Цветок забвения

Глава 38

Илай не верил, что Дева может быть прекраснее, чем в момент их первой близости, украшенная лунным светом и экстазом… Но потом её живот начал полнеть, и Илай узнал о себе много нового. Например, что он чёртов извращенец, которого возбуждает беременность его жены.

Он стал лучше понимать отца, хотя никогда не собирался ставить себя на его место. Но это определённо черта Маяра: желать женщину, которая носит твоего ребёнка, сильнее, чем прежде.

Конечно, когда Илай только узнал о беременности, он меньше всего думал о том, чтобы снова затащить Иву в постель. Он был вполне счастлив, даже более счастлив, чем она сама. Перемены, происходящие в её теле и сущности, пугали её, а то, что это случилось сразу после сражения, усугубляло её состояние. Илай просто не мог думать о своих желаниях в такой момент, он понимал, что отныне несёт ответственность не только за Иву, но и за их первенца. Он собирался показать, насколько лучшим отцом, чем Маяр, он может быть.

Он поклонялся ей, заботился, оберегал усерднее, чем прежде. Сам, а не с помощью печатей. Теперь в них не было нужды как в средстве защиты, и как в собственническом клейме тоже — его семя росло в ней.

Но почему-то, снимая печать, Илай почувствовал, будто упускает что-то важное.

Они сидели в купальне, Дева прислонялась спиной к его груди, расслабленная, но задумчивая, её голова лежала на его плече, пока он смывал рисунок. Илай думал об этом рисунке, о том, что он значил, и кому было адресовано это послание…

За такими мыслями его прикосновения стали ласкающими. Призывными. Когда Дева шире развела ноги, предлагая, его пальцы тронули женские складки, скользнули внутрь, и Илай вспомнил, что они с Ивой не спали вместе с тех самых пор, как стало известно о ребёнке. «Спали» в привычном ему смысле. В смысле, привычном Деве, они не спали больше никогда.

— Ещё, Илай, — прошептала она, прижимаясь к его паху.

— Ртом? — улыбнулся он, но Ива опустила руку вниз и просунула её между их телами.

— Вот этим.

Это было одновременно тем, что он хотел услышать, и тем, что его встревожило.

— Это не повредит ребёнку?

— Нет. — Она обернулась на него. — Если только ты будешь таким же нежным, как я запомнила.

— Живот уже такой большой… Не слишком для такого срока?

Она долго разглядывала его, прежде чем признаться:

— Император говорит, что может быть двойня.

— Почему ты не сказала мне?

— Это не точно. Вдруг ты разочаруешься.

«Разочаруется»?

Дева родит ему ребёнка. Ещё какой-нибудь Старец-импотент мог мечтать о подобном?

Ах, ну да…

Двойня. Илай был настолько же счастлив в тот момент, когда узнал это, насколько несчастен в тот момент, когда пришёл срок. Роды длились сутки, этого времени оказалось более чем достаточно, чтобы свихнуться от суеты вокруг и криков Ивы.

Он никогда не слышал, что бы она так кричала. Его не пускали к ней, а если бы даже пустили, он ничем бы не смог ей помочь. Эта женщина через многое прошла, но было так невыносимо осознавать, что самую страшную боль ей причинил именно он, пусть даже косвенно. Если она погибнет от этого?..

Стоя у запертых для него дверей, Илай торговался с небесами. Он готов был согласиться на что угодно, если бы только это гарантировало жизнь матери и ребёнка. Он знал, что не смеет ничего требовать, ведь ему не полагалось и того счастья, которое он уже с ней испытал… но, чёрт возьми, он ведь никогда прежде ни о чём не просил.

А потом его впустили в комнату и сказали, что роды прошли успешно. Он посмотрел на ложе, у которого суетились служанки. Истощённая родами Ива лежала в беспамятстве, рядом с ней сидел император.

Всё не так уж и страшно, как будто бы. Не настолько, насколько он представлял. Но взгляды всех в комнате были мрачными, никто здесь не разделял его облегчения.

— Это мальчик, — сказала повитуха, поднося к нему только обмытого младенца.

Илай отвёл взгляд от своей измученной жены.

Она сказала: «мальчик»? Наследник. Сын, небо…

Он нетерпеливо протянул руки к кричащему ребёнку, но в последний момент перед ним возник император.

— Постой. Не трогай его пока, — очень мягко, словно разговаривая с бешеным псом, произнёс Его Величество. — Сначала ты должен меня выслушать.

Серьёзно? Так вот что он должен сделать сначала? Он провёл под чёртовыми дверьми сутки, пока Дитя тут всем заправляло, а теперь он должен его выслушивать?

— Я не врежу детям, — проговорил Илай глухо, — но тебе сейчас лучше отойти подальше, твою мать.

— Ладно. Надеюсь, за свои слова ты отвечаешь, — ответил отшельник, покорно отступая.

Что это должно значить, чёрт возьми?

Илай осторожно принял из женских рук младенца. Такой хрупкий и крошечный. Илай не видел новорождённых прежде и не держал их на руках, но ему показалось, что он слишком маленький.

— Он один? — спросил шёпотом Илай, будто боялся навредить младенцу голосом. Ему никто не ответил, тогда он неохотно поднял взгляд. — Я спросил: ребёнок родился один?

Повитухи молчали. И правильно, потому что он требовал ответа у императора.

— Как я и думал, это была двойня, — ответил тот ровно, но в глаза ему не смотрел. — Второй ребёнок… он не выжил. Он родился мёртвым.

Эта новость ударила по нему почти буквально. Если бы не младенец в его руках, Илай точно бы позволил себе больше, чем просто кивок. Потом он перевёл взгляд на Иву.

Если ему было так невыносимо услышать это, то каково было ей это прочувствовать? Несчастная, стойкая, сильная женщина…

Горе опустошило его, выжгло всю радость от осознания собственного отцовства. Но при этом Илай понимал, что это — не самое страшное. Император что-то недоговаривал. Либо трусил, либо считал его идиотом, который сам никогда не догадается.

— Близнецы, значит, — проговорил Илай, глядя на детское личико. — Единые, которые выросли во «внутреннем» мире, переполненном сущностью Девы.

Отшельник осторожно приблизился к нему.

— Ты же не думаешь, что это даёт ему силу Дев с первых мгновений жизни? У него большой потенциал, несомненно, но никто не может освоить техники сразу, как только родится. Такого не бывает. Это может быть совпадением. Случайной трагедией.

— Случайная трагедия? — Илай кивнул. — Да, трагедия точно более случайная, чем это рождение само по себе. — Он смотрел на ребёнка, на пушок его волос — более светлый, чем у его матери или у него в лучшее время. — Вряд ли Датэ случайно её трахнул.

Император не спорил, хотя Илай до последнего на это надеялся. Он ждал, когда тот примется его разуверять, но слышал лишь детские крики.

— И ты это знал, — понял он. — Она сказала тебе, так? Всё это время… С самого начала… Ты знал. Знал, что ребёнок не мой! — рявкнул Илай, вскидывая взгляд и тут же замолкая.

Перед ним стояла Ива. Смертельно бледная и обессиленная — она всё равно поднялась с постели и подошла к нему, протягивая руки.

— Пожалуйста, не обижай его, — пролепетала она, беспомощно плача. — Это всё я… Он ни в чём не виноват. Он только что родился, ему и так досталось. Его брат погиб, моё чрево убило его, ты не станешь убивать второго. Ты не отберёшь у меня ещё и его. Прошу, Илай.

Неужели он выглядел как убийца младенцев в ту минуту? Даже если младенец был рождён от Датэ, проклятье… Это просто не укладывалось в голове.

— Ляг, — хрипло бросил Илай, проходя к кровати. — Иди сюда. — Она подчинилась, не сводя с него взгляда, впервые по-настоящему боясь его. — Ты должна покормить его, да? В любом случае, он уже скучает по тебе.

Он бережно вложил крикуна в её руки, и Ива облегчённо вздохнула, будто все их проблемы были решены этим жестом. Ей было плевать на него, на Датэ, на их вражду, на всё на свете, и Илай это прекрасно понимал.

— Ты уже дала ему имя? — спросил он, когда в комнате стало тихо. Ива прислонила малыша к груди, и тот начал осваивать этот мир с самой прекрасной его части. Повезло ему.

— Мак.

Конечно, она любила этот цветок, с ним было многое связано в её жизни, едва ли она стала бы называть ребёнка в память о Датэ, ведь он являлся памятью о Датэ сам по себе. Он не спорил. Всё недовольство по этому поводу выскажет в скором времени сам обладатель имени, Илай был уверен.

Оставив заботу о живом сыне Иве, он позаботился о мёртвом, хотя не знал, можно ли считать мёртвым того, кто не родился. Хотя есть ли разница? У его горя не могло быть смягчающих обстоятельств. Даже понимание того, что жизнь одного из близнецов — гарантия того, что Датэ сдох. Этого ведь достаточно, да? Вместе с обезглавливанием, чтоб его.

Илай пытался убедить себя в этом весь следующий день, но признал, что уже ни в чём не может быть уверен. Ни в своём мастерстве (на Датэ не подействовала смертельная печать, очевидно), ни в своей жене (она ни черта не рассказала ему за эти девять месяцев), ни в императоре, которому служит.

Хотя этот последний навестил его поздно вечером, один.

— Просто, чтобы ты знал, — начал он с порога, — я чувствую то, что ты сейчас чувствуешь.

— Нет. Для этого нужно быть мужчиной, которого предал каждый, кто только мог.

— Предал? Не ставь её в один ряд со своим учителем, отцом и племянницей. Они поступили так из прихоти, а Ива… — Отшельник закрыл дверь и прошёл внутрь. — Он взял её силой. Потому что ты был слишком слаб. Если ты кого и можешь обвинять в этом, то только самого себя.

Да, он как раз этим и занимался последние сутки, и Дитя делало только хуже. Но на то он и судья.

— Я заговорил о предательстве не потому, что она родила от другого, — произнёс Илай. — По-твоему, я никогда не думал об этом? Я боялся. Догадывался… Но она сама сказала, что Калека её не тронул. Когда я спросил, она поклялась мне в этом, а ведь это был самый подходящий момент, чтобы признаться. А сейчас я был совершенно к этому не готов. — Он провёл ладонью по лицу, устало вздыхая. — Чёрт возьми, она знала, как я ждал этого ребёнка. Она должна была мне сказать.

— Чтобы ты повёл себя с ней так же, как сейчас? — уточнил император, скрещивая руки на груди. — Ты даже не проведал её за всё это время. Ей нужна поддержка, Илай. И она нужна была ей всегда, поэтому она ничего не сказала. Неужели ты не понимаешь, что ей намного тяжелее, чем тебе?

— Я только усугублю её состояние, — бросил он. — Ива боится меня. Ты сам видел.

— Я тебя тоже боялся, — признался отшельник. — Выглядел ты дико.

— Да. Я целый день проторчал у дверей, сходя с ума от неопределённости, и тут вдруг узнал, что у Датэ родился сын. Что он победил. Он победил, чёрт возьми. — Илай покачал головой. — Я считал ребёнка своим. Всё это время я думал, что он мой.

— Он твой, — ответил император. — Если только ты примешь его, он станет сыном, которым ты будешь гордиться. Но если отвергнешь? Видят боги, Датэ покажется тебе святым по сравнению с ним. Потому что его сущность… Даже сейчас, она ужасает, Илай.

Он мог себе представить. Если его теория верна, то Мак сможет использовать техники Дев, как только научится формировать намерение.

— Я поставлю защитные печати на всех, кто будет ухаживать за ним, — решил Илай. — И надо найти ему кормилицу.

— Кормилицу? — переспросил император. — Ты не позволишь Иве вскормить собственное дитя?