Цветок забвения

Глава 23

Через три волнительных, практически бессонных дня мы посадили проклюнувшиеся семена. Чили у дворца, чтобы лоза вилась по одной из колонн. Я на цветнике… у дома Мяты. Я должна была сделать это по стольким причинам, которые, я была уверена, вспыльчивая Чили не поймёт. Наставница дала мне эти семена, вопреки правилам собрала их и принесла мне, и я пообещала их вырастить. Если не для неё, то хотя бы на её земле.

Но я не знала, как объяснить это моей единой, которая считала предательством даже улыбку, предназначенную не ей.

— Чили, — прошептала я нежнее обычного, выбрав лучший момент. Мы отдыхали под сенью яблони, Чили лежала спиной ко мне, подперев голову рукой. Ей нравилось гостить у меня «дома». Здесь она чувствовала себя даже более расслабленной, чем в скалистом дворце. Может, потому что лишь смерть могла примирить её с Девами. Их смерть, конечно. — Чили, я счастлива, что мне достался цветок, так похожий на тебя. Мне не терпится поскорее увидеть, как он распустится, облачённый в мой любимый красный.

— А мне не терпится украсить им твои волосы, — ответила она, не оборачиваясь.

— В день нашей встречи всем досталось по одному семечку, а мне наставница дала с сотню. Но этого всё равно недостаточно, чтобы выразить полностью то, что я чувствую к тебе. Я бы хотела, чтобы все наши горы были красными от маковых цветов.

Она усмехнулась.

— Ты главная певчая птица этого сада, Ива. Кажется, я начинаю завидовать мёртвым.

Я прижалась грудью к её широкой спине, поглаживая обнажённое плечо.

— Я не могу посадить символ моей любви к тебе здесь, на кладбище. Я так боюсь, что мати погубит их.

— Посади у меня.

— Роскошные дворцовые сады отражают величие Метрессы, я не смею провоцировать её и дальше, всячески покушаясь на её собственность. Она и так не в восторге от того, что я заполучила всё твоё внимание.

— Ты едина со мной. Ты такое же родное дитя ей, как и я. А дворец такой же твой дом, как и мой.

— Там так красиво, Чили, это самое красивое место на свете, украсить его ещё лучше не получится. — Я водила пальцем по её плечу. — К тому же, я не хочу, чтобы мои цветы были просто красивыми. Они должны значить больше, чем любые другие, рядом с которыми будут расти. Я хочу посадить их там, где их невозможно будет не заметить. Где они будут выделяться… может даже, шокировать… Хочу, чтобы все, кто их видел, думали о том, как сильно я тебя люблю.

Я почувствовала дрожь под пальцами, а потом Чили хрипловато выдала:

— Посади их под окнами у Мяты.

— Что?

— Может, тогда она смирится с тем, что ты принадлежишь мне.

— Ты, правда, хочешь этого?

— Да. Давай сделаем это прямо сейчас.

Когда она повернулась, я остановила её.

— Подожди ещё немного, — попросила я, продолжая к ней ластиться. Напряжение сделало её и без того жёсткое, жилистое тело таким твёрдым… буквально напрашивающимся на нежность, которой ему не доставало.

Наши «объятья» могли длиться часами. Лёгкие поглаживания превращались в борьбу, пальцы впивались в мягкую плоть на бёдрах, царапали спину, запутывались в волосах. В движениях появлялось какое-то отчаянье. Дыхание становилось шумным. В итоге мы сдавались и замирали надолго, не представляя, что ещё друг от друга потребовать.

— Ты всё ещё хочешь этого? — спросила я, и Чили вскинула голову, сдавленно повторив:

— Этого?

Похоже, я напрасно считала её такой же запутавшейся в желаниях своего тела, как и я. Она знала больше, чем показывала.

— Пойти к Мяте?

— Да. — Она вздохнула. — Да. Теперь особенно.

Мы пришли к её дому на закате. Наставница сидела на террасе, любуясь горящим небом, как я когда-то. Теперь казалось невероятным, что я на этом самом месте лелеяла обиду на Чили, даже не допуская мысли, что однажды мы появимся здесь с переплетёнными волосами, чтобы окончательно закрепить нашу связь и взять в свидетели Мяту.

Когда я рассказала ей, что нас привело, она улыбнулась.

— Удивительно, что ты ещё помнишь об этом обещании. Кажется, это было так давно.

Я испуганно напряглась, но Чили никак на это не отреагировала, даже не нахмурилась. Тогда Мята добавила, что моя пара, похоже, готова угождать мне во всём. Такая покорная и услужливая. Выдрессированный мужчина. Прекрасный раб.

— Это была моя идея, — решила пояснить Чили.

— Об этом и речь. Все хорошие мужские идеи — предвосхищение женских желаний.

Чили пожала плечами.

— Как скажете. Вы залечивали раны Ивы, в том числе нанесённые мной, я просто не имею права спорить.

— Похвально, что ты понимаешь, как обязан нам. Всему клану. Каждой женщине здесь. И я даже рада, что ты начал с меня.

Мята и все вокруг уже давно перестали относиться к Чили, как к части их женского мира. Они считали оскорбительным равнять себя с ней даже в речи.

— Конечно, ведь вы и это место… — Чили осмотрела её домик. По сравнению со скалистым дворцом жилище Мяты выглядело невзрачным. — Вы больше остальных нуждаетесь в украшении.

Услышав это, Мята вздёрнула подбородок. Мужчина упрекнул Деву в том, что её пристанище и она сама недостаточно красивы для него? За такое оскорбление можно было и языка лишиться. В случае с Чили лишь на время, но всё же.

Но потом Мята посмотрела на меня, встревоженную их враждебностью, и выдавила ещё одну улыбку.

— Трогательная забота.

— Наставница, если вы против… — заговорила я, но она остановила меня жестом.

— Я должна засвидетельствовать этот союз так или иначе. Ты всё-таки пришла ко мне, значит, ты прекрасно осознаёшь ответственность, которую несёшь передо мной. Ты нуждаешься в моём благословении, и я даю его тебе, потому что уверена, что ты пройдёшь все испытания, с которыми столкнёшься, достойно. На твоём пути их будет больше, чем у других, но ты сама так решила. Я знаю, что это было продиктовано жалостью, а не порочностью, но всё может измениться, Ива. Не допускай этого.

Мята была мне ближе, чем женщина, вырастившая меня, она всегда была на моей стороне. Мудрая наставница, могущественная отшельница, старшая сестра, она никогда не смотрела на меня свысока. Но только не в тот момент. Она ясно дала понять, что отстранила бы меня от обучения, если бы знала, как я распоряжусь подаренным мне шансом. Сея песчинки-семена на выделенном месте, я скорее возвращала их ей, чем, действительно, сажала маки.

— Их совсем не обязательно поливать слезами, — заметила Чили, и я подумала, что, по крайней мере, Мята и её сторонницы ничего не сделают с ней, пока мы вместе. Этими узами Метресса не только привязала Чили к дому, но и обезопасила её насколько возможно.

— Они такие крошечные, но такие сильные, Чили. — Мой голос дрожал. — Они вопреки всему тянутся к свету, хотя мы их закапываем, будто запрещая даже думать об этом. Их любовь к солнцу похожа на мою к тебе.

— Ты даже о любви говоришь сквозь слёзы.

— Я люблю тебя, Чили, — зарыдала я, повиснув на ней, — я люблю тебя.

Она мягко накрыла мой рот ладонью, останавливая это вышедшее из-под контроля признание.

— Это не так делается, — пробормотала она смущённо.

— А как? Ты научишь меня, Чили? Научи меня.

Время или новая ответственная роль изменили её, Чили стала более внимательной и терпеливой. Считаясь худшей парой по всем статьям, она старалась стать лучшей именно для меня. И, учитывая то, что я была влюблена в неё давно, я не знала, как назвать чувство, которое я испытывала теперь. Например, когда просыпалась в её объятьях, прекрасно помня, что мы заснули, отвернувшись друг от друга, измождённые попытками обрести гармонию.

Может, это она и есть?

Если да, то хотелось бы, чтобы она проявлялась между нами во всём. Чтобы желания одного становились желаниями другого. Особенно посреди ночи.

— Чили, — жалобно звала я её. — Чили, я хочу писать.

— Ты как маленькая, — ворчала она сонно, но всё равно поднималась.

Телесный стыд — первое из испытаний, которое нам пришлось преодолеть. И по понятным причинам мне справиться с ним было проще, чем Чили. Даже с увечьем моё тело кое-как вписывалось в принятые здесь рамки красоты. Женская нагота была нормой, а в полнолуние и вовсе обязательным «нарядом». Но Чили ни перед кем никогда не обнажалась, стыдясь своего «уродства».

— Я вижу, что мы разные анатомически, но это не повод смеяться над тобой. Функционально твоё тело превосходит наши, — заметила я тихо, стоя у неё за плечом, когда она, приспустив штаны, взяла в руку «изъян» и расслабилась.

— Т-ты… чего это ты… Не смотри! С ума, что ли, сошла?! — вскричала Чили, перебудив всех в саду, возможно, даже мёртвых. — Живо отвернись!

— Она у тебя милая, — утешила я её, подчинившись.

— Ты просто… — Она долго не могла подобрать слово. В итоге, резко выдохнув, Чили бросила: — Если уж на то пошло, то это «он».

Ладно. Он был милым. И из-за него Чили ненавидела мыться. А когда этот момент неизбежно наступал, то гасила почти все свечи в парной. Потом просила меня отвернуться, закрыть глаза, оба, плевать, что один и так незрячий, и не вздумать подглядывать. В итоге то, чем следовало наслаждаться, превращалось в пытку.

В отличие от Чили, я обожала принимать ванну и устраивала из этого настоящее торжество плоти. Нежила тело ароматным паром, брызгала на раскалённые камни благовония, набирала воду в углубление посреди комнаты, добавляла лепестки, создавая располагающую к доверию, пленительную, дурманящую атмосферу. Я хотела, чтобы моя пара получала равное удовольствие, удваивала его вместе со мной.

— Теперь уже ты ведёшь себя, как маленькая, Чили.

— Всего лишь соблюдаю приличия, принятые в этом клане.

— По-настоящему неприлично с твоей стороны стыдиться меня.

— Твоим глазам и так пришлось нелегко, Ива, я просто берегу их от кое-чего похуже молнии.

— Виола о тебе знает больше, чем я…

— Не хочу слышать о Виоле.

— …получается, она для тебя единая больше, чем я.

— Нет. Но если ты ещё хоть раз скажешь что-то подобное, то и ты моей единой не будешь.

Она не шутила.

— Прости, — сдалась я. Чтобы в следующий раз, как только мы окажемся рядом с наполненной купелью, спросить: — Разденешь меня?

Увы, мне больше ничего не оставалось, как превратить это в очередной ритуал. Только на таких условиях Чили соглашалась с нашим равенством во всём. То, что делала она, повторяла я, и наоборот.

Её руки подрагивали, но она не отказала мне. Стараясь не задерживать взгляд на груди и бёдрах, она развязала тесьму на моих плечах, спуская тунику к ногам.

— Работа в саду в последнее время так меня утомляет. Помоешь меня? — попросила я, и Чили снова ответила:

— Хорошо.

Такая готовая на всё. Видела бы её Мята.

Но когда я решила помочь ей с её одеждой, Чили перехватила мои руки.

— Сначала ты. Забирайся в воду.

— Я хочу вместе.

— Нет, Ива.

— Пожалуйста, позволь мне насладиться ванной вместе с тобой.

— Тебе, наверное, кажется, что в своё время ты уже вынесла все возможные виды оскорблений от меня. Но это другое. Я не хочу оскорблять тебя так.

— Чили, давай просто примем вместе ванну. — Я прильнула к ней. В прошлом это бы тут же переубедило её, но сейчас Чили лишь сильнее занервничала.