Лягушка Алхимическая

17. "Праздник к нам приходит"

В соответствии с нашим специальным контрактом мы должны были лечить военнослужащих, но не должны были их наблюдать. Об этом нам сообщил генерал Мардс, пришедший на следующий день в приёмные часы. Он долго смеялся, вспоминая шедевр искусства иллюстрации на спине его сына, и сказал, что вряд ли бы сам придумал более впечатляющее наказание. Затем он заключил с Франкеном договор и стал нашим официальным пациентом. Довольно здоровым пациентом, надо заметить, потому что у него в истории болезни было только два лёгких ранения по молодости. Генерал вообще оказался на удивление приятным человеком, в отличие от своего сына. Он и сам сетовал, что не смог воспитать ребёнка должным образом. Но что сделано, то сделано, ничего уже не изменить. Алхимией можно сделать многое — в принципе, даже мозг при желании перестроить. Но это слишком хитрая и малоизученная часть тела человеческого, так что риск при подобном эксперименте слишком высок.

Декабрь мчался, как пущенный под откос поезд. Дни были забиты делами с подъёма до отбоя — с утра мы уезжали в библиотеку, потом я ехала заниматься новогодним праздником, а Франкен — пациентами. Ну, если быть точнее, я вела приём по вторникам, когда почти никого не было, и по субботам, когда запись была просто супер-плотной. И если в первый день я могла гонять чаи, вязать шарф и пинать балду, то во второй было прямо-таки ни вздохнуть, ни пукнуть. Режим был бешеный, и по воскресеньям я имела наглость спать аж до десяти утра. За декабрь у нас было всего четыре сложных плановых операции, и к двадцать пятому числу пациенты после них уже были отправлены восвояси.

Рождества в Аместрисе не было. Как, впрочем, и религии, которая бы его предполагала. Возможно, культ Лета в Лиоре потому и появился, что людям был нужен какой-нибудь бог, какая-нибудь религия, чтобы верить у неё. Ну, я не социолог, чтобы понимать такие штуки. Новый год здесь праздновали тридцать первого декабря, и в этот день никто и ничто не работало. Разве что в городской больнице трудилась дежурная бригада врачей, да заведения проводили заказанные мероприятия. А так по большей части это был семейный праздник. За неделю до конца года у нас, в принципе, уже было почти всё готово для праздника в общине. Оставалось только решить вопрос с едой, но тут нельзя было сделать этого заранее. Напряжённая суббота высосала из меня все соки, так что в воскресенье, как раз пришедшееся на двадцать пятое декабря, встала я поздно. Ночью немного подморозило, и на окнах образовался узор из инея. Я несколько минут рассматривала его, прежде чем вытащить себя из-под одеяла. Я рассчитывала провести почти весь день у себя и закончить шарф, может, немного почитать, а главное — выходить только чтобы поесть. Я как раз спускалась, чтобы сообразить что-нибудь на завтрак, когда в дверь постучали.

— Ты кого-нибудь ждёшь? — громко спросила я, надеясь, что меня слышали.

— Нет! — также громко ответил Франкенштейн, сидевший, судя по всему, на кухне.

Я скривилась и открыла. На пороге оказался майор Армстронг собственной необъятной персоной, одетый в гражданское. Как и в прошлый его визит, я опешила и отступила на шаг, теряясь в догадках. Если бы в штабе случилось что-то срочное, нам бы позвонили, но если он прибыл сам, то либо вопрос личного характера, либо произошло что-то из ряда вон.

— Ам… Доброе утро, майор, — наконец выдавила я. — Зайдёте?

— Доброе, — он кивнул и, пригнувшись, вошёл в прихожую.

— Кто там? — из гостиной возник Франкен. — А, это вы, майор. Что-то стряслось?

— Нет, — он улыбнулся. — Ничего такого срочного.

— Да вы проходите, — я вернула себе способность здраво соображать. — Я собиралась завтракать. Присоединитесь?

— С удовольствием, — майор снова улыбнулся и снял пальто.

Мы прошли на кухню, где от вида нашего гостя опешила уже Катрина. Вообще наша идея устраивать вечерние сходки пока оставалась на стадии «ну, было бы неплохо». С понедельника по субботу мы были так заняты и так уставали от людей вообще, что в воскресенье хотелось немного отдохнуть и прийти в себя. До нового года нечего было и думать затевать подобные мероприятия. Майор уселся за стол напротив меня и как будто стал немного компактнее. Катрина ожила и через минуту перед моим носом уже стояли сырники со сметаной и вишнёвым джемом. Они были горячими, будто только со сковороды. Франкен тоже присоединился к нам, только он пил кофе. Пару минут прошли в тишине, за которые я лично успела поглотить один сырник.

— У вас уже есть планы на новый год? — спросил майор, сияя как бильярдный шар.

— Мы проводим праздник в общине, — отозвался Франкен, не давая мне говорить с набитым ртом.

— До ночи? — уточнил Армстронг.

— Нет, мы должны закончить там около шести, — Франкен чуть нахмурился. — Чтобы они могли провести время, как им предписывает вера.

— Хм… — майор задумчиво свёл брови. — А вы не хотели бы прийти на вечер в армейском клубе?

— Армейском клубе? — переспросила я, проглотив кусок.

— Да. Я полагал, вы в курсе о нём, — Армстронг пожал плечами. Я покосилась на Франкенштейна, но он лишь отрицательно помотал головой. — Он находится в здании между штабом и библиотекой. Там собираются офицеры, в основном. Ну, не только они, впрочем. Обычно там играют в карты, делятся новостями, да и просто проводят время. В новый год там всегда проводят вечер для офицеров и их гостей. Вы ведь тоже офицеры, так почему бы вам не прийти?

— Я не знал, что есть такой клуб, — задумчиво изрёк Франкенштейн.

— Не до того было в последний месяц, — я вздохнула. — А что это за вечер?

— Музыка, танцы, карты, — майор пожал плечами. — Розыгрыш призов. Ничего особенного, на самом деле.

— Звучит неплохо, — улыбнулся Франкен. — Насколько я помню, наш гардероб от Гратца должен быть готов со дня на день. Во сколько будет начало?

— Начнём собираться около девяти, но точного времени нет, — пожал плечами Армстронг.

— Хватит тебе двух часов, чтобы собраться? — усмехнулся Франкен, поворачиваясь ко мне.

— Если с мыслями — то да, — скривилась я. — На самом деле, без понятия, зачем было столько времени тратить в прошлый раз. Двух часов более чем достаточно.

— Вот и чудно, — «брат» улыбнулся мне одной из своих жутковатых улыбок, и меня едва не передёрнуло от озноба. — А много ли народу приедет? — он снова повернулся к Армстронгу.

— Довольно-таки, — кивнул тот. — Для многих армия как вторая семья, так что, я бы сказал, мало кто остаётся в стороне от этого мероприятия.

— Оу, — моё желание идти туда резко снизилось. Хотя я и изначально не больно-то хотела идти.

— Доктор Фреди, — очень серьёзно посмотрел на меня майор. — Вы танцуете?

— Экхм… — я поперхнулась. — Не то чтобы я не умею, но просто я очень давно не бывала на таких мероприятиях. Лет так шесть, примерно… Скажем, в карты я играю лучше.

— Я бы сказал, азартные игры не для дам, — усмехнулся Армстронг. — Но на прошлой неделе я проиграл пять крон капитану Гратц, а она-то уж точно настоящая леди когда не носит форму.

— Гратц? — озадаченно переспросила я.

— Да, капитан — супруга портного Гратца. Вы не знали? — майор изогнул бровь.

— Нет, — протянула я. — Мы с ней никогда не встречались.

Майор провёл у нас ещё немного времени. Говорили в основном о том, что творится в Аместрисе в целом и в Центральном городе в частности. Казалось, что всё очень мирно, и только на севере росло напряжение. Об этом Армстронг говорил довольно мрачно, и оказалось, что там гарнизоном командовала его сестра. Потом он ушёл, причём, судя по всему, пешком, потому что с улицы не донеслось ни цокота копыт, ни шума двигателя. Я осталась сидеть на кухне, мрачно взирая прямо перед собой.

— У меня складывается впечатление, что ты не очень хочешь идти на этот вечер, — Франкен появился в дверном проёме, сложив руки на груди и оперевшись на косяк.

— А ты прям хочешь? — скептически поинтересовалась я, фокусируя на нём взгляд. — Ну, во-первых, я думаю, что нас могут начать втягивать в политические игры и низкие интриги. А во-вторых, я боюсь облажаться.

— Ты? — он озадаченно свёл брови.

— Нет, конь в пальто, — фыркнула я. — Я не танцевала уже лет шесть. Едва помню, как это делается.

— Кстати, почему? В Метсо, насколько я помню, довольно насыщенная светская жизнь.

— Ну, Фреди не жила отшельником, — я вздохнула. — Она бывала на симпозиумах и конференциях, но там, как правило, до танцев не доходило.

— Чего вдруг о себе в третьем лице? — он вскинул брови.

— Ну, потому что она танцевала лет шесть назад, а я немного подольше, — я мрачно посмотрела на него. — И в тот раз я оттоптала партнёру ноги.

— Уверен, в этот раз будет лучше, — Франкен быстро подошёл ко мне и за руку вытащил из-за стола. — Это же просто.

Он начал считать в темпе вальса и плавно повёл меня по кухне. Наверное, от удивления я даже ни разу не оступилась. От него же, наверное, у меня отнялась передняя часть головы: выпученными глазами я взирала на одухотворённое лицо Франкенштейна, который смотрел куда-то поверх моей головы. Откровенно говоря, в кухне было тесновато, но он умудрялся вести так, что мы не наткнулись ни на один предмет мебели. Сделав кругов пять, он остановился, всё также глядя куда-то в стену.

— Видишь, — раздался надо мной голос Франкенштейна. — Это совсем не сложно.

— Я без понятия, как у меня это вообще вышло, — деревянным голосом отозвалась я. — Если ты отойдёшь и попросишь повторить, я сшибу всю мебель.

— Ну, прелесть парных танцев в том, что их не танцуют в одиночку, — он перевёл взгляд на меня. — А следовать за партнёром тебе вполне удаётся. Может, в тот твой прошлый раз проблема была в нём, а не в тебе?

— Я бы так не обольщалась на свой счёт, — хмыкнула я. — В данном случае, я полагаю, следует списать это на навыки Фреди.

— А почему, кстати, ты не бывала на таких мероприятиях в Метсо? — Франкен выпустил меня, и мы синхронно сделали по шагу друг от друга. Он к окну, я — поясницей в угол дивана. — Не припомню, чтобы они вызывали у тебя отторжение.

— Они и не вызывали, — я дёрнула плечом. — Пока ты там был. А потом это стало несколько… не знаю, как лучше выразиться… Затруднительно, пожалуй, — я нахмурилась. — И немного неприятно.

— Неприятно? — он вопросительно изогнул бровь.

— Не делай вид, будто не представляешь себе, что такое навязчивое внимание, — скривилась я. — С той только разницей, что для того, чтобы мужчина понял, что нет — это всё-таки нет, надо сломать ему нос. И то не факт, что дойдёт.

— Оу, — меж бровей Франкена пролегла тонкая морщинка. — Почему же ты не написала об этом?

— Не посчитала разумным отвлекать от учёбы, — я пожала плечами. — В первый год после твоего отъезда я ещё принимала приглашения, но потом к всеобщему удовольствию перестала. Женщины были довольны, что мужчины перестали от них отвлекаться, мужчины — что их больше не заставляли глупо себя чувствовать. Некоторые, правда, и после этого продолжали обивать порог моего дома… А когда я всерьёз задумалась написать тебе, произошла та диверсия в Ризенбурге, и я уехала, и там уже было не до танцев и светских раутов.