Негасимое пламя

– Вот как…

Драган ведь хотел его в ученики брать. Передумал отчего-то. Видать, всё одно запала Митару в душу мечта сделаться волхвом… Что Яру само в руки далось, за тем Митару пришлось ехать аж до далёкой Тайрады. Но кузнецов-то сын мог так сделать.

– Тоже тут по княжьему зову? – важно спросил Митар.

– Само собой. Когда б ещё Драган в Белогород выбрался… – Яр осёкся: больно жалостно глядел на него прежний друг. Да уж, разодетому в пух и прах Митару не пришлось бы по нраву житьё при беспокойном, нелюдимом, не любившем праздной неги волхве. – Так что ж, отвести тебя на Чародееву сторону?

– А ты хорошо Вышний город знаешь?

– Как-то знаю.

– Так, может, покажешь? – Митар вдруг улыбнулся весело, как в былые времена, и вмиг сделался похож на себя прежнего. – Я-то, по чести говорить, тут впервой.

– Чего б не показать? – Яр улыбнулся тоже. Словно бы ослаб в груди тугой узел. – Не отставай только.

Проулки Вышнего города, прямые и узкие, почти сплошь мощёные камнем и деревом, знакомо стелились под ноги. Митар рассказывал, как матушка его, наслушавшись Лискиных предсказаний, уломала кузнеца сняться с места – искать сыну лучшей доли. Как перебрались они в Тайраду, потому что наместный в Вихоре был из поморян, а их тётка Любава на дух не переносила; как добивались, чтоб Митара взяли в ученичество; как жилось им в восточных землях, которые всего-то десяток лет как стали ильгодскими. Выходило, что побогаче, чем в Заречье, но и погрустнее, потому как люд там совсем другой, говорит странно, обычаи отправляет диковинные и богов зовёт чужими именами. Митар, однако, был доволен.

– Вот клятвы свои принесу, – гордо говорил он, – и сделаюсь тоже где-нибудь наместным. Нынче, знаешь, крепость Исвирь взяли!

– Знаю, – буркнул Яр. Они с Драганом месяц назад в тех краях побывали. – Охота тебе в наместные? Сиди, скучай, князю пиши грамоты… Разве только престольному тоскливей.

Митар пытливо на него сощурился.

– А ты ж куда метишь?

– Домой вернусь, – твёрдо ответил Яр. – Как обещал. Живых от неживых защищать.

– Что ж там делать, у края света?

Яр смолчал. Он думал, и не раз, что, поселившись невдалеке от холодной черты, сумеет однажды набраться храбрости и шагнуть за неё. Может, тогда перестанет сниться далёкий тот день, когда Рагела-судьба взяла да подсунула ему надломленную лучинку. Давно уж прошли дни, когда от тех снов он просыпался больным и слабым – или вовсе не просыпался, покуда Драган не будил; сами же видения до сих пор никуда не делись, а жгучая холодная боль, с которой всякий раз била в грудь чужая смерть, стала теперь только сильней. Яр ко многому притерпелся; к такому – не мог.

– Гляди-ка, – Митар, вытянув шею, глянул за угол. – То что ж, сторожевая башня?

– Старая, – Яр тоже задрал голову. Одним богам ведомо, отчего почерневшую от времени и влаги бревенчатую вышку до сих пор не срыли; может, чем-то дорога была княжьему роду. – С неё все посады видно и пристань на Брае. Хочешь, залезем?

– Темнеет уже…

– Испугался – так и скажи!

Митар покраснел скулами, оправил расшитые тесьмой рукава и – кто б сомневался! – упрямо зашагал к башенке. Яр на неё уже не единожды забирался, но всё днём. Сейчас, в густеющих сумерках, пристани было не видать, зато выступали из теней бледные каменные стены и ярко светились внизу, в долине, сторожевые огни. В здешних краях мало нежити; может, место такое благодатное, а может, княжьи чародеи всю погань повывели. Меньше её разве что в священных рощах…

– Народу-то много, – сказал Митар, смотревший прямо вниз, на затихающие к ночи улочки Вышнего города.

– Ага, – Яр без любопытства глянул туда же. – Там, к западу – Посольская сторона, у них всегда беспокойно…

Сказал – и запнулся. Улочкой ниже шёл меж величавых каменных домов давешний чужак, которого Яр видал вчера на торжище. Лица впотьмах не разглядеть, а рубашка – его, и медная кожа тоже, и короткие чёрные кудри. Вот дела! Разве можно простым людям в Вышний город? А ежли он не простой, так чего на Сенной торг ходил? Тут на Чародеевой стороне любой колдун хоть что продаст, было бы золото…

– А ну, – Яр ухватился за ветхие перекладины лестницы, – пойду-ка погляжу кой-что… Ты тут меня дождись, а?

– Вот ещё, – Митар сердито фыркнул и полез за ним следом. – Что там такое?

– Степняк, – спрыгнув наземь, Яр отряхнул руки и первым юркнул в ближайший проулок. – Чего ему тут делать? От них при князе посланника нету.

– Какие от них посланники? Они дикие, – Митар, чуть слышно пыхтя от натуги, нагнал его. – У нас их много в Тайраде…

Яр сердито на него шикнул. Они шли теперь по той же улице, что и чужак, только подальше; как и он, держались теней. Кто проходил мимо, на них едва глядел; в Вышнем городе люд живёт важный, до снующих туда-сюда мальчишек никому дела нет. Степняк свернул за угол, потом ещё раз и ещё; видать, путал следы, потому как улицей вышло бы быстрее. Затеял что-то, как пить дать!

За очередным поворотом спрятался глухой тупик, со всех сторон сдавленный стенами без окон. Яр остановился, осторожно выглянул из-за угла, чтоб не заметили; приотставший Митар тоже высунул любопытный нос. Там, в закутке меж домов, в густых вечерних тенях прятался человек. На нём была неприметная тёмная рубаха, а голову покрывала косынка навроде тех, что побрайские рыбаки носят в жаркий день. Яр сперва его не узнал, а потом различил умные нездешние глаза и гладкое, лишённое бороды лицо. Чародей по имени Ар-Иаст робко шагнул навстречу степняку и тут же нерешительно замер.

– Да хранят тебя боги, добрый человек! Тебя ли я жду?

– Меня, – ответил ему чужак и тут же коротко, почти незаметно двинул рукой.

Яр едва успел заметить тусклый стальной отблеск, а через миг в висок словно ткнули ледяной иглой. Как в дурном сне, только стократ хуже, сдавил грудь могильный холод. Где-то рядом тихо ахнул Митар; ему тоже, верно, плохо… А ведь степняк и их убьёт запросто! Яр вслепую нашарил плечо друга, потянул назад. Удирать надо! Пусть глаза ничего не видят, пусть с каждым вдохом воздух, как ножом, режет горло – можно и на ощупь, только бы прочь отсюда… Тревожно раскалился под рубашкой дарёный медный оберег. Должно, Яр играл теперь с удачей, только вот на кону была не ломаная щепка, не Драганова похвала…

Тьму прорезали яркие огни. Приручённые, вились они над бронзовыми чашами, подвешенными на цепях вдоль длинной каменной стены. Яр помнил странный дом; здесь жили посланники какой-то из дальних южных стран. Стало быть, они на Посольской стороне, через весь Вышний город от Драганова обиталища. Митар испуганно цеплялся за Ярову руку, беспомощно крутил по сторонам всклокоченной головой. Быстро же он оправился, аж завидно… Далеко за спиной колыхнулись недобрые тени. Там ли он, убийца с плоским меднокожим лицом?

– К воротам, – хрипло выговорил Яр и натужно закашлялся. – К воротам, там стража…

Только вот стражи не было. Ворота стояли распахнутыми настежь, и на всей привратной площади не нашлось ни одной живой души. Яр оглянулся через плечо; длинная тень тянулась из-за поворота, стремительно выстилалась впереди невидимого ещё степняка. Раздумывать стало некогда. Ухватив Митара за скользкий златотканый рукав, Яр бросился вниз, через ворота – в посады. Он весь дрожал; не от страха – от постыдной слабости. Липкий пот холодил кожу, только оберег жёг пламенем – так сильно, что, того и гляди, расплавится…

Митар вдруг горестно охнул. Выскользнула из-под пальцев гладкая ткань. Яр остановился, едва не рухнув в грязь; Митар уже в ней барахтался, вымазав нарядные штаны и рубаху. Пришлось возвращаться.

– Вставай давай! – прошипел Яр, хватая друга за шиворот. Затрещали от натуги хлипкие нитки. – Вставай, догонит!

Митар заскулил, завозился, оскальзываясь на жирной слякоти, перемешанной с нечистотами. Он был тяжёлый; Яр едва не рухнул следом за ним. Опять обжёг шею оберег; должно, только что чужак сбился со следа, или споткнулся, или, милостива Пряха, даже нарвался на стражника…

Низенькая гибкая тень выскочила из-за соседнего дома. Мелькнула короткая огненная косица. Войко-Лис проворно подскочил к Яру, цепко ухватил Митара за руку и, кряхтя, потянул на себя. Вдвоём осилили: Митар поднялся наконец на ноги, хоть и стоял нетвёрдо. Не говоря ни слова, рыжий толкнул Яра локтем в бок, показал в сторону узенького проулка. Не болела бы так голова – сам бы смекнул там укрыться…

– Кто ж тут? – шёпотом спросил Войко, едва они убрались с широкой улицы. – Неживой, что ли?

– С неживым я бы сладил, – огрызнулся Яр в ответ.

Он первым ступил на мостик через какой-то городской ручей, на редкость полноводный. Войко-Лис замешкался, потому что Митар через воду идти не хотел – ровно как неживой. Яр метнулся было назад, как вдруг доски под ногами влажно хрустнули. Он едва успел отскочить; там, куда он чуть не ступил, зияла неровная дыра и гниловатая труха сыпалась в грязную стремнину. Медленно, словно бы нехотя, повалилась вниз державшая перила жердина. Сердито шелохнулись заросли на берегу ручья. Кто-то там засел, кто-то недобрый, способный заставить крепкое дерево сгнить в одночасье…

– Ты уходи! – крикнул Войко, придерживая за плечо Митара. – Мы другой дорогой пойдём. Иди-иди, не то поймают!

Он послушался, не задумавшись. Кровь громко билась в висках, заглушала мысли. Одно понятно: надо уходить, возвращаться в Вышний город, может, стражу звать, может, волхва… Отчего б его не позвать?.. А на что? Ни разу на Яровой памяти не обратил он свой дар против человека…

Он сам не знал, куда шёл. Куда получалось. Дважды или трижды разогревался на груди оберег. Когда становилось совсем худо, Яр прислонялся к забору или к стене и пережидал, пока отступит застилавшая глаза чернота. Немудрено, что где-то свернул не туда. Очутился у сторожевых огней; там рассказал дозорным чародеям, что с ним стряслось, и до рассвета остался при них греться у жаркого пламени. Утром же, не дождавшись тех, кто пошёл искать степняка в ночном городе, собрался с силами и через чары шагнул прямиком в дом, в котором жили нынче они с Драганом. Не промахнулся. Волхв, когда б увидал, похвалил бы…

Дом стоял пустым. Хозяйке, должно, рано ещё приходить, а вот сам Драган куда делся? Нехорошо… На улицу носу казать не хочется, а взаперти сидеть – только душу себе изводить. Яр высвистал домового, велел натаскать воды, смыл с себя уличную грязь. Потом от тоски принялся бродить по дому, не находя себе места. За тем его волхв и застал. В беспокойных раздумьях Яр не услыхал, как наставник вошёл и поднялся в горницу.

– Ну, – Драган встал на пороге, во весь рост выпрямился, едва опираясь на посох. Бледные глаза его недобро щурились. – Что ж ты мне можешь сказать такого, чтоб я тебя тотчас не прогнал поганой метлой?

Яр так и обмер. Прогнать? То как? За что?

– Я… я не успел, – ответил он, выискав в памяти, за что его бы следовало винить. – Он только подошёл – и сразу… Я и понял-то, что посланник умер, потому что больно стало…

Драган лицом изменился. Он долго молчал, глядел на ученика так пристально, что казалось – читает прямиком в самой душе, будто в грамоте. Потом спросил: