Лето, бывший, я

***

Створки лифта захлопываются с неприятным механическим скрежетом. Вечно бьёт по ушам. Лифт в доме, где снимаю квартиру, в принципе пугает звуками — то скрипит, то лязгает несмотря на молодой возраст постройки. От страха ладони покалывает при каждой поездке.

Выскакиваю на площадку и несусь вниз, догоняя плавно опускающуюся кабину, потому что в ней уезжает кто-то важный. Четырнадцатый этаж, на что я надеялась? Но самоотверженно несусь до жжения в легких и разрывающихся бедренных мышц. Не успеваю каких-то два пролёта! Лифт останавливается и, свесившись через перила, вижу лишь спину удаляющегося человека.

Всё равно догоню. Магнитный замок подъездной двери, на моё счастье, отключён, дверь распахивается и меня выбрасывает в… зиму. А я опять босиком и только в футболке! У крыльца, в снежной каше, пальцы ног моментально немеют, вся открытая кожа приобретает синий оттенок, а зубы стучат оттого, что тело бьёт крупной дрожью. Но возвращаться никак нельзя! Упущу.

Сжимаю стылыми пальцами ключ от Юленьки, пытаясь высмотреть в усиливающейся метели её контур. Бегу в сторону стоянки — машины нет на месте. В панике мечусь, кричу что-то, борясь с налипающим снегом, который забивает глаза и рот. Слёзы катятся градом и тут же замерзают ледяной коркой на щеках. Мне холодно в этих метаниях и одиноко до смерти. Зову того, самого важного, кто ушёл, глотая все больше снега и теряя последний воздух. Но если его больше не будет рядом, зачем вообще жить и дышать?

— …Лиза, Лиза! — слышу Лёшкин голос сквозь метель и, задыхаясь, вскидываюсь в кошмаре. Подушка мокрая, ворот футболки — тоже. Безбожно дрожу.

— Опять кошмары? — садится рядом на постель, укутывает одеялом и укладывает меня головой себе на грудь. Прижимается горячими губами к прохладному лбу, обнимает. Мерные удары его сердца успокаивают моё. Дышу.

— Да…

— Зачастили…

Зачастили. Так же, как и семь лет назад перед получением той самой смс. Тогда я уехала в археологический лагерь раскапывать античный торговый рынок в сухом русле древней реки. Заявку туда подала до того, как у нас всё началось с Лёшей, родители оплатили, отказаться было невозможно. Появление кошмаров списывала на тоску по белобрысому басисту, потому что наше общение за месяц моего отсутствия стало напоминать то самое русло реки, в котором мы копались по шесть часов в день. Очень-очень сухое. Потому почти ждала чего-то такого…

Но получив, сорвалась обратно на несколько дней раньше. Примчалась домой поздней ночью и с рюкзаком сидела на коврике у его двери, пока не начало светать. До сих пор не могу вспоминать те часы. К себе я пошла, когда первые люди стали спускаться на работу. Он так и не вернулся. Потом выяснилось, что "Фомальгаут" уехал с выступлениями в Питер на фестиваль, и ребята задержались там. А сразу по возвращении Нечаев освободил квартиру, но в это время я была уже в Чехии. Не одна. Так мы и не поговорили.

— Что снилось? — спрашивает, поглаживая широкой ладонью по спине.

— Да, как обычно… — умалчиваю, что с недавних пор сюжет с получением сообщения о том, что он влюбился не в меня, стал постоянным пунктом программы.

— Поспишь? — пристраивает открытый ноутбук на свободном бедре. — Ещё поработаю.

Смотрю на его лицо в голубой засветке экрана. Как плавно взлетают густые ресницы с пушистыми белыми кончиками, как шевелятся губы, будто он молится какому-то своему цифровому богу. Одна ладонь Лёши осталась на мне, и когда он выныривает из задумчивости, она “оживает” и аккуратно сжимает моё предплечье, будто напоминая, что бояться больше не стоит, он рядом.

Прямо сейчас, под Лёшкиным крылом, мне так спокойно, как никогда не было, — греюсь в его тепле и нежности. Если бы у моего сердца оставалось ещё хоть сколько-то брони, сейчас бы даже она превратилась в пыль. И ничего больше не мешает осознать, как сильно люблю. Не здесь и сейчас, а вообще… Этим чувством пронизаны все мои мысли и поступки, я кроме него никого не любила.

Эмоции щиплют в носу и выступают на глазах. Обнимаю Нечаева крепко-крепко, вдыхая запах, целуя кожу, плотнее и ближе, чтобы хоть так передать разливающееся внутри счастье. Люблю.

Молча закрывает ноут, съезжает по изголовью, ложась рядом. Помогает мне — оплетает ногами и вжимает в себя до боли. Самой сладкой. Мужское сердце, что только что билось спокойно, часто колотится в такт с моим. Мы словно одно существо. И я эгоистично хочу, чтобы мир остановился, чтобы ничего дальше не происходило, потому что, наверное, счастливее никогда не буду.

Но мир слеп и глух к моим желаниям. Утром экран телефона светится именем Карла. Проскальзываю на балкон, снимаю трубку и слышу звуки аэропорта…