Цветок забвения

Глава 24

Настоящее единство… Узнав о нём, я уже не могла сосредоточиться ни на чём другом, будь то совместная работа в саду или досуг во дворце с Метрессой и её подругами. Мне не терпелось снова остаться вдвоём с Чили, чтобы осторожно, намёками вовлечь её в разговор о тайне, которую она скрывает от той единственной, кого могла взять в сообщники.

— Ты делаешь большие успехи в садоводстве, — ненароком заметила я как-то. — Скажу даже, как садовница, ты заткнула меня за пояс.

— Правда?

— Да. Так хорошо разбираешься в «цветах», о которых я должна знать в первую очередь.

Чили самодовольно улыбнулась.

— Этот «цветок» — королева вашего сада. Я позабочусь о нём.

— Королева сада? — переспросила я. — Хорошо, что ты так считаешь. А то я заметила, как ты в последнее время заглядываешься на персиковое дерево.

— Ты ревнуешь?

— Да. Так что даже думать не смей о том, чтобы к ней прикоснуться. — Мне стало не до шуток, когда я вспомнила Имбирь и её трепетное отношение к своей единой. — Серьёзно, Чили. Можешь рвать какие угодно цветы и плоды нашего сада, но к ней ты не подойдёшь, уж я за этим прослежу.

Выслушав меня с понимающим видом, она наклонилась к моему уху, обещая:

— О, Ива, теперь я сделаю это просто затем, чтобы доказать тебе, что у тебя нет соперниц. Когда я причащусь её сладкой, сочной плоти, знай, что ты следующая на очереди.

Я ахнула, то ли негодуя, то ли предвкушая. Она была такой… бесцеремонной! Её хищная натура, проявляющаяся в желании всё испробовать, отметить, покорить, пугала. Или, вернее, будоражила. А все эти её изощрённые метафоры…

Возможно, поддержание флёра загадочности в наших отношениях, где всё выставлялось напоказ, было правильным решением со стороны Чили. Ей нравилось следить за тем, как я сама разбираюсь в правилах этой игры, прислушиваясь к себе, приглядываясь к её телу, познавая собственные желания. Выдай она мне всю правду разом, я была бы попросту обескуражена. Лишена возможности фантазировать, догадываться, мечтать…

Почему-то казалось, что я подбиралась вплотную к пониманию этого «настоящего единства», когда наблюдала за тем, как Чили работает в саду. Обнажившись по пояс, выполняет ритмичные, мощные, такие простые, но в то же время завораживающие движения. Её торс блестит от пота, мышцы двигаются под кожей… много мышц, о существовании которых я даже не догадывалась… на руках, плечах, спине, груди, животе. Её тело было устроено безупречно, я убеждалась в этом всё чаще.

Потеснив меня с почётного поста, Чили поручила мне держать её волосы и самой не путаться под ногами. Обидно, но это правда: я только мешалась. Взрослея, Дева слабнет телом, но крепнет сущностью. От меня теперь было мало пользы, поэтому я охотно уступила ей место, предпочитая тихо созерцать.

Со стороны это выглядело так, будто я ей понукаю, поэтому, каждый раз проходя мимо нас, мати одобрительно улыбалась. Как если бы Чили копала могилу именно для себя. На это бы Имбирь и сама с удовольствием посмотрела, поэтому теперь замедлила шаг… Её улыбка пробирала до мурашек. Она нашла отличную альтернативу рукоприкладству, в общем.

— Что с тобой? — спросила Чили, заметив слёзы на моём лице. — Готовишься стать Плачущей госпожой? Смотри не переусердствуй.

— Ты тоже. А то кое-кто хочет, чтобы здесь ты и осталась.

Она усмехнулась.

— Кое-кто? Весь клан, ты хотела сказать. — Чили подошла к краю, у которого я сидела, и я призналась:

— Мне страшно.

Чили посмотрела в ту сторону, где скрылась хозяйка сада. Ненавидя мою пару, мати даже не представляла, насколько сама ненавистна ей. Имбирь соперничала с Виолой в звании врага номер один. Чили помнила, чем закончилась их встреча в лесу. Она замечала, как в приступе негодования Имбирь привычно заносит надо мной ладонь, но останавливается, натолкнувшись на предостерегающий взгляд.

— Я знаю, Ива, как это бывает, когда тебе причиняют боль самые близкие люди. Но она тебя и пальцем не тронет. Этого ты бояться не должна.

— Я боюсь не её, а тебя.

— Чего?! — обронила она, и я спрятала лицо в густой копне её волос.

— Почему, каждый день имея дело со смертью, видя столько погребений, мы так уверены, что нас это не коснётся? Что если ты оставишь меня, Чили?

Она вздохнула, будто я беспокоилась о ерунде.

— Испытание стихий не убьёт нас.

— Почему нет?

— Потому что я — плоть и кровь от Девы. Я с рождения могу залечивать самые тяжёлые раны. А ты уже пережила это испытание. В тебя попала молния, что может быть страшнее?

Я указала на скрывающийся в облаках пик, куда уходили все воспитанницы в конце своего обучения.

— Там бушуют ветра, замерзает дыхание, воздух настолько тяжелый, что пригибает к земле, а солнце, в самом деле, может сжечь. Всё то, что так ласково с нами здесь, убивает там. Малейшая потеря концентрации, и ты либо сорвёшься в пропасть, либо твою сущность растерзают силы, покровительствующие лишь истинным Девам.

— Да, Внешний мир куда безопаснее.

— При чём тут это? — проворчала я, и Чили неловко улыбнулась.

— Если бы мы спустились вниз, это бы приравнялось к испытанию стихий. Сама подумай, сколько Дев спустилось с той вершины, и сколько вернулось из нижних земель? Природа там по-своему беспощадна, а люди доделывают то, с чем она не справилась. Будет непросто, но…

— Ты поэтому так мечтаешь туда попасть?

— Может, я мечтаю туда попасть, чтобы это исправить.

— По-твоему, нужно что-то исправлять?

— Моё рождение указывает на это, — напряженно ответила Чили. — Мне не изменить мнение Дев о Внешнем мире. Может, будет легче изменить сам Внешний мир?

— И как ты это сделаешь?

— С помощью техник. Знаешь, Девам под силу разом остановить все войны. Они могли бы приказать людям соблюдать законы Детей и, объединившись с ними, править миром.

— Это не понравилось бы Калекам и Старцам, которые никогда не признают превосходство Дев и Детей. Они бы тоже объединились, и началась бы новая война.

— Им бы пришлось сражаться против обычных людей, вряд ли отшельники пошли бы на такое.

— Почему? Они только этим и занимаются. Как и все мужчины.

Чили склонила голову на бок, в долгом молчании разглядывая моё лицо.

— Ива, часть меня счастлива, что ты их ненавидишь, но лишь потому что я сам мужчина и ревную тебя.

— Ты не мужчина.

— Тебе удобнее так считать, ведь мысль, что ты любишь меня именно потому, что я мужчина, сведёт тебя с ума.

— Нет, я люблю тебя, потому что ты моя единая. Самая лучшая из Дев, — заявила я смущённо, но убеждённо. — Ты красивая и сильная, я не знаю, никого краше и сильнее. Я обожаю твой голос, всё во мне трепещет, когда ты говоришь со мной, особенно если ты говоришь о «настоящем единстве». — Я блаженно улыбнулась. — Ты знаешь про «цветок». Я люблю тебя ещё сильнее, когда ты там ко мне прикасаешься.

— Да. Потому что я мужчина.

— Прекращай обзывать себя! И говорить о мужчинах, боги! Если нас кто-нибудь услышит…

Она даже не подумала, становясь лишь более настойчивой. Это было делом принципа, чертой характера: Чили всегда настаивала на своём. Но на этот раз это выглядело чем-то большим, чем банальное упрямство. В её глазах застыла боль.

— Мы уже не дети, Ива. Я не могу больше так. Мне нужно определиться, но из-за твоего презрения я никогда не полажу даже с собственным телом.

— Почему? Мне нравится твоё тело.

— Но лишь до тех пор, пока ты считаешь, что я просто другой масти. Стоит мне захотеть жить среди своих собратьев, чтобы не считать себя жалким уродом, ты сочтёшь это предательством. Ты никогда не поддержишь меня. Ты не пойдёшь со мной.

— Опять ты про Внешний мир.

— Да, потому что этот мир не может дать мне главного! — вскричала она, и я нахмурилась.

— Так твоё «главное» — не дом, не Метресса и не я, а «собратья» Внешнего мира? Наши враги?

Она резко отвернулась, обхватив голову руками.

— Я чувствую, как схожу с ума… — прошептала Чили, и я притянула её к себе, устраивая её голову на своей груди. Она быстро успокаивалась при таком раскладе.

— Ты просто устала. Хватит на сегодня, тебе нужно отдохнуть. — Я погладила её по волосам. — Пойдём, я помогу тебе расслабиться. Устрою тебе ванну, разомну плечи, а потом накормлю.

Я замечталась…

— Давай лучше я накормлю тебя, — предложила тихо Чили, и я вообразила, что она хочет угостить меня особенной «сладостью».

Так и вышло. Предвкушая, я охотно следовала за ней, не задавая вопросов, пока не поняла, что она идёт к персиковому дереву, оставленному мати без присмотра.

— Погоди, Чили. Слышишь? Стой. — Я схватила её за руку, но она даже не обернулась. — Что ты собираешься сделать? Ты… Эй! Что ты задумала? Наказать меня? Или наказать Имбирь?!

— Ты не должна бояться этой женщины, Ива, — бросила она. — Тебе пора начать освобождаться от её удушающего влияния. Это будет первым шагом.

— Хватит дурачиться! Это уже не смешно!

— Похоже, что я шучу?

— Это же святое, Чили! Это её единая! Не подходи к ней!

— Как по мне, так это обычное дерево. Однажды ты сказала, что этот мир — мой дом, а вы в нём гости. Но теперь в угоду Имбирь ты отрекаешься от собственных слов?

Перепуганная, я отпустила её руку и дёрнула за многострадальные волосы.

— Ну ничего себе! Что дальше? Опять врежешь мне между ног?! — прошипела Чили, только теперь показывая, насколько взбешена разговором со мной. Моим непониманием. Тем, что я не даю ей желаемое. И речь не о персиках.

До дерева оставались считанные шаги, а моя убедительность была на нуле, поэтому я села на землю и скрестила руки на груди.

— Придётся обрезать волосы, чтобы добраться до этого дерева.

— Вот как?

— Реши, что для тебя важнее. Я или эти, чтоб их, персики!

Улыбнувшись моей наивности, она подошла и с легкостью подняла меня с земли, закидывая себе на плечо. Я вскрикнула, потрясённая. Принимая как данность свою слабость, я даже не представляла насколько Чили сильнее. Она никогда не демонстрировала свою силу на мне. Пусть даже так… в самом невинном смысле… Это напугало меня. Дико.

— Нет, Чили, не делай этого, — умоляла я, уже не зная, о чём конкретно. — Никто здесь ничего не берёт силой. Остановись! Ты пугаешь меня… Ты ведёшь себя как…

— Как мужчина. Дошло наконец?

— Прекрати немедленно! Слышишь? Иначе я не прощу тебе этого! — Я набрала в грудь воздуха побольше. — Никогда не прощу!

Чили даже не замедлилась, хотя это был самый верный, болезненный удар, какой я только могла нанести. Сопротивляться дальше было бессмысленно. Я не видела, но чувствовала как она, остановившись под деревом, выбирает самый лучший плод. После чего срывает его и тут же впивается зубами. В её горле зародился стон.

— Ого. Обожаю персики, но это просто… Не знаю, месть или запрет сделали его таким сладким.

Чувствуя себя идиоткой, я не могла сдержать злость на то, что Чили восхваляет чужую сладость, держа меня в руках. Раньше она только обо мне говорила таким тоном.

— Как жаль, что тебе не досталась персиковая косточка, Ива. Теперь я думаю о том, были бы они ещё слаще, если бы их вырастила моя единая?

— Отправляйся с этим вопросом к Виоле! — выпалила я, готовая к последствиям. Чили обещала распрощаться со мной, если я ещё раз упомяну её. Но вместо этого Чили тихо протянула: