Склеивая осколки

— Ого! — Грэхэм с предвкушением мысленно потирал ладошки. — Вот это поворот! Но, знаешь ли, место ловца уже проплачено. Тебе придётся перебить цену, если ты метишь утереть нос Поттеру. Конечно, это будет стоить недёшево, ведь для ловца ты слишком высокий тип с низкой репутацией. Да и твои будущие промахи должны быть компенсированы с лихвой. Как моральный ущерб.

— Мне не нужно место ловца, — Драко понял, что Монтегю пытается состегнуть побольше галлеонов. — Забудь о нём. Я заплачу более чем достаточно.

— Тогда какое? — самодовольно оскалился Грэхэм. — Капитан в команде только один.

Малфой приблизился. Монтегю невольно отступил, близость Пожирателя смерти рождала неосознанный страх.

— Загонщика, — тихо ответил Драко. — И никаких вопросов. Иначе сделки не будет.

Глаза Грэхэма вспыхнули, будто сотни галлеонов.

— Тысячу. И договорились, — он понимал, что острый интерес Малфоя неспроста. А такая одержимость стоит денег.

— Грабёж, — снисходительно разглядывая жадного Монтегю, возмутился Малфой. — С Гойла ты взял в пять раз меньше.

— А цена для каждого своя, — осклабился скряга.

— Пятьсот, с тебя и этого хватит.

— Пятьсот и новая метла, — заметив одобрительный кивок, Грэхэм победно развернулся и поспешил к замку. На такой шикарный куш даже не рассчитывал.

— Распустишь свой длинный язык, и я превращу твою жизнь в кошмар! — выкрикнул Малфой. По голосу было понятно — не блефует. — И выходка братьев Уизли покажется тебе цветочками!

Драко прикидывал в голове варианты развития событий. Последний учебный год обещает стать нелёгким. Но увлекательным...

* * *

— Джинни, а где Гарри? — поинтересовалась Гермиона, вскочив из-за стола, стоило той, наконец, появиться в общей гостиной. Беспокойство усилилось на уровне интуиции. — На ужин вы не пришли. В спальне его нет.

— А я почём знаю, — неприятным голосом ответила Джинни и опустилась на диван, поджав под себя одну ногу. Идея погулять по Хогвартсу, не желая ни с кем встречаться, оказалась не самой блестящей. Остаться наедине со своими страхами — нелёгкое бремя. — Тебе нужен Гарри? Тогда иди и ищи!

— Что с тобой? Вы поругались? — Гермиона подошла ближе и уставилась на явно обиженную подругу. — А я здесь при чём? Какая муха тебя укусила?

— Лохматая такая. И преданная до героизма! — прищурившись, заявила Джинни.

— Так... Предупреждаю, я не хочу сейчас с этим разбираться, — Гермиона суетливо огляделась, словно в гостиной лежало что-то важное, прежде чем спросить: — Где ты видела Гарри в последний раз?

— В раздевалке Пуффендуя, — решив не скрывать, равнодушно произнесла Джинни, лениво выпрямилась и направилась к лестнице. — Беги — он, наверно, там ждёт не дождётся!

— Я не понимаю...

— Ой, какие все сегодня непонятливые, — от ревности проснулась бесцеремонность. — Интересно, это заразно? — саркастичный тон начинал раздражать Гермиону.

— Ты идёшь? — поинтересовалась она у Джинни уже на выходе. Лучше будет разделиться, если Гарри там нет.

— Нет, — та покачала головой, поднимаясь в спальню. — У него же есть ты!..

— Не нравятся мне твои намёки. Ладно, вернусь, потом поговорим, — и Гермиона, спрятав палочку в карман мантии, скрылась из виду.

Джинни резко толкнула дверь спальни, огляделась в тусклом свете свечей и, поняв, что одна, упала на кровать прямо в одежде.

«Дура! Какая же я дура!» — и почему-то расплакалась, как маленькая девочка, то ли от обиды и ревности, то ли от дикого желания верить Гарри.

Верить его глазам и несмелым прикосновениям, словно порой он боялся спугнуть мгновения. Или сломать, будто хрупкую статуэтку. Сделать больно. Хотелось верить тому, как он вдыхает аромат рыжих волос после близости и гладит чуть дрожащие плечи.

И ведь именно это так страшно вдруг потерять!

До слёз.

Которые катятся и катятся, обжигая веки. Щёки. Губы. Кажется, что вместе с горячими каплями исчезает злость, и остаётся лишь горечь на языке от высказанных подозрений.

Джинни оторвала голову от подушки, присела и, бездумно оглядев спальню, заметила на тумбочке Гермионы злосчастные фрезии, измучившие своей красотой и ароматом. Такие же свежие, как и несколько дней назад. И дело не только в магии — в искренности.

«От кого они? Ну не от Малфоя же!» — шутка на грани срыва. Нервная и нелепая.

В подарке ощущалась любовь. Далеко не дружеская! Но Рон не стал бы... Не в его характере: не романтик. Что-то из магазина Джорджа — вполне, а это...

Джинни вытерла руками слёзы.

Хватит! Эх, стереть бы из памяти всё мучительное и вновь почувствовать себя счастливой. Пойти, найти Гарри, чтобы увидеть истину в зелёных глазах.

Вот только надо успокоиться...

* * *

Распахнув дверь вестибюля, Гермиона налетела на Малфоя. Впечаталась в его тело и отскочила по инерции, словно он оттолкнул. Если бы!.. На секунду растерялся, раскинул руки в стороны и вспыхнул тёмным огнём ненависти, опаляя им кожу.

Внутренний мир Гермионы перевернулся: перед глазами — кошмар, одетый в слизеринскую форму, что следовал повсюду, как тень.

Он — видение, каждый вечер заставляющее ворочаться в постели, отгоняя воспоминания о ласкающем шёпоте. О сумасшедшем удовольствии, скручивающем всё тело. Подчиняющем ему — Малфою. Когда нет ни мыслей, ни сомнений. Только чувства на грани, что ты пропадаешь... Не слышишь. Не видишь. Внутренне кричишь, разлетаясь на миллион осколков, потому что иначе не выдержишь. Стонешь каждой клеточкой и пытаешься удержать эти мгновения, потому как сладко до одурения! Не по-земному легко. Когда не ощущаешь опоры — просто паришь, пока в какой-то момент наслаждение не отступает, проясняя сознание.

Но ты хочешь ещё...

«Нет, ты не хочешь!» — Гермиона приказала себе это.

Всё закончилось.

Нет губ. Нет рук. Нет шёпота.

Нет. Нет. Нет.

Нет ничего, кроме «ненавижу». Одно такое сгорело в заброшенной комнате вместе с желанием пойти дальше. И узнать, каково это...

Быть с Малфоем.

Гермиона замерла, внезапно ощутив, как кулон Гарри врезается в кожу. Давит, словно весит в сто раз больше. Часть рода Блэков. Часть семьи Сириуса. И того, кто стоит и смотрит, словно хочет наказать за что-то. Даже себя. Почему они вечно сталкиваются, словно их притягивает неведомая сила?

— Грейнджер, я же говорил, позаимствуй очки у чёртова Поттера, — преграждая дорогу, ухмыляясь, огрызнулся Драко. — Или снять их с него можно только трахаясь? Так для тебя это проблема? Не даёт?

Издевается, змеёныш!

— Нацепи хоть в три ряда, — глумился он, — победного кубка вам всё равно не видать. С такими-то прорехами с тыла! И не сверли меня глазами. Такие приёмы срабатывают на девочках. И не у девочек. Уже тянет сбежать?

— Отойди, — чеканила Гермиона. — Не до тебя и твоих пошлостей! — главное, не поддаться искушению бросить вызов. Погрузиться в серые, затягивающие в темноту зрачков глаза и — не дай бог! — подумать о том, как они блестят, когда Малфой... в тебе.

Поняв, что он и не собирается пропускать, Гермиона поднырнула под вытянутую руку и бросилась прочь. Что там крикнули вслед — не важно. Только — Гарри. Который спасёт от невозможной близости. Отвлечёт. Отогреет своим благородным сердцем.

Но далеко убежать не вышло.

— Стой, я сказал! Я с тобой не закончил, — громко и требовательно.

Гермиона почувствовала, как Малфой схватил её под локоть и дёрнул на себя. Ударившись о его грудь, она с возмущением подняла глаза, мысленно выстраивая слова в короткие приказы самой себе: «Не смотри. Не трогай. Забудь. Не отпускай себя. Беги».

Как же!..

— Это что такое было на отборочных, выскочка? — заносился он. — Ты решила мне врезать? Слушай, не советую злить меня... Иначе грёбаная бита окажется в совсем не положенном для этого месте! Поняла?!

— Не угрожай мне, мерзавец! — оставить подобные гадости без ответа — немыслимо. — И во избежание травм следи за своим языком! — выпалила Гермиона, высвободившись и отступая к каменной колонне.

Сердце учащённо забилось. Было необыкновенно приятно почувствовать даже такие грубые прикосновения. Малфой пробрался в сознание непозволительно глубоко. Своими губами. Руками. Поцелуями. Подаренным удовольствием. Так глубоко, что не хватало сил уйти прямо сейчас, когда серые глаза позволяли не прятать свои под тёмной повязкой. «Не смотри. Не смотри, чёрт!» — тело заныло.

Драко отбрил:

— На той неделе ты на мой язык не жаловалась.

Недвусмысленные намёки распаляли воображение. Гермиона невольно задержала дыхание. Уж лучше бы снова пошлил, а не пробирался в мозг воспоминаниями, как хитрый противный полоз.

— Наоборот... — Драко прищурился. — Ты не хотела, чтобы он замолкал. Пускала его в себя. Глубоко. Жадно. Мысленно прямо между ног.

— Ничего такого не было, — откинув с лица волосы, перебила она, спасительно вцепившись взглядом в галстук, украшенный булавкой-змеёй с изумрудными глазками.

Вот она — сущность Малфоя. Опасная и чужая. Испорченная и испытывающая нервы на прочность. Выдрать бы холодную, как его сердце, драгоценность и отбросить подальше, как никому не нужное напоминание о грехе.

— Неужели? — спросил Драко, сунув руки в карманы, подальше от соблазна прижать Грейнджер посильнее и проверить, как далеко она позволит ему зайти в этой опасной игре. Нащупал палочку. — Значит, мне показалось, что ты дрожишь. Стонешь. Злишься, что именно я вытворяю с тобой такое... Целых два балла в волшебные часы Слизерина за собственное падение! А стоило лишь произнести...

Малфой намеренно склонился ближе. Выдержал паузу.

— Дай, — выдохнул прямо в полуоткрытые губы. — Мне повторить?.. Сколько раз?.. Не слишком приятный способ зарабатывать баллы, но какая разница, когда знаешь, кто и за что их раздаёт? Отдаёт себя за бесценок!

Ради чего?!

Драко заметил, как дрогнули губы, как с них сорвался рваный выдох. Что же будет с этой дурой, проникни он сейчас рукой под юбку. В трусы. Нагло. Без приглашения. Во сколько бы обошёлся трах пальцами прямо в разгорячённое тело, не боясь случайных свидетелей и дружков? Бросил бы распалённую, неудовлетворённую... И пусть онанирует, лёжа под гриффиндорским одеялом!

— Замолчи, ты и этого не стоил!

Гермиона злилась и горела. Она уже изучала полоски на галстуке, лишь бы не сталкиваться с проникающим внутрь взглядом. Но как же захотелось потянуть за тугой узел и скользнуть рукой под белоснежную рубашку, провести от груди к животу и понять, насколько горяча кожа Малфоя. Или она тоже, как у змеи — шершавая и сухая? Гладкая? Покрытая волосами? Захотелось проверить, как быстро стучит у Малфоя сердце. Почувствовать его биение и убедиться именно так, что оно есть. Пусть злое, но откликающееся на близость. Способное чувствовать не только возбуждение.

Сквозь которое Гермионе непросто лгать:

— Ты — никто. Между нами ничего не было! Ведь ты причиняешь боль всем, кого коснёшься, — из уст сыпались отчаяние и обида. Сопротивляться притяжению очень сложно. — Потому что большего не умеешь! — почти шипение.

— Ненавидишь меня? — не спросил, оглушил.

Зачем опять поднимать эту тему?

— Нет! — и снова ложь, но не доставлять же Малфою подобное удовольствие. — За что? Ничего же не было. Ни-че-го!