на покатые крыши, поглядеть оттуда на весь стольный город, неторопливый Брай и подступающие с севера леса…

– Эй, ты! – окликнул вдруг мальчишеский голос. Яр обернулся; то ему, кому ж ещё? – Где тут Чародеева сторона?

Яр сощурился, разглядывая меж редких прохожих крикуна, величаво вышагивающего вдоль улицы. Он был одет в пёстрый кафтанчик, расшитый серебряной тесьмой, и на груди носил целую гроздь оберегов; на ногах у него красовались мягкие сафьянные башмачки. Экий петух! Небось, княжичи – и те поскромней щеголяют!

– Оглох, что ли? Чародеева сторона, говорю, где?

– Мне наставник наказывал всяких дураков к дому не водить, – насмешливо бросил Яр.

Щёголь разом растерял всю надменность. Цепко оглядел простую Ярову рубашку, украшенную только лишь обережной вышивкой, добротные башмаки, годные топтать дальние дороги, но не шаркать по каменным полам. Где-то Яр видал уже белобрысого дуралея; отчего только не запомнил? Такого, пожалуй, забудешь…

– Пройда? – вдруг выдохнул мальчишка, щуря светлые глаза. – Ты ли?

Яр поневоле подался вперёд. Не будь Заречье так далёко от Белогорода, он первым признал бы в нелепом щёголе давнего своего друга. За минувшие лета Митар вытянулся, сделавшись на полголовы выше Яра, и выучился горделиво держать спину; в лице его появилось кичливое чванство. Вроде и он самый, а вроде уже и нет…

– Я, – Яр растерянно кивнул. Он и прежде-то Митару ровней не был, хоть о том и не думал, а теперь и вовсе… – Ты как здесь? Отец привёз?

– Наставник, – важно отвечал Митар. – Я нынче при наместном волхве в Тайраде!