Цветок забвения

* * *

Но это он напрасно, эффект продлился недолго. До тех пор, пока Илай не вспомнил, что потерял в этой войне больше, чем добился. Да, его худшие прогнозы не подтвердились, зато случилось то, чего он никак не ожидал. Ями погибла, и это было его главным поражением: то, что она сражалась за Датэ, и Илай убил её лично, но убить лично Датэ не смог.

Он худший учитель и худший опекун. Стоило задуматься, каким он будет отцом. Не то чтобы он всерьёз собирался. Илай гнал от себя такие мысли в прошлом, а сейчас ему тем более было не до этого. Весь город погрузился в траур, каждый кого-то хоронил, он в том числе и не только племянницу. Наоборот, её погребение прошло одиноко и без суеты, тогда как ради Датэ он расстарался от души. Илай сам приготовил ему вечное ложе, ведь он настоящий мастер опечатывать гробы.

Стараясь принять максимальное участие в его смерти, Илай расписал его новое «убежище» вдоль и поперёк сильнейшими печатями и тоже израсходовал на это ванну крови. Но, как и в случае с обезглавливанием, он не мог гордиться собственным мастерством, хотя знал, что всё сделал идеально. Просто с некоторых пор «идеально» не значило «достаточно». Достаточно никогда не будет, вот в чём проблема.

— Ты чувствуешь что-нибудь? — спросил во время похорон Илай у императора, и тот пожал плечами.

— А должен? Ты уложил его в гроб, где печатей больше, чем в моём святилище.

Дитя не там поставило точку. Закончить предложение стоило на «ты уложил его в гроб». Этого бы хватило.

Илай превращался в ещё большего параноика, чем когда их преследовали, ведь когда их преследовали, он понятия не имел, кто такой Датэ. Ублюдок выращенный и вскормленный Девой: пока он не передаст своё бессмертие потомству, чёрта с два он смирится с тем, что его убили.

Илай перевёл взгляд на Деву, пытаясь убедить себя в том, что она не пошла бы на такое. Цель оправдывает средства? Не в этом случае, чёрт возьми.

Ива укрыла труп чёрными мехами, задумчиво прошептав:

— Он всегда хотел покорить эту мифь, и я знала, что однажды у него это получится… Он мог бы сделать это техниками Дев, но предпочёл убить и снять шкуру. Таков его способ демонстрировать свою любовь.

К женщинам, в том числе.

Хотя, да ладно, как будто его методы лучше. Илай понимал, что снести голову её бывшему, организовать похороны, предоставить гроб, выбрать место и глубину захоронения — тоже плохой способ объясниться в любви. Кроме того? Он скрывал от неё правду всё это время, он не оставил ей выбора, а ведь Датэ напал на город именно потому, что верил, что у неё этот выбор был. Фактически, Илай лгал ей, и едва ли это пойдёт на пользу их отношениям. Так что он не обольщался: то, что Ива не досталась Датэ, ещё не значило, что она останется с ним.

Возможно, те её слова про «всё кончено» относились и к нему, кто знает.

Как бы там ни было, Илай не собирался навязываться ей, пока она не придёт в себя. Это могло занять много времени, учитывая вечную молодость Дев и их отношение к скорби. Десять лет, насколько он помнил. Десять лет, которые он ей задолжал…

Но нет, конечно, прошёл только месяц, а потом завершение официального траура чудесным образом совпало с окончанием её ритуалов скорби. Об этом ему сообщил император, когда Илай заглянул на торжество в честь победы над величайшей армией всех времён и народов.

Илай решил пообщаться с женщинами из гвардии, которые были в тот роковой день в святилище и выжили, благодаря заботе Дитя. Гостей было уйма, так что даже странно, что император нашёл время и посчитал нужным поделиться с ним новостью:

— Она посадила на могиле ивовое семечко, и оно дало росток.

Илай задумался.

— Это какое-то зашифрованное послание или мне серьёзно нужно беспокоиться о растениях после всего, через что мы прошли? — уточнил он, когда его собеседницы ушли.

— Не знаю. Ты почему-то напрягся.

Он его подкалывает, что ли? Не важно, сколько императору лет, в душе он навсегда останется ребёнком, похоже.

— Как ты и сказал, оно посажено на могиле.

— На могиле Датэ, — подчеркнул император. — У Дев особое отношение к деревьям, знаешь ли.

О, он знает. Если Ива начнёт спать под ним? Вот тогда он будет беспокоиться.

— Уважая это особое отношение, я и не стану лезть к ней с расспросами, — ответил Илай. — Пусть делает, что хочет. В конце концов, когда я делал, что хотел, она не стала меня останавливать.

Дитя ненадолго отвлеклось, любезно ответило на пару приветствий, приняло поздравления, прежде чем признаться:

— Помнишь, когда мы закапывали его, ты спросил меня, почувствовал ли я что-нибудь? Так вот я не почувствовал.

— Отлично.

— Нет, наоборот. Я не почувствовал, что он умер, — пояснил император. Очевидно, он не хотел затевать этот разговор в разгар праздника как раз по случаю смерти Датэ, но именно эта мысль не оставляла его в покое. — Когда погибли Девы? Я чуть не свихнулся. Они были так далеко, но я чувствовал гибель каждой. А тут — ничего. Я бы узнал первым, если бы он на тот свет отправился.

— Он не Дева, а главный из Калек.

Дитя прищурилось.

— Думаешь, я нуждаюсь в напоминании после того, как он половину моего города вырезал? Я прекрасно знаю, кто он! Я знаю это лучше тебя! Я знал, когда он подошёл к моим стенам, и знал, как он был взбешён моим отказом! Я всё знал!

На них начали оборачиваться, и Илай тихо уточнил:

— Тебе сняться кошмары как в тот раз, или вроде того?

— Нет.

— Тогда чего ты так разнервничался? Согласен, его смерть и мне показалась странной, но может с этим уродом так и должно быть? Я никогда не сталкивался ни с чем подобным, но прошёл уже месяц. Единственное, что изменилось — на его могиле появился росток. По сравнению с армией Калек под твоими стенами, это не такая уж и проблема, да?

Дитя так не считало.

— Знаешь, почему Девы сажают деревья на могилах? Считается, они вбирают в себя сущность их погибших единых.

Илай рассудил:

— Ладно, с таким «Датэ» я готов мириться. Или ты предлагаешь мне сражаться с ним и в этой ипостаси. Это будет ещё более жалко, чем отрубить голову трупу, а я ведь себя за это до сих пор корю.

— Голову, яйца — у него когда-нибудь возникали проблемы с этим?!

Илай осмотрелся.

— Говори тише, чёрт возьми. Я тебе это по секрету доверил, а ты хочешь всему городу разболтать? Этого он тебе точно не простит.

— «Обожаю» твои шутки. — Дитя натянуто улыбнулось гостям.

— Твои мне нравятся больше. Живой Датэ? Охренеть, как смешно.

— А теперь представь, что это правда.

Не-а, он и так представлял это слишком часто. И каждый раз в итоге говорил себе:

— Ему же хуже. Он никогда не выберется оттуда.

Дитя перечислило способы:

— Наводнение, землетрясение, любая стихия, достаточно сильная, чтобы сломать печати Старца.

— Такой стихии нет, — возразил уверено Илай. — А что касается дерева: это символ её победы, победы её клана. У неё столько причин поступить так. Она садовница. Выращивать деревья на могилах — её призвание. Я не стану отнимать у неё единственное утешение.

Сказав так, он почувствовал досаду на то, что другое утешение она от него не примет. Не после того, как вспомнила свой первый интимный опыт.

— А если это утешение обернётся ещё большим горем?

— Когда? Лет через двадцать? Тридцать? Сто?

Дитя взмахнуло руками.

— Какая мне разница, когда? Знаю, для Старца и двадцать лет — вечность! Может, ты к тому моменту и помрёшь, а я ещё буду жив и, что важнее, ещё буду править этими землями!

Илай выгнул бровь.

Он помрёт? Ну, вполне возможно, учитывая, что он отлучён от живительного «источника». За последний месяц Илай разговаривал с Девой лишь пару раз. Перебросился дежурными фразами, хотя планировал окружить её заботой и вывести на откровенность. Однажды она уже доверилась ему, когда находилась на грани отчаянья. Но теперь Ива намеренно держалась от него подальше, хотя всё выглядело так, будто она чересчур занята. Похороны, раненые, разрушенный город, политически мероприятия: с Дитя она проводила куда больше времени, чем с ним, но Илай уже зарекался ревновать её к детям и деревьям.

— Не то чтобы я этого хотел, — добавил неохотно император, признавая: — Ты помог мне. В одиночку я бы никогда не победил. Я бы попросту не стал сражаться. Уверен, если бы ты не появился здесь, я бы сейчас был среди советников Датэ. Так что я могу назначить тебя… своим собственным советником?

Да, что-то подобное прочил ему отец.

— Спасибо за гостеприимство, но жизнь при дворе — не моё.

— Я уже это понял. — Император осмотрел его «наряд», слишком простой для такого места и случая. — С нами праздновать тебе не по душе. Куда отправишься тогда? В бордель?

Илай поднял голову, замечая женские взгляды, направленные на него. Бордель? Ему не надо было далеко идти или платить за то, чтобы «отпраздновать». Вот только нужная для этого часть его тела ему не подчинялась… После того, как он облажался на поле боя, не хватало ещё облажаться в постели.

— Ты же сам сказал, что праздновать пока рано, — напомнил Илай, и Дитя ощетинилось.

— Я думал, ты сможешь переубедить меня. Или что-то предложишь. Советник.

— Могу лишь сказать, что в своих печатях я уверен сейчас больше, чем в своём члене, — сказал Илай, и император поморщился.

— Как образно. Ты пьян, что ли?

— Нет, хотя такие разговоры нельзя вести трезвым. Потому что если ты это всерьёз… — Он замолчал, глядя на беспечных гостей. — Мы сделали всё, что могли. Каждый из нас. Если после сражения в святилище, смертельных печатей, обезглавливания и тех похорон, что я ему устроил, он выживет и выберется, преодолев пределы собственного тела и сущности… есть ли тогда смысл паниковать? Я ничего не смогу с этим сделать. Никто не сможет. — Пожав плечами, Илай заключил: — В любом случае, ни в чём себе сегодня не отказывай. А то, кто знает.

— В жизни не слышал «лучшего» утешения! — огрызнулся император. — Скажу Деве, чтобы она и впредь держалась от тебя подальше.

— Хочешь, чтобы она держалась поближе к своей «клумбе»? К слову, будешь её доставать расспросами о Датэ, дерево она посадит и на твоей могиле. — Он потрепал Дитя по волосам и пошёл к выходу из зала.

— Если учесть, о чём мы тут с тобой говорили, это не похоже на угрозу! — кинул ему вслед Его Величество.

Чёрт возьми, Илаю уже не надо было портить настроение — этот бал и без разговоров о Датэ действовал на нервы. Такие шумные приёмы любил в своё время устраивать Маяр. Ладно, по крайней мере, когда он снёс старику башку, то не сомневался в том, что это навсегда.

Проклятье, эти воспоминания сделали только хуже. Илай, в самом деле, захотел напиться, но когда попавшиеся ему на пути гости любезно предложили составить ему компанию, он напомнил им, что Старцы — трезвенники.

— Вот именно! — заявили они, объясняя свою логику так: — Дитя одолело Калеку. Наш император взял в руки меч, и мы победили. Отмечать нужно так же! К чёрту запреты!

Илай прошёл мимо, размышляя над этим.

«К чёрту запреты», да?

Людей убедить в этом оказалось так просто. А что думают на этот счёт сами отшельники? Пламя Погребальных Костров объединил под своей властью всевозможных мастеров, он называл себя их главой, они считали его новым Мудрецом, поклонялись ему… Что станет с его людьми теперь? Он привёл под стены этого города лишь малую часть своей армии, его войска рассредоточены по завоёванным землям, где правят его наместники. Теперь, со смертью Датэ, солдаты разбредутся по Внешнему миру, а объединённые империи снова передерутся меж собой.