Лягушка Алхимическая

14. Н значит Ноздря

День был рабочий — а почему-то именно по таким дням мы с Франкеном шарашились по городу, как будто нам заняться нечем — и относительно погожий для начала декабря. До ателье Гратца мы добрались быстро и без труда нашли, где привязать лошадей. Вообще, конокрадство в Аместрисе каралось довольно жёстко, но оборотов почему-то не сбавляло. Впрочем, конкретно мои лошади интереса у воров не вызывали — они большие, неторопливые и у них очень широкие спины. Чтобы заставить их скакать галопом, надо было очень постараться, да и сама эта затея показалась бы любому нормальному человеку самоубийственной. Что с дамского седла, что с обычного вылететь на скаку с такой лошади было проще пареной репы. А это означало, что догнать такого конокрада мог даже просто бегущий человек, не говоря уже о лёгких лошадях или автомобилях. Так что я оставляла их у коновязи вполне спокойно, хотя предпочитала всё же иметь с ними зрительный контакт.

По случаю дня рабочего в ателье были только Аделина и её отец. Господин Гратц поприветствовал нас в переднем зале и узнав причину визита, позвал Аделину. Судя по звукам, модистка спускалась откуда-то со второго этажа. Портной как-то странно, будто оценивающе смотрел на Франкена, но ничего не говорил, и я подумала, что это касалось его работы. Аделина провела нас в ту комнату, где снимала с меня мерки. Она улыбалась и была чем-то страшно довольна. Мне хотелось спросить её, что случилось, но я почему-то была уверена, что если промолчать, она расскажет всё сама.

— Я так и думала, что вы заглянете, — произнесла Аделина и разложила по столу платье.

Оно определённо было вечерним. Сшито платье было из тёмно-красного бархата. Широкий подол был присборен на талии под корсажем. Никаких декоративных элементов на платье не было — ни вышивки, ни кружев. Особенным в нём был только лиф: правая сборённая бретель уходила по косой по правой груди тем же бархатом, а левая таким же образом выходила из-под корсажа и была сделана из золотистой парчи. Рукавов у платья не было.

— Вы его примерьте только, — добавила Аделина, когда я осторожно подняла платье за бретели, прикидывая, насколько глубоким будет декольте.

— Такое платье нельзя вывести в свет без драгоценностей, — заметил Франкенштейн. — Может, бриллианты?

— Если ты считаешь, что театру нужно две парадных люстры, можешь обрядиться во вторую сам, — хмыкнула я. — Бриллианты сделают такое платье дешёвым. Ты же не хочешь, чтобы я выглядела дёшево?

— Конечно нет, — он вздохнул за моей спиной. — Но при таком декольте…

— Жемчуг, — заявила я. — Он будет более уместен.

— Ещё высокие перчатки и газовый платок, — кивнула Аделина. — А платье примерьте.

Она запихнула меня за какую-то шторку вместе с платьем, и я начала облачаться. На груди и бёдрах платье село прекрасно, а вот в талии оказалось чуть великовато. Аделина вошла ко мне, подмигнув, и быстро отметила что-то на спине. Я переоделась обратно в своё и вышла назад в комнату. Модистка пообещала довести платье до идеала к воскресенью и выставила нас, поскольку работы у неё было много. И мы не стали задерживаться. В конце концов, дать ей и её отцу возможность работать без нашего отвлекающего присутствия было и в наших интересах.

У Фредерики не было драгоценностей вообще, за исключением ювелирных часов на длинной цепочке, доставшихся от бабушки. И по этой причине я глубоко задумалась, где мне взять украшения на предстоящий вечер. Существовал, конечно, вариант очевидный, но мне в голову он почему-то не забрёл. Я думала купить по бутылке белого и красного стекла, немного перламутра и медной проволоки и с помощью алхимии сотворить себе идеальные цацки. Я уже даже прикидывала в голове образ будущей бижутерии, когда подъехавший ближе Франкен перехватил мою лошадь под уздцы и подвёл к коновязи, где и спешился.

— Что такое? — озадаченно спросила я, не спеша слезать на землю.

— А на что похоже? — он сложил руки на груди и склонил голову набок.

Я осмотрелась. Мы находились на одном из проспектов, ближе к центру города. Здесь было так же малолюдно, как по всему пути нашего следования. Я скользнула взглядом по вывескам, и не найдя ни книжного, ни питейного, озадаченно уставилась на Франкена. Он закатил глаза, будто удивляясь моей тупости, и указал пальцем на вывеску, на которой было изображено кольцо с камнем и написано «Ювелир». Я нахмурилась и вопросительно изогнула бровь.

— Если ты не жемчужница, — он окинул меня внимательным взглядом с макушки до пяток. — А это, очевидно, не так, то где ты собралась брать жемчуг, если не здесь?

— Эм… — я поморщилась. — Я думала преобразовать убедительную бижутерию, откровенно говоря.

Франкенштейн закатил глаза, решительно подошёл ко мне и стащил за руку с лошади. Я еле успела вытащить ногу из стремени, чтобы не рухнуть кучей на мостовую. Не дав мне обрести равновесие, главным образом душевное, он потащил меня к лавке. Со стороны это должно было смотреться даже уморительно: не каждый день можно было наблюдать, как мужчина почти что силой тащит женщину в ювелирный. Я не сопротивлялась, в принципе, но и не особо помогала. Франкен выпустил мою руку, только когда мы уже оказались внутри.

Выставочный зал был довольно светлым — на кремовых стенах были зажжены все бра, а под потолком была включена хрустальная люстра. Я бы не назвала витрины прямо заполненными, как, например, в одной вечно закрывающейся ювелирной сети, но там было на что посмотреть. Сам хозяин сидел за прилавком, где был кассовый аппарат, и через специальную лупу рассматривал камень в кольце. Он бросил на нас короткий взгляд, кивнул и продолжил изучение, как бы предлагая сначала осмотреться. На витринах лежали самые разные украшения, причём, совершенно не сортированные. Рядом могли оказаться серебряный браслет с бирюзой и золотые серьги с изумрудами. Ценников не было. Пришлось внимательно разглядывать каждую витрину, благо, их было немного, чтобы выяснить, есть здесь то, что нужно, или нет.

— Если здесь тебе ничего не подойдёт, — произнёс Франкен из противоположного конца зала. — Можно будет съездить в другие. В Центральном городе всего пять ювелирных лавок.

— Верно, — подал голос хозяин лавки. — Но лучший выбор у меня.

— Разумеется, — хмыкнула я.

Меня бы очень удивило, если бы он этого не сказал. Кто купит что-то у того, кто сам не хвалит свой товар?

— Вас интересует что-то конкретное? — спросил он и поднялся, направляясь ко мне.

— Да, — я кивнула. — Меня интересует жемчуг. Но я пока ничего из него не вижу.

— Где-то у меня был гарнитур, — задумчиво произнёс хозяин. — Только вот где же?..

Я подняла голову и посмотрела на него. Это был высокий мужчина со светлыми волосами и слегка обозначившимся животом. Он был гладко выбрит и носил на правом глазу монокль. На нём была белая рубашка с накрахмаленным воротничком, цвета шоколада галстук-аскот, заколотый ювелирной булавкой с головкой в форме головы совы, и габардиновый жилет, в кармане которого были часы на цепочке. Вид он имел озадаченный и осматривался среди собственных витрин так, будто бы понятия не имел, где у него что.

— Вам было куда легче вести дела, если бы украшения были упорядочены, — осторожно заметила я. — Серебро с серебром, а изумруды с изумрудами.

Он нахмурился и посмотрел на меня, а потом снова окинул взглядом витрины.

— Пожалуй, что вы правы, — он неожиданно улыбнулся и протянул мне руку: — Александр Берхт. Ювелир и часовщик.

— Очень приятно, — я пожала его руку. — Фредерика Штейн. Доктор медицины и алхимик.

— Кажется, это именно то, что тебе нужно, — внезапно раздался голос Франкена.

Я и господин Берхт одновременно повернулись к нему, не успев разжать рук. Лицо Франкенштейна как-то странно исказилось при виде этого, и он быстро подошёл к нам. Я с недоумением уставилась на него, пытаясь понять, что это на него нашло. Ювелир тем временем отпустил мою руку и протянул свою Франкену, представляясь. До «брата», мне показалось, дошло, чем именно мы тут занимались, пока он рассматривал витрины, и лицо его приобрело вполне нормальное и понятное выражение.

— Франкен Штейн, — представился он в ответ. — Доктор медицины, механик автоброни и алхимик.

— О, — улыбнулся ему господин Берхт. — Хотите сделать подарок супруге?

— Это моя сестра, — фыркнул Франкен. — Мы близнецы. Разве не заметно?

— Хм… — ювелир внимательно нас осмотрел и, как мне показалось, чуть сник. — И верно. Как это я сразу не заметил, что вы так похожи… Что ж, пойдёмте отыщем тот жемчужный гарнитур.

В означенный гарнитур входили серьги-гвоздики из небольших жемчужин и колье из трёх ниток жемчуга и овального некрупного рубина. Именно его Франкенштейн и нашёл и да — оно идеально подходило к платью. Однако стекло и перламутр с медью мне всё равно были нужны — для заколки, чтобы собрать свои кучеря в низкий пучок, как было модно теперь носить.

— И сколько за него? — спросила я, вспоминая, сколько у меня с собой денег и могу ли я выписать чек.

— Сто пятьдесят крон, — изрёк ювелир.

У меня округлились глаза. Нет, ну понятно, что цены в этом времени должны разительно отличаться от тех, к которым я привыкла, и зарплата в пятнадцать крон, которую Катрина считала невероятно высокой, тому подтверждение, но чтобы насколько… Моя следующая мысль была о том, чтобы перестать носить с собой в сумочке такую сумму, на которую я, в принципе, могла бы сейчас купить здесь всё, чего бы мне только не захотелось. Ну, если допустить, что мне-Фредерике хотелось бы иметь украшения вообще. Однако моё изумлённое лицо было совершенно не так понято Александром Берхтом, который, чуть нахмурившись, изрёк:

— Вам могу сделать скидку до ста сорока.

— Незачем, — Франкен уже извлекал купюры из своего кошелька, повергая меня в окончательно бессловесное состояние. — Забавно, что тот человек оплатил больше половины гарнитура.

Ювелир вопросительно изогнул бровь, но сразу понял, что разъяснений не будет, и упаковал колье и серьги в бархатный футляр. Франкенштейн поблагодарил его, попрощался и поволок оцепенелую меня наружу. Я еле смогла выдавить из своего горла неестественно высокое «До свидания», когда мы были уже в дверях. Как в тумане я дошла до лошади и взгромоздилась в седло. Мы уже отъехали на пару десятков метров, когда ко мне, наконец, вернулось сознание в полной мере. И первое, о чём я подумала после этого, были мои уши.

— У меня не проколоты уши, — тихо озвучила я эту мысль.

— В самом деле? — переспросил Франкен, поворачиваясь ко мне. — Тогда можем это исправить сегодня же вечером.

— Да… — рассеянно кивнула я. — Отёк как раз пройдёт за пару дней. Удачные серьги для прокола.

— Почему ты там не сказала об этом? — скептически поинтересовался он.

— Я… э… — я замялась. — Я была слегка шокирована. Я ожидала цену значительно больше и не думала, что ты рассчитаешься.

— Значительно больше? — переспросил Франкен. — С чего бы?

— Даже не знаю… — протянула я. — Хотя, я думаю, цена была бы другой, если бы мы были не братом и сестрой.

— С чего бы? — повторил он, хмурясь.