Склеивая осколки

Пара вспышек — и серый «генерал» свалился, сражённый Петрификусом, а храбрая победительница рванула к Джинни. Привязала её к себе магическими путами и приманила метлу.

О Мерлин, да Грейнджер опасна как дюжина драконов... И всё равно дура! Она взлетела над Азкабаном отчаянной птичкой, а Поттер, отправив соперников поплавать, прибавил скорости. Он удерживал оглушённого друга, несясь подальше от новых бед.

А Драко только подумал о том же, как услышал треск...

И понял, что падает.

Какая-то образина сломала ему метлу!

Сволочь.

Немощь.

И бестолочь.

Эта образина, конечно, — не Малфой. Море стремительно приближалось, мантия спутала руки, окутала ноги, и Драко понял:

Выхода нет...

...и полетел, чёрной стрелой обжигая воздух. Вслед неслись ругательства, били заклятья, но попробуй попасть в Пожирателя смерти, урод! Драко петлял и лавировал, под стать смелому орлу, улыбаясь незнамо чему. Юлить — это в природе змея, а не крылатого хищника.

Он ликовал. И отставал. Фигуры впереди становились всё меньше и меньше, а голоса позади — всё громче и громче.

Это погоня.

И если его схватят — мало не покажется. Удивительно, как опасность обостряла ум. Наточила его, как клинок. Наточила до дьявольской глупости и такой же хитрости:

Драко завис в воздухе. Развернулся. Дождался преследователей. Раскинул фарфоровые руки, расправив адские крылья, поднёс палочку к горлу, вообразил змеиное логово, и:

— Ш-шайа-ахассаф-ф эф-ф...

Приглашая в свои объятья.

Тот-кого-нельзя-называть правил Балом.

Парселтанг разносился над морем устрашающим эхом: снова и снова, будто сам Тёмный Лорд восстал из мёртвых. Древний язык, язык Салазара, язык Волдеморта вызвал у недалёких тюремщиков суеверный ужас. Они замерли лишь на один вдох, а потом бросились наутёк, как трусливое племя, сверкая мётлами.

Драко смеялся им вслед голосом Волдеморта, сознавая, что часы общения с портретом не прошли даром. Но пока остолопы не прозрели, пора уносить ноги! Хотя силы покидали тело с каждой водной грядой, и Азкабан выжал его до капли.

Драко уставал и, должно быть, молился... Мерлину. Отцу. Дракловой бабушке! Он не хотел рухнуть в холодное море без памяти и пойти на корм местной фауне.

Но армия же не бросит его!

Не посмеет.

Драко выжимал из себя магию по крупицам. Потому что показался берег. Долгожданная суша. Мало-мальский покой и клочок спасительной земли. А ещё пять — слава небу! — именно рож, высматривающих плетущегося в хвосте.

«Приехали».

Драко бухнулся на водной границе, маской в грязь, намочив одежду до самых колен. Он лежал на берегу, неподвижно, словно помятый тюфяк, и с трудом разбирал голоса:

— Не кричи на меня! — это Грейнджер. И ей палец в рот не клади — школьный закон. — Я должна была спуститься за ним.

«И зачем?» — Драко нахмурил брови, но никто этого не увидел. Он валяется здесь, как убитый герой, а никому нет дела?

— Он не ребёнок! — нападал Поттер. Видно, внутренний полупсих отчитывал подружку.

— С-спасибо, что в-выловил мою п-палочку, — сорванным продрогшим голосом вставил Уизел и, скорее всего, он таки наслаждался перепалкой. — Д-даже не знаю, как мен-ня угораздило... Может, рикошет?

«Вот оно как... Кто-то влепил горлопану как следует, а Поттер по привычке бросился на помощь, — больше ж некому. — Нашли, когда рассыпаться в любезностях!»

— Джинни сама решила меня прикрыть! — опять Грейнджер. Не успокоится, пока не докажет.

«Умница».

Плохо, что проку от неё немного. Блин, и за каким он вспомнил?.. Прежняя обида раздирала глотку, и Драко покашлял.

— Переста... — хилая попытка усмирить спорщиков почти сразу потерялась в бумажном шуршании.

Рыжей досталось.

Знала, на что шла.

— Какого д-дракла эта белая гнид-да ум-меет летать?!

«Ой, з-заткнись», — неслышно передразнил Малфой.

Уизел, как всегда, не оригинален. Драко понимал, что пора подняться наконец и полюбоваться дружеским скандальчиком. Началась какая-то возня, потому что голоса превратились в шорох.

— У нас получилось! — закричал Лонгботтом. — Успокойтесь.

Все сейчас немного не в себе. Но ботаник прав, пора бы успокоиться и валить, пока не нагрянули авроры. Наслушавшись сказок о Волдеморте, они землю взроют.

Драко открыл глаза и, присев на коленях, согнувшись, упёрся кистями в ноги. Он изучал армию исподлобья, чувствуя лишь жажду, горечь, жжение в плече и усталость.

Уизел пытался снять мокрую одежду — отстойное зрелище, а его выжатая сестра, заваленная плитками шоколада и бумажными обёртками, отдыхала под высохшим деревом прямо на земле. Грейнджер с Поттером суетились заботливой квочкой, чем вызывали приступ забытой ревности. В топку её!.. Лонгботтом сидел на берегу, рядом с притихшей Аббот, а её полупустые воспалённые глаза не представляли особой угрозы.

Почему?

Драко с облегчением стянул маску и почти выпрямился. Тряхнул волосами, умылся, сплюнул вязкую слюну, порадовался рассвету и ещё раз посмотрел на Аббот:

— Со свиданьицем, малыш, — съязвил он.

Следующее, что он заметил — кровавые от ярости белки. Стеклянный окрик: «Ты-ы-ы!..», и ударившее в грудь тело сбило Драко с ног. Её ногти полоснули по щеке, а потом раздалось:

— Не-е-т! — голосом Лонгботтома, и внутренности скрутило.

Хлоп-п.

* * *

Друзья повернулись и ненадолго застыли от потрясения.

— Не-ет, — тихо-тихо протянула Гермиона, утопая в очевидности.

Все их достижения улетучились за мгновение. Растаяли в воздухе вслед за тремя фигурами, будто мираж.

Господи...

— Что произошло? — Гарри вскочил на ноги, как ошпаренный.

Сцена, где Ханна несётся на Малфоя, всё ещё тлела перед глазами. Бедный Невилл старался, как мог, но проиграл...

— Рон?! — позвал Гарри.

А тот при чём?

Рон, босой и полуголый, качался в наполовину расстёгнутой рубашке, с закатанными до локтей рукавами:

— Что? — он скалился, возясь с пуговицами, как неумелый ребёнок. — Кто-то чер-ртовски рад ви-видеть Малфоя, разве неясно? Надо было св-вязать Аббот, я ж-ж говорил! И приклеить м-маску к слизеринской м-морде, коль мозгов нет. О чём он думал? Л-лопух!

Он не лопух — он устал.

— Я должна была его предупредить, — стонала обеспокоенная Гермиона, спеша к берегу. — Ханна же чокнулась на нём! Срыв напрашивался сам собой, я могла б догадаться...

Гермиона ругала себя почём зря. Да что с ней такое?! Аббот всё ещё Сколопендра, что бы ни сделала с ней тюрьма. Жаль, не хватило времени это обсудить, безумие Азкабана лишило всех осторожности.

Гарри помогал Джинни встать, понимая:

— Невилл, наверно, ожидал такой реакции, вот и называл его «белым братом».

Какое-то время всем было не до Малфоя. Всем, кроме Невилла.

И, конечно же, Гермионы.

Она то и дело смотрела на горизонт, ни разу не обронив заветное имя, споря и успокаивая Гарри, но он точно знал, что значит её взгляд.

— А я д-думал, он по ин-инерции, — стучал зубами практически голый Рон.

— Мы должны уходить, — торопил друзей Гарри, нехорошее предчувствие просто одолевало. — Да и Джинни надо отдохнуть.

Та даже не спорила, Гарри видней. Но всего одна ошибка — и теперь ни Малфоя, ни Невилла, ни Ханны.

— А к...как же?.. — Рон запнулся на полуслове, выпрыгнул из штанов и направил палочку на одежду, скрипя зубами. Продрогнув до костей, он решил не жечь себя горячими струями.

— Мы найдём их, — неуверенно заключил Гарри. — Ведь так, Гермиона?

Разве она пророк? Бог с ним, с даром предвидения, думать-то она может! Или включить сердце на полную и просто подумать о Малфое. Может, их одержимость, их боль, как маленький ангел-хранитель, позволит понять...

— Всё не так страшно, — сказала Гермиона, присев на корточки. — Думаю, они трансгрессировали, — она пристально изучала берег, водя пальцами по грязной земле. Всмотрелась в их кончики, окрашенные бордовой смесью.

— Что это там? — насторожилась Джинни, держась за Гарри и за ствол дерева. — Кровь? Их расщепило?

Гермиона кивнула и пожала плечами, теряясь в догадках: «Кто?» Гарри сник. Рон выругался.

— Ну и где они? — вопил он, уже натягивая на себя сухую одежду. — Их ут-тащила Аббот?

Гермиона зашлась внезапной головной болью, потому что ответ мучителен:

— Я не знаю.

«Не знаю».

И хуже этого для неё ничего нет.

__________________

*Мифологические герои, которые часто изображаются слепленными друг с другом, как символ братской любви. В геометрической фигуре, образуемой созвездием Близнецов, очень трудно увидеть картину, которую рисуют в старинных звездных атласах и на звездных картах, — обнимающихся братьев-близнецов. Звезда Поллукс находится на шее у одного, а звезда Кастор — во рту у другого, но сути это не меняет.

От автора: Бритва Оккама (иногда лезвие Оккама) — методологический принцип, получивший название от имени английского монаха-францисканца, философа-номиналиста Уильяма Оккама. В кратком виде он гласит: «Не следует множить сущее без необходимости». Или в более понятном изложении, если существует несколько логических объяснений какого-либо явления, то можно считать верным самое простое из них.