Цветок забвения

Глава 36

Если бы Датэ захотел искупаться в крови всех Дев, ему бы понадобилось озеро, а не лунные купальни дворца. В тот день даже чистейшая из рек окрасилась в алый. Грязная вода окружала меня, липла к коже, въедаясь тошнотворным запахом.

Я поднесла руку к груди, к уже по-настоящему растерзанному сердцу. Провела пальцами по коже, ища след и не находя вопреки боли. Я открыла глаза, но вокруг едва ли стало светлее. С моей руки капала кровь, я была ей вся покрыта, она окружала меня, но раны… раны не было.

Что произошло?

Я помнила сражение в святилище. Помнила, что произошло с Жемчужинами. Помнила, как император убил Ями, угрожающую мне. Как Илай разбил бутылку с горючим об голову Датэ, а я его подожгла, как и Виола когда-то, но в отличие от Виолы я не чувствовала по этому поводу ни малейшего сожаления. Он заслужил, боги, это меньшее, что он заслужил после того, что сделал. И речь не об изнасиловании, вторжении и бойне. А о том, что Датэ не остановился на достигнутом, как и предсказывал Эвер. Убив бессмертных и осквернив неприкосновенных, он решил, что недосягаемых вещей для него попросту не существует.

Чили…

Раньше я думала, что нет ничего, что могло бы перечеркнуть наше единство. Но это перечеркнуло. Точку в наших отношениях поставила даже не печать, которая стёрла мне память, а «печать», которая вернула воспоминания. Меч Датэ. И я не о том, что он едва меня не убил…

Но не убил, странно. Он ведь мастер в этом, когда дело касается Дев.

Пусть то, что я сидела по грудь в крови, опровергало это, я определённо чувствовала себя живой. Злой. Напуганной.

Нащупав дно, я попыталась подняться вопреки головокружению и тошноте.

— Снова собираешься сбежать? — раздался голос совсем рядом, и я отпрянула в сторону. — Вы отлично постарались, ребята, ей уже намного лучше.

Я встревоженно огляделась. Я сидела в глубокой купели вместе с Датэ. Мало того, что на его теле не осталось ни одного напоминания о жестоком бое, так исчезли и некоторые старые изъяны.

За его спиной стояли юноши. Их можно было бы принять за девушек, если бы только Датэ вербовал женщин в армию.

Я поспешно подняла руки к груди, закрываясь, и он недоумённо нахмурился.

Проявления скромности? От меня?

— Это Дети. Мои врачи, судьи и советники, — пояснил он. Сами они не спешили представляться, глядя на меня без ненависти, но с опаской. — Не бойся их, они боятся тебя намного сильнее. На тебе же стоит смертельная печать. — Датэ, судя по всему, ждал объяснений, но я молчала, тогда он «подсказал»: — Не та, которой ты покалечила себя и убила нашего ребёнка. — Он упрекал меня, хотя никакого ребёнка не было, я просто не забеременела. Из-за печати? Возможно, хотя я и не ожидала, что одного только намерения хватит, чтобы поставить её. — Просто поразительно, какой упрямой, сильной и находчивой ты можешь быть, если по-настоящему захочешь досадить мне. Печать на сердце — так изобретательно и подло, но печать на твоём лоне…

Он был достаточно зол, чтобы говорить об этом при посторонних. Датэ не забыл о Детях, как могло показаться, потому что указал себе за спину, добавляя:

— Из-за неё мне пришлось заставлять их касаться тебя, но не больше, чем необходимо, если тебя это волнует.

Я не спешила благодарить их за спасённую жизнь. Я смотрела на Датэ, впервые именно так, как хотела посмотреть. Как могла посмотреть только Дева.

Огонь сжёг его волосы, но вместе с ними и шрамы, возвращая лицу знакомые черты.

— Что? Опять не узнаёшь меня? Это входит у тебя в привычку. — Он провёл ладонью ото лба к затылку. — Теперь это твоя вина, я отращивал их. Тебе не угодишь, чёрт возьми. Хотя помнишь, как однажды ты сказала, что мне идёт и так? Что у меня красивая форма черепа? Не самый изысканный комплимент, но, боги, как я был польщён.

— Где я?

Комната была просторной, но из-за гостей такой не казалась, при том, что эти отшельники были не самыми крупными представителями армии Датэ. Дети? Они выглядели взрослыми. И их тут собралось больше, чем мне показалось вначале. Одни стояли у разрисованных орнаментом стен, другие сидели на выложенном мозаикой полу, третьи глядели в окна. В дневные часы здесь было так же светло, как и на улице, но сейчас комнату слабо освещала пара масляных ламп — это был дом состоятельных людей. Чужой дом.

— Ты истекала кровью. Думаешь, я мог тебя далеко унести? — Датэ повернулся к окну. — Слышишь? — Он намекал на эхо боёв, которые велись в отдалении. — Мои солдаты здесь и наверняка уже добрались до дворца. Того самого, в котором меня, с подарками и головой, преклонённой до самого пола, так холодно встретили.

«Холодно»? Забавно, если вспомнить, где живут Калеки.

— Это ваше Дитя — просто зверь. Давно меня не ранили прямо в сердце. — Датэ потёр грудь, где его проткнули тем же самым мечом. — Приблизительно с тех самых пор, как ты совершила самоубийство. Я был смертельно ранен, Ива. Даже более смертельно, чем когда мне отрубили голову. Теперь я могу с уверенностью сказать, что пережил все увечья, какие только можно. Настоящее достижение для Калеки.

Он не собирался вдаваться в подробности. Лишь дал понять, насколько наши попытки победить его были нелепы.

— Девы не кончают с собой, — глухо возразила я. — Это было убийство. Такое же, как и в этот раз.

— Убийство? Громко сказано для той, кто жив.

Да, такова его философия. То, что я выжила, снимало с него всю вину. Если бы я погибла, это бы заставило его задуматься. Именно эта мысль и подтолкнула меня к пропасти в тот раз.

— Я жива не из-за тебя. — Я удерживала его взгляд своим. — И не ради тебя.

А вот это уже натуральное самоубийство.

— На выход, — обратился к своим подчинённым Датэ, собираясь это обсудить со мной наедине.

Убедившись в том, что я достаточно восстановилась для того, чтобы дерзить ему, Датэ решил, что помощь лекарей и советников ему больше не понадобится. Так или иначе.

— Не надо мне напоминать при каждом случае о том, что ты трахалась с другим, будто ты гордишься этим, — проговорил очень медленно и тихо Датэ. Он явно сдерживал себя в отличие от предыдущего раза, хотя намерения у него были те же самые. — Я понял это ещё в тот самый момент, как вынес тебя из святилища.

Опуститься до измены, Ива… И под изменой я подразумеваю не то, что он в тебя член засовывал, а что он при этом дал понять, что лишь ему это позволено. Я о печати. О грёбанной печати на твоём теле. Это мой «цветок», Ива! Допустим, Старец не знал об этом, но ты… Тебе настолько отшибло память, что ты даже это забыла?

Да, именно. А вот Илай как раз прекрасно знал. Но всё равно не стал заявлять на меня права так, как это сделал Датэ, как Датэ ожидал. Он был уверен в измене настолько, что не поверил бы мне, скажи я, что её по сути не было. Датэ просто не понял бы этого, ведь Илай был таким же мужчиной. Даже я не понимала всё это время. Илай хотел меня. Я напрашивалась. У него было даже больше причин быть со мной, чем у Датэ: от меня зависела его жизнь.

Но я вспомнила, как однажды Илай сказал, что не трогал меня все эти десять лет. Он ставил это себе в заслугу, а мне это казалось совершенно естественным. Конечно, он не трогал меня, если бы тронул, это было бы надругательством, ещё более извращённым, чем надругательство само по себе, потому что я была в беспамятстве. Но ведь я была в беспамятстве до этих самых пор. Я проснулась только сейчас. Илай не собирался меня насиловать ни в каком смысле, наоборот, он хотел уберечь меня от любого насилия, от намёка на него, от воспоминания…

— Почему? — прошептала я, глядя на отражение мужчины в глянцевой, дрожащей поверхности. — Ты стал всем тем, чего наш клан боялся. Именно ты оправдал нашу ненависть к мужчинам. А Илай опроверг. Он сделал то, что должен был сделать ты.

— Неймётся поговорить о своём любовнике? — уточнил Датэ, прищурившись. — Ладно. В конце концов, больше у тебя не будет возможности даже вспомнить о нём.

Я нахмурилась, глядя на то, как он опускается глубже в ванну.

— Чья… Чья это кровь?

Моё выражение лица его позабавило. Датэ не сдержал смех. Несмотря на мою «измену», у него было полно причин радоваться. Он праздновал победу, его люди заняли город, а он — этот дом, в котором принимал ванну по своему особому рецепту, совершая уже вошедший в традицию ритуал торжества…

— Согласен, было бы здорово позволить тебе «насладиться» им в последний раз именно так. Но это моя кровь, — ответил Датэ, поворачивая ко мне запястья, демонстрируя порезы, которые до сих пор не зажили.

Тут я вспомнила, как сказала Илаю, что собираюсь искупаться в крови предводителя Калек. Кто бы мог подумать, что это случится, но при этом я буду находиться в плену. Даже в большем плену, чем считала изначально.

— И для чего… Зачем ты это делаешь? Чтобы излечить меня?

— Чтобы подавить действие смертельной печати, — ответил Датэ. — Излечили тебя Дети, я не стану присваивать себе их заслуги. Хотя я совершенно уверен, что наше единство и полнолуние тоже сыграли в этом роль.

— Подавить действие печати? — переспросила я напряжённо. — О чём ты?

Я вела себя с ним так вызывающе смело лишь потому, что чувствовала себя в безопасности. По крайней мере, он не станет снова меня насиловать. Так я думала.

— Дети не смогли бы помочь тебе, если бы я не придумал, как заглушить мешающее им давление чужой техники, — пояснил Датэ, растирая между пальцев красную, вязкую каплю. — Любую печать можно оспорить количеством крови. Кто из Старцев может дать такое количество? И у кого из Старцев она сильнее, чем у меня? Я расщедрился, как видишь. Но ведь я обещал тебе однажды пролить её, даже если это будет очередная игра в Деву и Калеку.

— Это уже давно не игра.

— А мы уже давно не дети. Тем интереснее.

Я покачала головой.

— Илай проверял печати твоим мечом. Тебе не снять их.

— Снять? Нет, конечно. — Он не считал это вызовом его мастерству, поэтому рассуждал спокойно. — Я даже не буду пытаться, потому что не хочу навредить твоему нежному, жаркому, любвеобильному местечку. Пока мне это ни к чему. Мои советники подтвердили, что они не чувствуют её силу. Я не чувствую. Печать неактивна, пока ты окружена моей кровью.

Он говорил об этом как о моём спасении, будто исправлял самую страшную ошибку в моей жизни, а на деле собирался повторить свою. Он обезоружил меня. Я чувствовала себя ещё более слабой, чем в момент моего знакомства с Илаем, когда очнулась в гробу, в борделе и увидела незнакомого мужчину. Но я не испугалась его. Даже абсолютно беспомощная я его не боялась. Не потому, что он постоянно повторял, что не причинит мне вред, а потому что он не причинял вред другим женщинам. Ни одной, даже самой падшей. Даже наложнице отца. Даже сумасшедшей племяннице.

Только теперь я поняла, почему Илай советовал мне оставить прошлое в прошлом. Глядя на Датэ, я снова хотела обо всём забыть. Тогда как он хотел мне всё напомнить в мельчайших подробностях.

— Собираешься снова изнасиловать меня в луже крови? — спросила я. — Пока твои головорезы убивают женщин и разоряют город?

Он не стал разубеждать меня, лишь уточнил:

— Мужчин они убивают тоже. Не подумай что я женоненавистник какой. Даже в моей армии нашлось место девушке.