Цветок забвения

Глава 2

— Десять. Грёбаных. Лет.

Только после того, как Илай озвучил самый главный аргумент в свою пользу, он понял, что эти слова — пустой звук. Они ничего не значат для вечно юной девственницы. Для Старца? Десять лет — половина жизни, как ни странно. Никто из его братьев не доживал до тридцати, так что он мог полноправно считаться долгожителем. Сильнейшим из них, потому что уже давно вышел за пределы полученных при обучении способностей. Усовершенствовал свои техники. Изучил много новых. Избавился от импотенции…

Проблема Старцев в том, что их проклятое мастерство называлось так потому, что било рикошетом по ним самим. Печати, которые позволяли доминировать над любым противником, требовали слишком много жизненных сил или, как её называли отшельники, сущности. Его собственные техники убивали его, так что да, он готовился к этому с малолетства. Но никогда прежде смерть не казалась такой привлекательной.

Илай хотел встать на колени ещё до того, как от него это потребовали. Потому что такова была сущность этой женщины. Очевидно, отшельник чувствовал это даже острее, чем обычный человек. Поэтому, как только она вылезла из ящика как самая искусная танцовщица, он понял, что пропал. Он готов был выразить ей почтение. И не только потому, что весь её гордый вид призывал к этому, а потому что он был ей обязан слишком многим.

Но его вид совсем не подходил ситуации, не соответствовал её важности. В грязной комнате, обдолбаный и с женщиной у бёдер… Он представлял момент их официального знакомства иначе. Если учесть, что для неё эта встреча вообще должна была стать сюрпризом?

Илай собирался сделать всё идеально, он готовился к этому «десять грёбаных лет» — достаточно для Старца. Но, желая показать себя с лучшей стороны, он в итоге показал себя таким, какой он есть — убийца, мародёр и извращенец.

Хотя кто бы говорил. Если бы он не выпроводил ту женщину, она бы трахнула ещё и другой его «меч», при том что явно подобным не увлекалась. С тем же успехом она могла быть девственницей, а то, что он увидел, было самым натуральным совращением, которое заставило покраснеть даже шлюху. Даже его.

Дева быстро освоилась в незнакомой обстановке. Ему бы у неё поучиться, потому что сам он застыл в полной растерянности. А всё, что приходило в голову было похоже на:

«Твои глаза прекраснее, чем я представлял. Твой голос прекраснее, чем я представлял. Ты сама прекраснее, чем я представлял, ведь то, с чем я провёл эти десять лет — твоя тень, но я был покорён ею, как никогда и никем до этого».

Но он промолчал. Банально говорить такое Ясноликой, едва ли это прозвучит как комплимент. Это характеризовало каждую из них, насколько он слышал, хотя уже никогда не узнает этого наверняка. Никто не узнает.

Проклятье, смотря на неё, Илай не понимал, как Датэ смог убить их всех. Речь не о силе. Просто лично ему бы сердце разорвал один только вид её слёз. Крик агонии? На такое способен только бессердечный. И это не просто пафосная метафора.

Ненависть к ублюдку проснулась с новой силой. Из мерного пламени разгорелась в пожар, как и всегда до этого, стоило только Илаю взглянуть на Деву. Пусть она выглядела отлично — в своём уме, здоровой и полной сил, ярость была всепоглощающей, невероятно мучительной. Не попытайся Илай уже однажды убить его, то он отправился бы за ним сейчас.

Почему-то теперь, когда она очнулась, это уже не казалось местью. Он почувствовал реальную угрозу от Датэ. Намного сильнее, чем когда сам пришёл к нему. С ней в ящике за спиной. Даже отдалённо не представляя, какой опасности её подвергает. Он был так наивен…

Всё потому, что Илай чувствовал себя непобедимым. Он был молод, свободен и силён, как никогда. У него была Дева, а это само по себе вдохновляло его на подвиги. А потом, совершенно неожиданно эта женщина из мёртвого груза превратилась в мощнейшее оружие…

Илай не до конца понимал, как это работает, но прикосновение к ней исцеляло его, а при определённых обстоятельствах — убивало его врагов. В том смысле, что он мог заставить её использовать технику взгляда. Когда это случилось с ними в первый раз, он был слишком шокирован творящимся вокруг безумием, чтобы как-то анализировать происходящее. Будучи загнанным в угол, он просто прижимал её к себе, проклиная свою собственную слабость и её безволие, и вдруг, в один момент, все те, кто угрожал им, упали замертво. Потому что она открыла глаза. Подавляя инстинктивный порыв заглянуть в них, убедиться, Илай накрыл её влажное от слёз лицо ладонью. То ли сдерживая её силу, то ли отгораживая её от тошнотворной картины устроенной им расправы. Хотя он зря беспокоился: она не пришла в себя, как ему показалось вначале. Её сознание в той атаке не участвовало. Сработал какой-то защитный механизм, который Илай активировал, положив ей руку на грудь, там, где билось сердце. Возможно, из-за того, что они оба — отшельники, он мог манипулировать её сущностью.

С тех пор прошло много времени. Поняв, какой силой обладает, Илай не мог отказать себе в удовольствии периодически её использовать. Точнее, он упивался ей. Техники Ясноликой Девы были невероятны, эта женщина была способна убивать бойцов, превосходящих её числом и силой. Десятками за секунду. Он таким похвастаться не мог. Даже если бы приблизился к подобному уровню мастерства, то показал бы его лишь раз.

Но героическая смерть в его планы не входила. Он хотел жить, и эта безумная для Старца мечта теперь уже не казалась недосягаемой. Ведь с некоторых пор он носил с собой неиссякаемый источник питания. Поэтому проклятые техники не убивали его, раны заживали на нём за считанные дни, а что касается либидо — он в первый же месяц отыгрался за все годы воздержания.

Как тут не почувствовать себя всемогущим.