Склеивая осколки

— Что это? — уточнил Гарри, пока Рон распрямлял мини-свиток.

— Это от Гермионы, — ответил Артур.

— «Не вмешивайтесь»? — Рон озвучил записку, выведенную неровными печатными буквами. — И это всё — два слова? Не вмешивайтесь, дракла ей в хвост?!

— Я знал, вы её не послушаете, — Артур опустил виноватый взгляд.

— Но почему? — возмущался Гарри, заталкивая мантию обратно в карман. Чем Гермиона думает?!

Он не бросит её! В тюрьме. В суде. Под фамилией Малфой!

Она ему не указ.

— Почему сразу не показал? — уточнил Артур. — Или почему «не вмешивайтесь»?

— Второе! — выпалил Гарри. Отчитывать мистера Уизли никто не собирался.

Тот вытянул палочку и испепелил записку прямо у сына в руках:

— Гермиона — очень умная девушка. И, безусловно, понимает, как много от вас просит. Но для неё это явно важнее всего.

Иначе б не рисковала.

— Разбежались!.. — взбрыкнул Рон. — Дай Долишу волю, он бы её Сывороткой опоил. Только без указания свыше это незаконно, а Гермиона добровольно зелье не примет. Ни за что не примет!

— Так ты видел её, Арт...? — Гарри почти сразу поправился: — В...видели, мистер Уизли? Как она?

— Нет, не видел, — удручённо ответил он. — И человек, который передал мне записку, рисковал своей работой, не меньше. Послушай меня, пожалуйста, Гарри... Здесь, в Министерстве, у тебя и Гермионы есть не только друзья, но и враги.

Они бьют по слабостям, им ведомым, выискивая уязвимое место, и в плен не берут.

— Вы это к чему? — насторожился Гарри, присаживаясь на стол мистера Перкинса.

— В Министерстве ходят слухи, будто бедняга-Долиш не выдержал испытание властью. Что весьма прискорбно, хочу сказать... И наша Гермиона его раскусила. Она не нужна Долишу. По сути, ему нужна не она.

— А кто? — спросил Рон, переводя взгляд с лучшего друга на отца и обратно. — Кто?..

На Гарри уже снизошло понимание:

— Я. И должность Главного аврора.

* * *

Гарри в который раз убеждался, что все подземелья похожи друг на друга. Тусклые факелы на стенах, массивные деревянные двери с железными засовами, полутьма, сырость и тяжёлая тишина, где собственные шаги звучат угнетающе громко. А в этом ещё и вереница надписей: зал номер один, зал номер два, зал номер три... пять... девять. И ни единого окна, как в чулане у Дурслей.

Брр-р-р.

Гарри спустился на уровень ниже, абсолютно не удивляясь, что Долиш не брезговал перегибами, устроив «охоту на ведьм» в зале номер десять. Неглупый проныра, полный амбиций, намеренно выбрал то самое поле сраженья, где Фадж мечтал избавиться от поттеровской угрозы, где судили десятки Пожирателей, где жаба-Амбридж глумилась над «магловскими выродками»…

И где Долиш явит карающий меч.

Придавая охоте вкус.

Власть — сильнейшая из страстей. Для тех, кто желал её. Хотя бы раз...

Огромное помещение, куда Гарри вошёл вместе с Роном и его отцом, за несколько месяцев нисколько не изменилось. Как и само впечатление: стены, сложенные из тёмного камня, сжимались; кресло с цепями в середине зала довлело похлеще совести; а скамьи, амфитеатром стоящие на возвышении, пестрили сливовыми мантиями.

Визенгамот красовался в полном составе.

Зал гудел и толкался. Долиш даже прессу известил, гадёныш! Он жаждал публичной казни, и расчёт отдавал неприятно верным. Можно убедить в своей истории Макгонагалл, министра магии, даже Гойла и братца Дадли — то есть одного человека, но почти невозможно убедить толпу.

Боковые скамьи и даже проход наводнили сочувствующие, любопытные, друзья, недруги, равнодушные...

Сотни лиц.

А значит, будет жарко.

Молли Уизли — взволнованная, славная, обманчиво кроткая женщина, заметила их с порога и замахала вязаной шалью с криком: «Сюда, дорогие!»

Гарри увидел Джинни, Джорджа, Перси, Билла и Флёр, Макгонагалл, Флитвика, Вектор и... Скитер, Полумну, Невилла, Дина, Джастина, Блейза, Нотта, Парвати, Смита и ещё десятки студентов, включая...

Малфоя.

И Гарри не рад ему. Он всё ещё зол.

Гарри устроился на скамье рядом с Джинни и Роном под вялые перешёптывания, но как только открылась массивная дверь, воцарилась бездонная тишина.

«Она…» — сердце отбивало барабанную дробь, подпрыгивая до горла.

Гермиона вошла лёгкой поступью, без палочки, пут, кандалов и невесть чего, будто всего лишь профессор вызвал её к доске, в сопровождении двух авроров и самого обвинителя. Тот в своей алой мантии вызывал двоякое чувство: опасность и страсть, справедливость и подлость, ум и хитрость. Как же так вышло, что честолюбие и исполнительность туго переплелись в малознакомой личности Джона Долиша, который не собирался отходить от Гермионы ни на шаг?

И даже больше — собирался обратить её против Гарри.

Он не сводил взгляда со стоящего в центре зала кресла с высокой спинкой и цепями на подлокотниках. Когда Гермиона опасливо опустилась на сиденье, магические оковы ожили, угрожающе звякнули, изогнулись змеёй, но обвивать руки не стали. Видно, кто-то влиятельный «надоумил» Долиша поунять пыл.

Несмотря на волнение и страх, без вины виноватая смело подняла глаза на сидящих вокруг.

Судьи смотрели урывками — одни чересчур сурово, другие — с нездоровым любопытством, третьи — поверх неё, да и зрители не слишком отставали от них.

Посреди переднего ряда, за трибуной, сидел Максимилиан Гор, Верховный судья Визенгамота, праправнук Гесфестуса Гора — давнего министра магии. Высокий дородный мужчина сегодня выглядел немного добродушнее, чем Гарри запомнилось, хотя густые брови по-прежнему нависали над чернотой глаз, а седая ёжистая борода скрывала и намёк на улыбку.

Слева Гарри отметил грузную пожилую волшебницу с острым подбородком, забавно длинным носом и крашено-угольными волосами до плеч. На руке у неё поблёскивал единственный перстень, и выглядела она довольно-таки степенно, будучи Первым заместителем министра магии Джозефиной Гэмбл. Справа от Гора сидела другая колдунья и, читая, так упорно пряталась за какими-то записями, что рассмотреть её пока не представлялось возможности. Зато волшебник рядом с ней предстал во всём своём величии, если позволить себе так сказать: Кингсли Бруствер молча обратился в слух.

— Ну что ж... — пробасил Гор. — Подсудимая здесь. Рассаживайтесь, и начнём. Вы готовы? — обратился он к кому-то слева сквозь докучливый шум.

— Да, сэр, — откликнулся почтительный голос, принадлежащий, по-видимому, секретарю.

Держа наготове волшебное перо, молодой волшебник с рябым лицом уставился на лежащий перед ним пергамент, боясь даже моргнуть. Заставленный со всех сторон стройными кипами, парнишка теснился на стуле, как в бумажных застенках.

Противостояние началось. Скамьи заскрипели, царапая слух, а Гарри сосредоточенно ждал, не надеясь на снисхождение. Лучше уж быть готовым ко всему.

Джинни стиснула его руку, а Рон, сидя как на иголках, то ли себе, то ли ему выдохнул: «Держись».

— Официальное слушание от шестнадцатого января объявляю открытым, — чётко провозгласил Гор, и рябой волшебник тотчас принялся строчить протокол. — Разбирается дело о неоднократном нарушении законов магической Британии Гермионой Джин Грейнджер, двадцати лет от роду, проживающей по адресу: графство Глостершир, город Челтнем, Хатерли-стрит, дом номер двенадцать. Допрос ведёт Верховный судья Максимилиан Оуэн Гор, исполняющий обязанности Главы Аврората Джон Дэвис Долиш и глава Департамента магического правопорядка Силвана Твилла Голдштейн; секретарь суда — Нейтан Аарон Тафт…

Гор обратился к залу:

— Представитель защиты?

— Гермиона Джин Грейнджер, сэр, — сообщила она. — Я буду защищать себя сама.

Гарри неожиданно вспотел и потёр шею:

«Ты не одна».

Члены Визенгамота зашептались между собой.

Множество глаз устремились на подсудимую. Одни судьи выглядели раздосадованными, другие — слегка напуганными, третьи — обеспокоенными, четвёртые — благосклонными. А волшебница в заднем ряду даже восторженно высказалась: «Прекрасно, девочка!»

Судьи вовсю перешёптывались, ёрзали, шелестели свитками и успокоились, только когда раздался звонкий женский голос:

— Вы — Гермиона Джин Грейнджер, проживающая по адресу: графство Глостершир, город Челтнем, Хатерли-стрит, дом номер двенадцать? — спросила вынырнувшая из бумаг волшебница, глядя на подсудимую поверх пергамента и соблюдая своим вопросом судебную формальность.

— Да, — подтвердила Гермиона, и Гарри, наконец, признал колдунью: это была та самая глава Департамента магического правопорядка Силвана Голдштейн.

— Итак, — сказал Гор, шурша пергаментами. Он извлёк из лежащей перед ним стопки нужный лист, переглянулся с Долишем и стал читать: — «Подсудимой вменяется в вину следующее: то, что она сознательно, намеренно и с полным пониманием незаконности своих действий в ночь с восьмого на девятое января сего года в составе организованной группы принимала участие в нападении на Азкабан с целью освобождения одного или нескольких заключённых и подвергла опасности жизнь и здоровье служащих Департамента магического правопорядка, что повлекло за собой поправимые и непоправимые последствия — в частности, побег Ханны Мелани Аббот, осуждённой за пытки и покушение на убийство Драко Люциуса Малфоя, и гибель тюремного надзирателя Энтони Джеймса Стампа.

Зал загудел, и Гор повысил голос:

— Подсудимой также вменяется в вину пособничество Пожирателям смерти и совершение иных противоправных действий, а именно: фальсификация личности Тома Марволо Реддла, именуемого ранее Лордом Волдемортом, способная вызвать панику, распространение ложной информации и увеличение числа его последователей». Я даже читать это устал, — внезапно не сдержался Гор.

Молли ахнула, Рон выругался, и Гарри чуток озверел. Малфой посерел, Кингсли нахмурился, а Верховный судья продолжил:

— Вы готовы сделать ответное заявление, мисс Грейнджер?

«Долишу оно не понравится», — съехидничал Гарри. Накатал не статью — призыв к объявлению войны!

— Да, — Гермиона чуть приподнялась с места, и цепи ударили по ножкам кресла, внушая «не сметь». — Я невиновна.

Она опустилась, косясь на железные путы.

Зал загудел ещё сильнее, кто-то свистнул, кто-то закричал: «В Азкабан её!», но обвинитель, как и Гермиона, остался невозмутимым. Каждый из них был готов к сражению... Ну, Гарри хотелось так думать.

— Можете приступать к допросу, мистер Долиш, — Гор ударил молотком по трибуне, призывая к тишине:

Бам-м-м.

* * *

Драко не смотрел на Грейнджер, когда она входила — почти неслышно — в двупольную дверь. Чуть вздрогнул, когда та захлопнулась, скрипнув тревожными петлями, и слепо сцепил вялые руки, стоило звякнуть цепям. Этот звук несвободы, лязг обречённости, предвестник грозы... погружал его сознание на самое дно, полное чёрных балахонов.

Драко не ожидал, что оказаться здесь — снова, даже по другую сторону, будет так сложно. Что сливовая публика раскрасит зал себе в тон. Что одиночество прорастёт глубже средь сотен людей. Что он... побоится смотреть на Грейнджер — побоится поднять свои чёртовы глаза! — будто виноват в том, что происходит.