Лягушка Алхимическая

27. Своя атмосфера

Мы сидели и молчали, начинался новый день. После завтрака мы расположились в гостиной втроём — Франкен, я и Хоэнхайм. С того момента прошло не меньше часа, а мы так и сидели в гробовой тишине, переглядываясь друг с другом. За окном был слышен щебет птиц. Поначалу и с кухни доносился шум — пока завтракали Катрина и Харай, и она потом мыла посуду, но затем там всё стихло. Ржали лошади во дворе. Было слышно, как тикали часы на втором этаже. Наконец Хоэнхайм вздохнул.

— Вы осуществили попытку человеческого преобразования, — он не спросил, он утверждал это. — И вы были в Ксерксе.

— Откуда вы знаете? — сипло спросила я. Он говорил так, что отрицать не было никакого смысла.

— Это сложно с ходу объяснить, — отозвался Хоэнхайм. — Вы нашли в Ксерксе круг преобразования?

— Да, — кивнул Франкен. — Даже два.

— Вы разобрались с ними? — он подался вперёд.

— Я не уверена, что могла бы их воспроизвести, но их назначение мы поняли, — нахмурилась я. — Вроде бы.

— Тогда вы знаете, что произошло в Ксерксе пятьсот лет назад, — Хоэнхайм глубоко вздохнул. — Знаете, что после этого пришло в Аместрис.

— Вы о гомункуле с философским камнем? — уточнил Франкен. — Вы тоже разобрали те круги?

— Не совсем, — протянул наш гость. — Я не разбирал их, я… Как бы это лучше выразиться? Скорее в каком-то смысле использовал их.

— Простите, что? — я вытаращилась на него.

— Попыток создать гомункула было произведено довольно много, — вздохнул он. — Однако именно с моей кровью прошло успешно. Король и его алхимики думали, что созданное таким образом существо будет обладать невероятным знанием и сможет дать ему бессмертие. И…

— Простите, что перебиваю — мне нужно это осознать, — сжал переносицу Франкен. — Вы присутствовали при уничтожении Ксеркса, верно?

— Да, — как будто чуть увереннее произнёс Хоэнхайм. — И если позволите, я расскажу об этом вкратце. Гомункул мог существовать только в стеклянной колбе, а ему очень хотелось иметь тело. Которое способно было бы носить его по земле, куда ему захочется. На тот момент алхимия не могла дать ему этого — развитие науки было недостаточным. Человеческое преобразование тогда было куда более недостижимым граалем, чем сейчас.

— Прошу прощения, но бесконечность не имеет степеней сравнения, — влезла я. — Оно невозможно в принципе. Никогда.

— Я имею в виду, что теперь человеку известен полностью состав тела человека, хотя по сути вы правы, — кивнул он. — Так вот, ему нужно было тело. Не имея представления о том, какую плату за тело нужно отдать, оно хотело найти квинтэссенцию алхимии — философский камень. С его помощью можно было сделать что угодно. Он соблазнил короля бессмертием и с некоторой моей помощью разработал круг преобразования, а затем провёл его.

— Вышло? — в общем-то, зная ответ, спросила я.

— Да, — тяжело вздохнул Хоэнхайм. — Оно обмануло короля, и философский камень был создан во мне. Бессмертие получил я. И оно.

— Это кое-что объясняет, — кивнул Франкен и посмотрел на меня. — Твоё ощущение.

— Да, — я нахмурилась. — Точно.

— Я понимаю, в это сложно поверить… — продолжил Хоэнхайм.

— Никаких сложностей, — мотнул головой «брат». — Как я понимаю, вы о нас довольно много знаете, хотя и не понимаю, откуда и почему. А ваш рассказ сходится с теми выводами, которые мы сделали в развалинах. Вопрос не в том, верим мы вам или нет. Вопрос в том, зачем вы рассказали об этом и чего хотите от нас.

Хоэнхайм озадаченно нахмурился, переводя взгляд с меня на Франкена и обратно. Это продолжалось несколько долгих минут.

— Мне казалось, вы не так легковерны, — наконец произнёс он.

— Вы знаете плату, которую мы отдали за познание Истины? — мрачно поинтересовался Франкен. Хоэнхайм кивнул. — Из-за этого мы можем чувствовать и вашу, так сказать, особенность. Потому вопросы остались те же.

— Я хотел обратиться к вам за помощью, — Хоэнхайм глубоко вздохнул. — Оно создаёт круг преобразования размером во всю страну. Хотя ему понадобится ещё года два-три, но оно делает это. Я смогу обратить его преобразование, но боюсь, потребуется не только это.

— Вы хотите втянуть нас в сражение? — догадалась я.

— Именно так, — он кивнул. — Я понимаю, что прошу многого, но с такой просьбой к любому не подойдёшь. Оно называет себя Отцом. И оно породило, насколько мне известно, других гомункулов, основой жизни которых является философский камень.

— Это очень неудобные противники, — поморщился Франкен. — Их придётся убивать множество раз, прежде чем они умрут.

— Твой любимый тип противника, не? — криво усмехнулась я. — Сколько таких противников? Когда мы должны быть готовы?

— Противников не более десяти, — отозвался Хоэнхайм. — Если считать Отца — семь или восемь. А вот со сроками я пока не уверен. Сложно что-либо сказать.

— То есть, на всякий случай, надо быть готовыми в любой момент, — кивнул Франкен. — Связаться с нами несложно, — он указал на телефон. — Вот только это военная связь, так что нужна какая-то кодовая фраза.

— Что-то такое, что прослушка примет за наши обычные переговоры, — согласилась я.

— Думаете, вас прослушивают? — удивился Хоэнхайм. — Судя по тому, что я о вас слышал, высшее руководство очень к вам расположено. Зачем им прослушивать вас?

— Я бы прослушивал, — честно признал Франкен. — Можете считать это паранойей, но я считаю, что лучше всегда предполагать, что за тобой следят. Тем более, если для таких подозрений есть основания.

— Если вы не сможете посетить нас лично, нужно будет передать сообщение, — я задумчиво свела брови. — Скажем, что у вас рецидив Varicella(16).

— Разве у неё бывает? — изогнул бровь Франкен.

— Крайне редко. Но в этом-то и весь смысл, — хмыкнула я.

— Рецидив Varicella? — повторил Хоэнхайм, достав маленькую записную книжечку. — Ваши пациенты ведь обычно и имена оставляют?

— Конечно, — кивнула я.

— Я представлюсь как Винс Хенкель, — нахмурился он. — Если вас всё же слушают, моё имя не должно звучать.

На этом странный человек нас покинул. Почему паранойя на тему прослушки всплыла и болталась как г… цветок в проруби? Потому что нельзя делать такой огромный круг преобразования без участия руководства страны. К тому же, было нетрудно догадаться о причастности высших эшелонов хотя бы просто по форме Аместриса. После того, как Хоэнхайм ушёл, мы развернули карту и немного порисовали. Картинка выходила, прямо скажем, буэ. Если считать за внешний круг границу страны, то прямо на ней находилось пять городов, так или иначе из-за разного рода провокаций оказывавшиеся втянуты в кровавые конфликты за последние шестнадцать лет. Это как раз с того момента, как в кресло фюрера попал Кинг Бредли. Города эти, считая крепость Бриггс, образовывали правильный пятиугольник. Большой. Должен был быть ещё и маленький. В число его вершин входил Ишвар. Краски сгущались.

Мои мысли сплелись в такое месиво, как змеиная свадьба: какой-то шевелящийся жуткий моток. Выглядело всё это, мягко говоря, плохо. Жалкие потуги припомнить канон привели к мучительной мигрени, а разобраться с текущими соображениями у меня просто не было шансов.

— Что делать будем? — спросила я куда-то в потолок.

— Ничего, что выдало бы нашу осведомлённость, — вздохнул Франкен. — Хотя я понимаю, что смерть здесь может вернуть нас по домам, не хотелось бы проверять эту теорию на практике.

— Тогда нам стоит просто продолжить работу, — кивнула я. — Как будто этой беседы не было.

— Да… — протянул он. — Нам нужны решения по пространственной алхимии и по альтернативным материалам для автоброни. И я хочу плотнее заняться киборгом. О, и искусственными органами. Это будет интересно.

— Это будет интересно… — медленно повторила я, затем поморщилась и встряхнула головой. — Тогда нечего просиживать штаны! Пообедаем и в библиотеку.

Ехать туда мы решили в военной форме. Во-первых, она у нас теперь была, и на ней даже были погоны подполковника, что давало определённые преференции. Во-вторых, в Центральном городе было так много военных, что в форме было проще простого затеряться в толпе. От лошадей и повозок после поездки мы оба несколько устали, так что Франкен вывел с заднего двора свой шедевр автопрома.

На самом деле, перерыв в работе над пространственной алхимией пошёл на пользу. Вроде книги были те же самые и с тем же самым текстом, однако форма круга и набор символов стали прорисовываться чётче. Вот только у меня возникла одна небольшая проблема. Если быть точнее, способ пространственной алхимии, который я так стремилась отыскать, позволял применять эту самую алхимию на расстоянии при наличии двух одинаковых кругов преобразования, начерченных одним алхимиком. Иными словами, это позволяло переносить в пространстве преобразование, но не объекты. Осознав, что я насчитала такое, я издала рёв раненой гиены и рухнула на стол. Франкенштейн вытащил из-под моего лица лист бумаги.

— Что с тобой? — спросил он, и я заставила себя оторвать лицо от стола.

— Вся моя работа — один сплошной поворот не туда, — поджав губы, произнесла я. — Что ты достал из-под моего лица?

— Расчёты. Много формул и цифр, — отозвался Франкен, взглянув на лист.

— А, там… Короче, смотри.

Я взяла два листа бумаги и нарисовала на них одинаковый элементарный круг преобразования. Он предполагал только изменение формы объекта, и расположила круги на разных концах стола. Потом взяла ещё один лист бумаги и основательно смяла его, оставив на одном из кругов, а сама подошла к другому. Преобразование я применила там, где находилась, а сработало оно на втором круге.

— Это же потрясающе, — произнёс он, взяв в руки расправленный лист. — Это действительно пространственная алхимия. Ты только что опровергла половину постулатов, описанных в этих книгах, — он кивнул на талмуды на столе.

— Может быть, — сокрушённо отозвалась я. — Только это не то, что нам надо, от слова совсем.

— Это то, что надо мне, — раздался голос у меня за спиной, и я с перепугу аж подпрыгнула и развернулась.

— Кто вы? — спросил Франкен, подходя ко мне.

У стеллажа стоял мужчина в форме. У него было суровое, решительное лицо, длинные тёмные волосы собраны в хвост, и только одна прядка выбивалась и свисала со лба. Он оттолкнулся от стеллажа и неторопливо, вразвалку двинулся к нам. Я отступила на шаг назад, за плечо Франкенштейна.

— Вы служите армии, вам не понять, — произнёс он. — Вы не знаете, что хочет сделать фюрер. Не понимаете, как важно остановить его как можно скорее.

— Как будто он что-то решает, — не подумав, пискнула я. Мужчина остановился.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился он.

— Это не то место, где стоило бы обсуждать подобные темы, — максимально ровным тоном произнёс Франкен. — Я бы предпочёл говорить о таких вещах не здесь.

— А вы, случайно, не Ледяной алхимик? — снова влезла я. — Ваше лицо кажется мне знакомым. Как будто я зашивала вам осколочное на груди… Или это были не вы?

— Доктор Фреди? — он отступил на шаг. — Почему вы?..

— А, так я не ошиблась, — я вздохнула. — Так что вам нужно?