Склеивая осколки

— Лучше — меня.

Драко оторопел. Глаза защипало. Что за хрень? Что за типичная, долбаная, гриффиндорская хрень: делать из Малфоя тряпку! Спасибо, конечно, но...

— Не дури, Лонгботтом! — заявил он. — Мои яйца ценнее.

Драко только представил себе противный смешок в исполнении Сколопендры, как она напряглась, поднялась, на миг позволив пленнику насладиться свободой, опутала конечности колдоверёвками и, брызгая негодованием, направилась к Невиллу.

— Что?! — возмутилась она, приближаясь нему.

Потом отвела от лица грязные локоны, отбросила назад, переступила через Лонгботтома и, стоя над ним Родосским колоссом, скривилась:

— Ты что, готов ра... — её голос пропал, обратившись в прах.

Драко не поверил:

Сколопендру накрыло.

Она почти задохнулась. Почти ожила. Она захлебнулась собственным ядом. Стянула пальцами тюремную робу и полусогнулась в неслышном вое, двигая бесцветными губами. Потом вдруг выпрямилась, собирая патлы в кулак, а рот всё жамкал и жамкал иссохший воздух.

Аббот тряхнуло, плечи поникли, палочка выпала, и комната, наконец, прониклась страданием:

— Нев...ви-илл.

— Всё хорошо, милая, — едва выдохнул он, искажая недоулыбкой окровавленное лицо.

Нет, не хорошо. Всё очень нехорошо. И шок, кажется, разбудил признаки человечности. Ханна с ужасом прижала ладони ко рту. Её опять тряхнуло, она усмехнулась, вскрикнула, обрела живой — без ржавых белков — взгляд, замотала головой и отступила назад, всматриваясь в растянутого на полу Невилла.

Он умирал.

Его кожа лоснилась. Рот застыл в полукрике. Белоснежные зубы почти исчезли, потонув, как в омуте, в алом зареве. Правый глаз заплыл, рассечённая бровь запеклась свежей коркой, и алебастровую бледность исчертили багряные ручьи. Невысказанная боль размазалась по щекам, блестела в глазах, грудь вздымалась и западала под частые удары сердца, а разорванная губа вызывала нелепую жалость, когда густые багряные капли стекали к ушам тягуче и устрашающе.

Невилл медленно и верно исходил кровью.

Но причина...

Причина торчала из шеи острой стрелой — обломком его палочки.

Тем самым, недостающим, при аппарации проткнувшим вену не хуже ножа. Расщепило не столько Невилла, сколько чёртову деревяшку! Буквально. Поведённое плечо, а вместе с ней и мантия, тонула в бордово-синей луже с рубиновыми краями, отдавая смертельным саваном, и пряди его волос наводнили её как бурые водоросли.

Ханна рывком подобрала палочку Малфоя. Направила её дрожащий конец на рану, выдернула остриё и вскрикнула, застигнутая новым кошмаром. Невилл даже не шелохнулся, не ахнул, не застонал, а кровь устремилась из открытой раны вдвое быстрее. Кара небесная!.. Страдалец бесцельно водил глазами, стараясь удержаться в сознании. Берёг силы...

И не прощался.

Аббот бормотала какие-то заклинания, злилась, выла и снова выставляла палочку, но по панике Драко понимал: это не помогает. Даже не видя всей картины, он знал: никакого блефа. И если так дальше пойдёт, Лонгботтом преставится.

— Я же говорил! — крикнул Малфой. — Она тебя не слушается.

— Заткнись! — оскалилась Аббот. — Дело не в этом! — и вновь взвыла, впустую взмахнув палочкой.

— Хочешь рискнуть? — настаивал Драко.

— Его рана... — поникшим тоном обронила Ханна, сглотнув объяснения.

— Чёрт, Аббот, не будь дурой! — не корень зла, а сплошное разочарование. — Развяжи меня, — Драко выставил перед собой связанные руки: — Развяжи, и я спасу твоего героя.

Аббот зашлась истерическим смехом:

— Ты?.. — она обнажила клыки. Ощетинилась. Лихорадочно завертела глазами, сморгнув внезапную медную влагу. — Ты никчёмный, хитрый, трусливый пёс!

— Может быть, — Драко смотрел прямо в злой воспалённый взгляд. — Но я могу его спасти! — он не понимал как, но знал, что может. Выбора нет. Ведь если он облажается, Сколопендра...

Мысль закончилась просто так.

Аббот металась палочкой между ним и Невиллом:

— Поклянись! — она вся задрожала. — Поклянись мне, как магл, гадёныш!

— Клянусь! — не думая, согласился он. — Ну же!..

— Обманешь — я убью тебя, — пригрозила Аббот и тут же испарила верёвки. — Сбежишь — достану из-под земли.

Драко, игнорируя предупреждения, шатаясь, поднялся на ноги и стёр с лица рукавом кровавую кашу. Измождённый, он приблизился к зверю, вытянув руку:

— Палочку! Живо.

Аббот вновь колебалась. Щурилась, вертелась, лохматила прилизанные волосы, превращая их в переплетение сальных змеек, а время шло. Потом в последний раз оглянулась на Невилла, заслонила его собой, будто защищая, свела брови в мученических потугах и что-то шепнула самой себе.

— Если он умрёт, ты — тоже, — заключила она и протянула палочку.

— Да понял я, понял! — на нервах огрызнулся Драко, вырвал «своё» из цепких рук и отодвинул живую преграду. Сделал пару-тройку шагов и почти выругался от потрясения:

— Вот ты ж!.. — связки зажало. Всё хуже, чем казалось. Он подавился рыхлым воздухом, решив:

«Лонгботтому крышка».

Малфою стало страшно, заплохело, но он направил палочку и произнёс заклинание.

«Должно сработать. Должно!..»

Если бы...

Он повторил заклинание, попробовал второе, третье... Но края раны расходились за долю секунды, кровавыми сгустками выпуская жизнь. И это значило только одно — рана смертельна.

Дело не в палочке — в магии. Её мало. Её хронически мало!.. А палочка Невилла пустой деревяшкой валяется рядом, пока хозяин угасает с каждой минутой.

Это конец.

После обысков в Мэноре не осталось зелий, артефактов, эльфов. Ни прочей хрени, способной сотворить чудо.

Драко с сожалением посмотрел на Аббот. Развёл руками. И помрачнел. Странно, но смерть ботаника вызывала тупую боль. Страх. Несогласие. Снова страх. Малфой не сомневался: смерть Лонгботтома станет предвестником его смерти. Ведь кто-то свыше убеждал Драко, что разъярённую, полную мщения Сколопендру магией не взять.

И тут она ударила его. Наотмашь. Ударила по раненой щеке, выпуская гнев.

Тонны гнева.

Драко шатнуло. Но он сильнее сжал палочку. Снова — удар. Снова — по исполосованному лицу, так же мощно и больно, протыкая кожу мелкими снежными иглами. Малфой попятился, почти уклонился и получил новую порцию гнева — в висок. Презренная тварь била без жалости, без раздумий, без остановки, и ненависть наводнила Мэнор:

Драко. Аббот. Стены.

Он почти упал, получив топорный толчок в грудь. Сердце оскорбилось от боли, и кровь вновь ощутила агонию. Ему — тоже конец. От самой мысли налились мышцы, слабость отступила, и угроза кулачной расправы заставила его выставить палочку.

Аббот коротко расхохоталась, расставила руки, предлагая себя, и Драко пустил в ход волшебные путы.

Идиот!

Они рассыпались по полу стеклянными искрами и растаяли.

Внутренний идиот запустил в Аббот очередную «глупость» — попытку отбросить далеко и надолго. Хоть во что-нибудь!.. Но массивная волна прошла сквозь хищную гадину, не причинив вреда. А двойной Петрификус не задержал ни на миг, впитавшись в неё родственной магией.

«Да что она такое?..»

— Только непростительное, малыш, — клокотала Аббот. — Давай, рискни! Созови сюда всё Министерство...

Наглая стерва. Аж скулы ломит.

Подобное ему недоступно.

Возможно, она лгала, а возможно и нет, только брешь в её обороне не в магии... Эта брешь ещё теплится, стонет, умирает на полу Мэнора, пока Драко сражается с Аббот. Бросить сейчас Лонгботтома — подло. И для побега новому Малфою этой самой подлости — (кто бы знал!) — и не хватает.

Ведь тогда «прощай, всё»!

Абсолютно. Бесповоротно. Всё.

Грейнджер. Он сам. Злость. Рассудок. Семья.

Он и его палочка проиграли, и обида лезла наружу вместе с отчаянием:

«Бесполезная-бесполезная... щепка! Трухлявый боярышник. Десять дюймов дров! Потный е...»

Атака Аббот заморозила мысли.

Она приближалась тёмным облаком, наступала неведомым демоном, внушая полную обречённость. Упёрлась своей грудью в кончик волшебной палочки, расставила пальцы, и...

— Стой! — спасительно заорал он. — Я знаю, что делать.

— Врёшь, — прозвенело в ответ. — Опять врёшь, жалкий подонок! Не бойся, я сделаю это быстр-ро!

— Нет, я знаю! — шанс призрачный, но всё-таки есть. — Смотри.

Драко с усилием переломил палочку и развёл половинки, обнажая содержимое:

— У наших палочек, — он тяжело дышал, — одинаковая сердцевина. Она лечит, — даже тупой Хагрид это использовал. — И теперь их две, — голова качнулась в сторону Невилла.

Аббот застыла.

— Ты ничего не теряешь, — произнёс Драко, вытягивая из обломка волос единорога, и уже шёпотом: — Подумай... Мы оба можем его спасти.

— Х...ханна, — кажется, в последний раз позвал Невилл.

И это сработало.

Она опустила руки, просветлела, заводила тощими плечами, оглянулась и бросилась к Лонгботтому, к его ногам, рыская по полу, будто полуслепая, в поисках второй сердцевины. Скомкала её, выхватила у Малфоя серебристо-белую нить, смяла, бухнулась на колени и вжала кисть в колотую рану.

Должно быть, все трое молились. В борьбе за жизнь.

Секунды отрешённо тикали.

Невилл сделал жадный вдох. Расслабился. Почти улыбнулся рваными губами. Целебный свет бережно прижёг края раны, заструился по венам, пробиваясь сквозь кожу. Заискрил через прижатые пальцы, встал дыбом меж них, омертвляя себя и возвращая жизнь.

Чудо произошло.

Волос единорога впитал кровь мельчайшими прядями, потускнел, навсегда потерял магию, но зияющая дыра в шее за пол-минуты стала ничем.

Малфой вновь не поверил:

Аббот улыбнулась. Отвела руку. Выронила мутные нити, забыв про месть и угрозы.

Лонгботтом приподнялся на локтях, и Ханна — наверное, всё же она — прижала его голову к себе, излучая только тепло. Мелкие раны на лице ботаника затянулись, оставив едва заметные шрамы, и лишь кровавые пятна то тут, то там напоминали о встрече со смертью.

«Получилось, твою мать!.. Получилось», — радость, на удивление, подкосила.

От напряжения Драко рухнул на вековой пол, ударившись о плиту, согнул колени, опустил на них усталые руки и погрузился в обрывки воспоминаний. Побег удался, Сколопендра довольна, смерть отсрочена, траволюб не подвёл, но...

«Где носит эту Грейнджер?»

— Ты молодец, — бледный, осунувшийся, но живой выдал Невилл.

— Иди к чёрту, Лонгботтом! — помято отмахнулся Драко. Теперь они оба без палочки в компании Хрен-знает-кого.

Щека горела от ногтей, сколотый зуб надоедал, одежда лохмотьем висела на плечах, и прежнее отсутствие злости вымораживало без всякой Аббот. Родовой замок алел чистой кровью, сочными разводами расписав Мэнор, и Драко невоспитанно сплюнул.

Жесть.

Две влюблённые рожи могли бы и взбесить. Теоретически. Так нет!.. Вызывали сожаление. Лонгботтом испытывал к Аббот какую-то нездоровую привязанность, не замечая опасности, а она — извращённую доблесть, принося в жертву других. Шляпа точно не предлагала им Слизерин? Слишком уж не по правилам.

Испытания продолжались. Из камина жёлтой бумажной птицей вылетело письмо и заговорило беглым высоким голосом:

«Уважаемый мистер Малфой!

Согласно имеющимся сведениям, сегодня в семь часов пятьдесят три минуты утра в поместье Малфоев, графство Уилтшир, произошло несанкционированное нарушение Надзора. В ближайшее время представитель Министерства, в частности — Аврората, явится к Вам по месту проживания с целью проверки данного факта по причине уничтожения волшебной палочки.