Вторые войны пустыни

ГЛАВА 18

— Ну! — вскричала Ганима.

Лито был, на два шага впереди нее на пути к узкой расселине и не колебался. Нырнув в трещину, пополз вперед, пока его не обволокла тьма. Он услышал, как позади него приземлилась Ганима, затем — внезапная тишь, и голос Ганимы, спокойный и неторопливый:

— Меня задели.

Он встал, зная, что при этом голова находится в пределах досягаемости ищущих когтей, развернулся всем телом и попятился назад, пока не нащупал руку Ганимы.

— Моя одежда,— сказала она,— ее зацепили.

Он услышал, как прямо под ними осыпаются камни, потянул к себе ее руку, но Ганима почти не двинулась ему навстречу.

Сопение и рык послышались ниже их щели.

Лито напрягся, уперся в скалу, потянул руку Ганимы сильнее. Лопнула ткань, он ощутил, как Ганима рывком сдвинулась с места. Она со свистом выдохнула, и он понял, что ей больно, но потянул еще раз, еще сильней. Она еще чуть-чуть поддалась, затем окончательно сдвинулась с места, упала рядом с ним. Однако они были слишком близко к краю расщелины. Он повернулся, опустился на четвереньки и пополз вглубь. Ганима — за ним. По ее тяжелому дыханию Лито понял, что она ранена. Он подкрался к краю отверстия, перевернулся на спину и посмотрел вверх, на узкий вход в убежище. Отверстие было метрах в двух над ним. Потом что-то большое заслонило звезды.

Раскатистый рык пронизал тишину. Глубокий, угрожающий, первобытный звук — обращение охотника к жертве.

— Ты тяжело ранена? — спросил Лито, заставляя себя говорить спокойно.

В ее голосе тоже не было волнения:

— Один из них задел меня когтем. Распорол мой стилсьют вдоль левой ноги. У меня идет кровь.

— Сильно?

— Из вены. Я не могу ее остановить.

— Зажми рану. Не шевелись. Я позабочусь о наших друзьях.

— Осторожно,— сказала она.— Они крупнее, чем я ожидала.

Лито обнажил свой криснож и полез с ним наверх. Он понимал, что тигр все еще старается протиснуться вниз, когти скребли по узкому проходу.

Он медленно-медленно вытянул свой криснож. Что-то резко ударило по острию лезвия. Он всем телом ощутил удар, чуть не выпустив при этом нож. По его руке хлынула кровь, брызнула ему на лицо, и сразу же раздался оглушивший его вой. Стало видно звезды. Что-то метнулось прочь и покатилось со скал с яростным воплем большой кошки.

Опять звезды что-то заслонило, опять Лито услышал рык охотника. Место первого занял второй тигр, пренебрегая судьбой своего товарища.

— Они настойчивы,— сказал Лито.

— С одним наверняка покончено. Слышишь?

Визги снизу затихали. Второй тигр, однако, так и заслонял звезды.

— Как, по-твоему, у них нет третьего в запасе? — спросила Ганима.

— Вряд ли. Лазанские тигры охотятся парами.

— Совсем как мы,— сказала она.

— Как мы,— согласился он. Он почувствовал, как в ладонь ему скользнула рукоять ее крисножа, и крепко ее стиснул. И опять начал осторожно продвигаться к незваному гостю. Лезвие пронзало лишь воздух, даже тогда, когда он продвинулся до уровня, опасного для него самого. Он подался назад, чтобы решить, что делать.

— Не можешь его найти?

— Он ведет себя не так, как первый.

— Он все еще здесь. Чувствуешь его запах?

Лито сглотнул сухой глоткой. В ноздри Лито ударило зловонное дыхание, мускусный запах кошки. Звезды были закрыты. Первого из кошачьих вообще не было слышно: яд доделал свою работу.

— По-моему, мне придется встать,— сказал он.

— Нет!

— Надо раздразнить его, чтобы он оказался досягаем для ножа.

— Но мы ведь договорились, что, если одному из нас удастся избежать ранения ...

— А ранена ты, так что ты и пойдешь назад,— ответил он.

— Но если*ты пострадаешь, я не смогу тебя бросить.

— У тебя есть идея получше?

— Отдай мне мой нож!

— Но твоя нога ...

— Я могу стоять на здоровой.

— Этот зверюга снесет тебе голову одним ударом. Может быть, маула...

— Если кто-нибудь нас услышит, то догадается, что мы пришли сюда заранее подготовленными.

— Мне не по душе, чтобы ты так рисковала,— заявил Лито.

— Кто бы ни был снаружи, он не должен знать, что у тебя и у меня есть маула — пока еще не должен,— она коснулась его руки.— Я буду осторожной. Голову пригну.

Он безмолвствовал, и Ганима добавила:

— Ты знаешь, что именно я и должна это сделать. Отдай мне мой нож.

С неохотой он пошарил свободной рукой, нашел ее руку и вернул нож. Это было логично, но все его чувства возмущались против такой логики.

Он почувствовал, как Ганима отодвинулась в сторону, услышал, как с резким наждачным звуком чиркнуло о камень ее одеяние. Она тяжело вздохнула, и он понял, что она встала на ноги. Его так и подмывало оттащить ее назад и настоять, чтобы они воспользовались маулой. Но это могло предупредить кого-то снаружи: у них есть такое оружие. Хуже того, это отпугнуло бы тигра за пределы досягаемости, и они бы оказались тут как в ловушке с раненым тигром, подстерегающим их в неизвестном месте среди скал.

Ганима глубоко вдохнула, оперлась спиной на стену. «Мне надо быть быстрой,»— подумала она. Она двинула вверх острие ножа. Нога, разодранная когтями, пульсировала. Она ощущала, как там то подсыхает кровавая корочка, то по ней бежит тепло новых потоков крови. Очень быстрых! Она погрузилась по методу Бене Гессерит в безмятежное спокойствие, подготавливающее к опасному моменту, вытеснила из сознания боль и все отвлекавшее. Кошка должна сунуться ниже! Она медленно провела ножом по самым краям отверстия. Где же это проклятое животное? Она рубанула воздух. Ничего. Тигра надо спровоцировать на нападение.

Теплое дыхание доносилось слева от нее. Она собралась с духом, глубоко вдохнула и закричала: «Таква!» Это был старый боевой клич Свободных, перевод которого давался в самых древних легендах: «Цена свободы!» С этим кличем, она вскинула острие и пронзила тьму над расщелиной. Когти хватанули ее по локтю до того, как нож достиг тигра, и она лишь успела превозмогая боль сделать выпад в направлении источника боли, до того как агонизирующее страдание охватило ее руку от локтя до запястья. Сквозь боль она ощутила, как вошло в тигра отравленное острие. Нож выскочил из ее онемевших пальцев. Но очистилось небо над расщелиной, и ночь наполнилась воплями умирающей кошки. По этим воплям можно было понять, как животное в смертельной агонии заметалось, уходя вниз со скал. Вскоре наступила мертвая тишина.

— Он достал мою руку,— сказала Ганима, пытаясь перебинтовать рану болтающейся полой своей одежды.

— Сильно?

— По-моему, да. Не чувствую руки.

— Дай-ка я зажгу свет и ...

— Нет, пока мы не отойдем в укрытие!

— Я поспешу.

Она услышала, как он извивается, чтобы снять со спины свой фремкит, потом все погрузилось в лоснящуюся тьму: Лито перекинул палатку ей через голову и подоткнул под Ганиму полог, не став закреплять палатку, так, чтобы она стала влагонепроницаемой.

— Мой нож с этой стороны,— сказала она.— Я нащупываю его коленкой.

— Оставь его пока.— Он зажег маленький глоуглоб. От яркого света она моргнула. Лито поставил глоуглоб сбоку на песок — и задохнулся, увидев ее руку. Коготь нанес длинную зияющую рану, извивавшуюся по тыльной стороне ее руки от локтя почти до запястья. По ране видно было, как именно она крутила рукой, чтобы поразить отравленным острием лапу тигра.

Ганима взглянула на рану, закрыла глаза и принялась читать литанию против страха.

Лито подумал, что ему подобная литания нужна не меньше, но, подавив все бушующие в нем эмоции, стал бинтовать руку. Это следовало делать осмотрительно, чтобы и течение крови остановить, и сохранилась видимость, будто этот неуклюжий узел Ганима накрутила сама. Он дал ей затянуть узел свободной рукой — второй конец она держала зубами.

— Давай-ка теперь посмотрим ногу,— сказал он.

Она крутанулась на месте, чтобы показать другую рану. Не такую тяжелую: два поверхностных разреза когтями по икре. Кровь из них, однако, натекла в стилсьют. Прочистив рану, как только мог, Лито забинтовал ее под стилсьютом. Костюм он наглухо заклеил поверх повязки.

— В рану попал песок,— сказал он.— Пусть ее обработают, как только ты вернешься.

— Песок в наших ранах,— сказала она.— Издавна это знакомо Свободным.

Он нашел в себе силы улыбнуться ей, сел посвободней.

Ганима глубоко вздохнула.

— Мы справились.

— Еще нет.

Она сглотнула, с усилием оправляясь от остаточного шока. В свете глоуглоба лицо ее было бледным. И она подумала: «Да, теперь мы должны двигаться быстро. Кто бы ни управлял этими тиграми — но он может быть сейчас совсем неподалеку».

У Лито, смотревшего на сестру, вдруг сердце сжало внезапное чувство потери. Он и Ганима теперь должны разделиться. С самого рождения все эти годы они были как один человек. Но их план требовал от каждого пойти своим путем, и совместный опыт их ежедневных переживаний никогда больше не объединит их.

Он вернулся к насущным проблемам.

— Я вынул перевязочные материалы из своего фремкита. Кто-нибудь может заметить.

— Да,— она обменялась с ним фремкитами.

— У того, кто снаружи, есть радиопередатчик, настроенный на этих кошек,— сказал Лито.— Вероятней всего, он будет ждать у кваната, чтобы убедиться, что с нами покончено.

Ганима коснулась пистолета маула, лежащего сверху во фремките, вытащила его и заткнула за кушак своего широкого одеяния.

— Моя одежда порвана.

— Да ... Ищущие скоро могут быть здесь. Может, предатель среди них. Пусть Харах тебя укроет.

— Я ... Я начну поиски предателя, как только вернусь,— она поглядела в лицо брата, разделяя его болезненное понимание, что с этого мига они будут все сильнее отличаться друг от друга. Никогда более они не будут единым целым, с совместным знанием, которого никто больше не способен постичь.

— Я направлюсь в Джакуруту,— сказал он.

— Фондак,— произнесла она.

Он кивнул, соглашаясь. Джакуруту-Фондак — это должно быть одно и то же место. Только так легендарное место и можно было скрыть.

Названо, конечно, контрабандистами. Как легко для них переменить одно название на другое, действуя под прикрытием того безмолвного соглашения, благодаря которому им дозволялось существовать. Правящее семейство планеты всегда должно иметь черный ход для бегства при крайних обстоятельствах. И участие в разделе барышей от контрабанды сохраняло лазейку открытой. В Фондаке-Джакуруту контрабандисты владели полностью дееспособным сьетчем, нетронутым местным населением. Они спрятали Джакуруту на глазах у всех, под защитой табу, заставлявших Свободных держаться от нее подальше.

— Ни одному Свободному не придет в голову искать меня в подобном месте,— сказал он.— Они, конечно, наведут справки среди контрабандистов, но...

— Мы сделаем, как договорились,— ответила она.— Это просто ...

— Знаю,— услышав собственный голос, Лито понял, что они затягивают последние моменты полного сходства друг с другом. Горькая улыбка тронула его губы, сразу на годы его состарив. Ганима поняла, что смотрит сквозь завесу времени на повзрослевшего Лито. Глаза ее обожгли слезы.

— Незачем пока еще отдавать воду мертвым,— Лито обмахнул пальцем ее влажную щеку.— Я уйду достаточно далеко, где никто не услышит, и призову червя,— он указал на сложение хуки Создателя, пристегнутые к его фремкиту.— Я буду в Джакуруту еще до зари второго дня.