Цветок забвения

Глава 26

Полнолуние, благоухание ночных цветов, на мне одежда Чили, что даже приятнее, чем лунный свет, и соблазнительнее, чем быть просто голой… Разве можно придумать лучший момент для обретения гармонии? По дороге к садам я убеждала себя, что это случится сегодня. Завершением этой чудесной ночи должна была стать близость, пусть даже ментальная.

Но, когда мы вошли под сень плодовых деревьев, нашу идиллию нарушил детский плач. Звук полностью противоположный царящей вокруг чувственной атмосфере. Я остановилась, крепче схватив Чили за руку.

— Что с тобой?

— Ты не слышишь? — удивилась я, не веря, что смогла её превзойти. По физическим способностям Чили превосходила всех нас, она была очень внимательной, особенно ночью, инстинктивно выискивая опасность. Но жалобный писк выпавшего из гнезда птенца её слух, казалось, попросту не воспринимал. — Идём.

— Дети плачут? — догадалась она, когда зов уже невозможно было игнорировать, и я с улыбкой покачала головой. Стать хорошей мати ей, похоже, не суждено.

Мы вышли к беседке, в которой прятались две девочки. Они обе плакали, но одна — громко и призывно, а другая — тихо, умудряясь утешать свою подругу. Они не могли не напомнить мне меня саму, в последнее время такую капризную, и Чили, привыкшую терпеть боль и обиды.

Чтобы не напугать их ещё сильнее, я заговорила как можно тише и мягче, в то время как Чили мудро решила помалкивать.

— Прекрасные цветочки, вы стали бы украшением этого сада, но ваши мати сейчас наверняка проливают ещё более горькие слёзы, ища вас.

Они лишь сильнее расхныкались, выбегая к нам, наперебой объясняя, что они заблудились, устали и хотят есть, но до плодов им не дотянуться и из этого жуткого сада не выбраться. Они погибнут здесь, погибнут, как их и предупреждали, и из них вырастут деревья, да?

— Вы очень далеко забрели, — согласилась я, замечая, как они смотрят на Чили. На её обнажённый торс без выраженной талии и плоскую грудь. — Как вы оказались в этой части сада?

— Мы поспорили с остальными.

— Да, поспорили, что придём сюда ночью.

— Чтобы увидеть его.

— Чудовище.

— Оно страшнее мифей, а мы видели мифей, они жуткие.

— Это вы про Имбирь? — удивилась я.

— Нет. Про… — Они переглянулись, и самая смелая из них прошептала: — Про мужчину.

Я посмотрела на Чили, не зная, что на это ответить, и моя единая спросила:

— Ну и как успехи?

Не желая признаваться в неудаче, они зловеще произнесли:

— Он точно где-то рядом.

— Да? Это плохо. — Чили взглянула на меня. — Может, пойдём отсюда? Не хочу встретиться с кем-то, кто хуже мифей.

— Погоди, мы же ещё не знаем, кто им рассказал, что в нашем саду водятся какие-то чудовища.

— Все говорят. Мы слышали, — уже не так решительно отозвались девочки.

— Все?

— Все-все.

— Ого. Наверное, вы много знаете о мужчинах. — Чили забавлялась абсурдностью ситуации, и они оживились.

— А ты нет?

— Понятия не имею.

— Ты бы сразу поняла, если бы с ним встретилась, — заявила одна. — Они такие… уродливые и жестокие.

— И их мир такой же уродливый и жестокий, — поддакнула ей другая. — Там всё можно купить за золото и самая дешёвая вещь там — женщина. У одного мужчины может быть сотня женщин. И он обращается с ними, как с рабынями.

— Мужчины угнетают женщин всеми возможными способами, и их самый любимый: заставлять делать им новых мужчин.

— Если у женщины не получается, то они избивают её и выгоняют из дома, и никто не утешит её. Там запрещено утешать женщин.

— Так что они там постоянно плачут, но их слёзы не имеют силы.

— Только Дева может обратить слёзы в оружие.

— Любой мужчина умрёт, если увидит, как Дева плачет.

— Тогда вам тем более нечего бояться, правда? — заметила я, присаживаясь перед ними и стирая их слёзы.

— Мы не боимся! — В присутствии Чили они расхрабрились, как ни странно. Они впервые видели такую внушительную сестру. — Это он боится нас, поэтому и прячется. А мы почти его нашли.

— Правда? — Чили осмотрелась с наигранной подозрительностью. — Интересно, что скажет ваша наставница, когда узнает, что вы специально его искали. Дева, желающая увидеть мужчину? Это натуральное отступничество.

Они растерянно уставились на неё.

— Хотя это не самое страшное, — продолжила моя единая. — Самое страшное, что этот мужчина, похоже, плевать хотел на слёзы Дев. Раз он обитает здесь, на кладбище? Наверное, ему по душе смотреть на то, как рыдают Девы. Он наслаждается их страданиями, высматривая подходящую жертву.

— Под… подходящую жертву? — пролепетали девочки.

— Ту, чей плач ему особенно понравится. Кого он похитит, поработит, заставит делать ему сыновей, а потом продаст за золото. — Чили присвистнула. — У него богатый выбор. Наверняка, его собратья ему завидуют.

— Собратья? — их голоса становились всё тише и тоньше.

— Мужчины, которые поймут и поддержат его, особенно если дело будет касаться Дев. — Она задумалась. — Наверняка, этот уродливый ублюдок, живя вдали от себе подобных, свихнулся тут и стал совершенно непредсказуемым. Не лучшая идея искать с ним встречи и уж точно дразнить. Вдруг он решит отомстить? Если бы он сейчас услышал вас, ему точно показалось бы несправедливым, что люди Внешнего мира наслаждаются почётом, который дают пол и первородство, тогда как над ним потешаются дети.

Нет, правда, из неё не получится хорошей мати.

Девочки ударились в плач громче, чем прежде, мечтая, как видно, снова потеряться от нас подальше. И даже мне от слов Чили стало не по себе.

Я ткнула её локтём под рёбра, но она только усмехнулась.

— Здесь нет никаких мужчин, — ответственно заявила я. — Не важно, кто что говорит. Это мир Дев. Он создан Мудрецом и отвергает всё нам враждебное. Воздух и земля здесь пропитаны нашей сущностью, так что появись здесь хоть один мужчина, наши горы бы рухнули в то же мгновение. Вы бы такое точно заметили.

— П-правда?

— Да. Но вам всё равно лучше не заходить ночью так далеко в сады.

Они стали оправдываться, сваливать вину на своих подруг, а потом друг на друга, и Чили раздражённо проворчала:

— Не найдя здесь врага, вы решили друг с другом подраться? Такими темпами Девам не понадобятся мужчины, чтобы самим уничтожить этот мир.

— Они просто проголодались и устали. — Я потянула её за собой. — Давай наберём им фруктов.

Но не успела я сделать и шага, как дети заплакали и запричитали ещё жалобнее. И прежде чем я придумала что-то более эффективное, чем очередные заверения в их безопасности, Чили наклонилась к одной и подняла её, сажая себе на плечи. А другую подхватила на руки, успокаивая одним движением. Эта бесхитростная демонстрация силы и надёжности сработала лучше любых слов.

Девочки удивлённо примолкли, глядя друг на друга. Они не помнили то время, когда их носили на руках, но в этом положении тел было что-то родное, что-то… материнское? Нет, эти покровительство и забота были совсем иного, неизвестного нам рода. Что-то, чего нам всем не хватало здесь, когда мы слушали колыбельные, когда нас наряжали или заплетали волосы, когда сулили величие…

Так же как и для этих детей, для меня происходящее было настоящим открытием.

— Высоко! — воскликнула та, что сидела на плечах Чили.

— Я тоже так хочу! — капризно заявила вторая.

— Может, посадить тебя на дерево? — пригрозила Чили, поднимая девочку на вытянутых руках. Так, что даже у меня замерло сердце… а дети лишь смеялись.

— Да, вон на то!

— Абрикос?

— А потом мандарины.

— А я хочу хурму.

Я ходила за ними, пока они набирали фрукты, и не могла поверить в то, что вижу. Никогда не замечала, чтобы Чили тянуло к детям. С учётом её собственного мучительного детства? И строения тела, которое прекрасно отражало её нежелание с кем-либо нянчиться? Трудно было поверить, что однажды она подпустит кого-нибудь к себе настолько близко.

Это признак её исцеления? Или нечто большее?

Всю дорогу из сада я настороженно наблюдала за тем, как дети играют с её волосами, трогают грудь, задают на этот счёт очевидные вопросы, а потом, утешая, подносят дольки к её рту или дают откусить спелой мякоти. Так трогательно… Когда же мы выбрались из сада, и пришло время расставаться, дети раскапризничались, повиснув на её шее, как ожерелья.

— Покатай нас ещё! Отнеси на праздник!

— Вам домой пора, — проворчала Чили, как видно, утомлённая ими.

— Тогда отнеси туда.

— Мне нужно охранять сад.

— От мужчин?

— Скорее, от таких бедовых девчонок. — Чили спустила их на землю, и они долго смотрели на неё, склонившуюся над ними. Большую и сильную.

— Спасибо, что спасла нас.

— Ага. Не теряйтесь больше.

— Ладно. Завтра мы приведём Астру и Мелиссу… и Ирис тоже, хотя, наверное, даже ты её не поднимешь, — предупредили подруги, и Чили махнула им рукой, прекрасно понимая, что они уже здесь не появятся. Их мати им этого не позволят.

— Обидно, что мы не увидим их лиц, когда они узнают, кто именно их спас. — Она тихо рассмеялась, и я обняла её, слыша фальшь в её голосе. Для неё этот день был безвозвратно испорчен. Она не ожидала, что о ней распускает слухи даже малышня, перед которой она провинилась ещё меньше, чем перед своими сёстрами.

— А куда хочешь пойти ты? — спросила я. — На праздник или во дворец?

Глядя детям вслед, Чили призналась:

— Кажется, я хочу потеряться.

— Хорошо. — Я улыбнулась, взяв её за руку, переплетая наши пальцы. У меня было одно место на примете. — Пойдём. Если ты, конечно, не боишься.

— Ты же слышала, я главное чудовище этих садов.

— И я думала, ты никому кроме меня не позволишь себя оседлать. Хотя бы этой ночью.

Эти воспоминания, кажется, немного её приободрили. Несмотря на то, что Чили пыталась сдерживать наше влечение друг к другу, оно было единственным, что приносило ей радость. Она не смогла бы отказаться от этого даже под страхом смерти.

— Каково это было? — спросила я, и, прежде чем Чили ответит, уточнила: — Держать детей на руках?

Она задумалась.

— Не знаю. Они были… по-своему тяжёлыми именно из-за их лёгкости. Понимаешь?

Кажется, да. Если бы однажды мне предложили подержать на руках младенца, я бы не справилась с этим, даже если бы он весил, как перышко.

— Сегодня ты приняла ответственность за наш клан, от которой всеми силами стараешься отвертеться, — растолковала я, ласково на неё глядя. — Наша спасительница.

— Главная угроза, вернее. — Она указала себе за спину. — Им в любом случае попадёт.

— Может быть. Но чем строже с ними будут их мати, тем добрее будешь казаться ты. — Я вела её за собой обратно вглубь сада. — Продолжай в том же духе.

Чили смотрела на мои ягодицы, едва прикрытые полами её рубашки.

— Ты тоже.