Цветок забвения

Глава 37

Город пал. Илай помнил, как они торжественно проезжали по этим улицам, люди бросали цветы под копыта их коней, толпа ликовала, там была лишь одна отчаявшаяся женщина, которая хотела спасения для своего ребёнка.

Теперь весь город страдал от кое-чего более смертельного, нежели болезнь. Калеки украсили улицы на свой манер, но Илаю некому было напомнить: «ну, я же говорил». Император остался во дворце со своими гвардейцами. Деву похитили.

Когда Датэ проткнул её мечом, Илай отчётливо почувствовал боль в собственной груди, и это никак не было связано со сломанными рёбрами. Признание в любви, а следом её смерть? Он не надеялся на первое, но второе… второго никогда не должно было случиться. Никогда. Дева не для этого очнулась. Он не для этого берёг её десять лет. Она подпустила его к себе, поделилась сокровенным, позволила нанести печати на тело, не для этого!

Чёрт его дери! Почему этот ублюдок не сдох?!

Илай знал, насколько Датэ живуч, знал, что он мог отрастить себе заново яйца, но не сердце, не так быстро и не в святилище! Хотя теперь это вселяло надежду: как его единая Ива должна быть не менее живучей и способной. А её несчастное, многострадальное сердце и не через такое проходило.

В отличие от его собственного.

Не то чтобы терять близких людей ему было впервой. Но Илай никогда не влюблялся, по определению не мог, а тут его угораздило помешаться на единственной в своём роде женщине. Она была слишком хороша для него, да… Настолько хороша, что Илай с самого начала понял, что ему придётся отдать за неё жизнь. Любовь к ней поставлялась лишь на таких условиях. Это совершенно немыслимо для Старца, но при этом так… по-мужски.

Вот именно, Илай почувствовал себя мужчиной, только когда встретил её, тогда как Датэ постоянно жаловался на то, что из-за Ивы чувствовал себя неполноценным. Тем не менее, если перед ней встанет выбор? Как и положено женщине, она выберет того, кто сильнее. А это факт: в честном бою Илаю никогда Датэ не одолеть. Опыт, знания, «родословная» — Калека был непобедимым противником. Илай упустил шанс убить его.

Но, даже понимая это, он всё равно бросился за ним в погоню, когда ублюдок схватил Деву и выбежал из святилища. Пока зрение Датэ не восстановилось, а раны до конца не затянулись, Илай поспевал за ним, но на улицах он потерял его из виду. И всё равно продолжал бежать, следуя за зовом связующей печати, пока сам не понял, как оказался в гуще сражения. Сначала ему на пути попались паникующие жители, за ними — дезертиры. Он расталкивал их, готовый убивать любого, кто мешал ему, но потом ему навстречу вышли его братья, Старцы, первая линия атаки, и он перестал себя сдерживать. В прошлом Илай бы нашёл время для ностальгии. Ему никогда не нравилось убивать товарищей, касалось ли это Эвера-отступника или тех отшельников, которых посылали уже за ним, как за отступником. Он не испытывал к ним ненависти и не считал их врагами. А теперь Илай убивал с охотой, жестоко, не защищаясь, а мстя.

Сражение Старцев никогда не длится долго. Хватает одного удара, чтобы выяснить кто сильнее, одного прикосновения, чтобы убить. С Калеками сложнее, они опытнее и знают, насколько опасно вступать со Старцем врукопашную. Они используют оружие и метят в уязвимые места, хотя в случае с ним не нужно было даже целиться: после удара Датэ весь его торс превратился в уязвимое место.

Илай задыхался, из груди вырывались хрипы, он то и дело сплёвывал кровь. Плечи гудели, из рук выскальзывал меч. Когда-то он с лёгкостью справлялся с тремя мечами, теперь еле удерживал один. Илай уже не стремился вперёд, его теснили, но он всё равно не допускал мысли, что может проиграть. Он не имел права облажаться сейчас… Но стоило ему так подумать, как внезапная боль сразила его на землю. Чужая боль, более невыносимая, чем его собственная, физическая.

Связующая печать?

Илай понял, что не чувствовал Деву всё это время. Как будто он мог отвлечься до такой степени, чтобы просто забыть о ней. Нет, чёрт возьми, не в тот момент. Сколько времени прошло? Он спешил изо всех сил, но на горизонте уже брезжил рассвет, а значит, он сражался не пять минут, как ему показалось.

Может даже, час. Или два.

Боги…

Датэ нашёл способ блокировать его техники? А если это относится не только к связующей, но и смертельной печати? Если он смог снять её?.. И теперь эта боль…

Взревев, Илай поднялся и бросился на её зов. Его сбивали с ног, он вставал и, игнорируя направленное на него оружие и просьбы о подмоге, бежал на ориентир. У него не было плана. Илай не смог защитить её, когда Дева была так близко, что он слышал её шёпот, а теперь она затерялась в лабиринтах наводнённых врагами улиц. Они наступали, их становилось всё больше, и он хотел убить каждого, но в какой-то момент понял, что не может больше ни одного.

Его лёгкие по ощущениям были разорваны в клочья. Кровь клокотала в горле, мешая дыханию. Илай умирал и точно знал это, потому что ощущения были ему отлично знакомы. Дело не только в травме. Он использовал смертельные печати слишком часто, техники совершенно опустошили его сущность.

Ситуация точь в точь как после боя с Эвером, да. Тогда Илай так же упрямо шёл, стремясь к манящей, живительной воде. А когда не смог идти, то пополз. Он готов был ползти и сейчас. Он настолько ослаб, что его бы уложил на землю даже порыв ветра, что говорить о Калеках.

Обхватив фамильный меч, Илай шёл навстречу северянам, но в тот момент, когда они поравнялись… отшельники просто прошли мимо него.

Ха?

Его словно не замечали. Они не считали его угрозой, поэтому игнорировали? А может, он уже умер?

Обернувшись, Илай увидел, как Калеки нападают на своих собратьев. Вонзают мечи в спины, ломают хребты, оттаскивают от жертв, спасают своих врагов и идут дальше, защищая город.

— Какого чёрта?.. — прошептал он, не веря.

Техника голоса?

Использовать её против вражеской армии мог лишь один человек, а значит, Ива вернула себе воспоминания и силы. Она не стала убивать Калек, а заставила их сражаться друг с другом. Достойная месть, ничего не скажешь, но как Датэ допустил это?

Илай собирался спросить у него лично, но ублюдка нигде не было видно, хотя Старец чувствовал, как приближается к связующей печати. Ему становилось тяжелее от этой инородной боли и вместе с тем легче от осознания, что он уже совсем рядом…

А потом Илай увидел то, что меньше всего ожидал увидеть на поле боя.

Голую Деву. Её волосы спускались вдоль тела, скрывая обольстительную наготу. В свете пробуждающегося солнца её кожа сияла. Её глаза горели. Её сущность спустившегося на землю божества пробуждала в нём желание встать на колени. Как минимум.

То ещё зрелище. Он не был готов к подобному в борделе, теперь — тем более.

Оглядевшись, Илай убедился, что был единственным, кто так на неё пялился. Почему даже в такой ситуации он забывает обо всём, стоит только увидеть её?

Илай порезал себе ладони, но не для того, чтобы прийти в себя, а чтобы убрать смертельные печати.

— Ива! — позвал он, идя навстречу, и хотя он не выглядел, как кто-то способный защитить самую могущественную отшельницу, она бросилась к нему. Он подхватил её, прижимая к себе, бережно, но крепко. Боги, был момент, когда он поверил, что уже никогда не сможет обнять её вот так. Просто обнять. — Ты жива.

Первые секунды ему было достаточно этого, чтобы считать, что всё в полном порядке. Он чувствовал, как отступает её страх, и это было приятнее, чем чувствовать, как исцеляются его собственные раны.

— Жива, — повторял Илай, гладя её по спине, между лопаток там, где должен был остаться след от меча. — Этот ублюдок чёртов… Где он? Ты знаешь, где Датэ? — Она молчала, тихо плача. — Где твоя одежда? Что он сделал с тобой? — Она уткнулась ему в шею, прижимаясь ещё теснее, обвивая руками и ногами. Этот полный тревоги жест заставил его паниковать. — Посмотри на меня. Ну же. Ива, что он сделал?

Илай ждал ответа, как приговора. Если бы она сказала, что Датэ снова надругался над ней, буквально в нескольких шагах от него, в полнолуние, посмеявшись над его печатями… Илай не был уверен, что переживёт это. По крайней мере, он точно никогда себе этого не простит.

Он берёг её даже от самого себя, помня, как с ней обошёлся мужчина, которому она доверяла сильнее, чем ему. Поэтому Илай делал всё, чтобы не уподобиться Датэ даже в мелочах, но если всё закончилось так? Значит, он способствовал этому.

— Ответь мне, — прошептал он, мягко отстраняя Деву. — Не бойся, скажи правду. Он… тронул тебя?

Чёрт возьми, это не так называется!

Она посмотрела на него, и Илай перестал дышать.

— Нет. Он ничего мне не сделал. Он хотел, но когда коснулся меня там… — Ива снова приникла к нему, пряча лицо. — Он мёртв. Его больше нет.

Так просто и не передать, какое облегчение он испытал, услышав эти слова. Наверное, это было неправильно: чувствовать себя таким счастливым, когда любимая женщина рыдала на его плече.

— Он мёртв, я убила его, — повторяла Дева, забыв, кажется, что ублюдок сам едва её не зарезал. Она была так напугана. Потеря единой — сугубо личная штука, которую ему никогда не понять. У Дев это больше, чем просто сожаление и горе, даже если дело касается мужчины, который меньше всего достоин её слёз. — Я твой «меч», Илай. Ты победил.

— Это ты победила. — Он гладил её по волосам, пытаясь успокоить. — Мне так жаль, что тебе пришло делать это самой.

— Я убила его.

Будь он проклят, но ему нравилось слышать это. Однако сколько бы раз Ива это ни повторила, Илай не мог поверить в смерть Датэ. Он не поверил бы, даже если бы собственными руками его прикончил. После того, что случилось в святилище? Датэ был окружён печатями, которые подавляли сущность любого отшельника, но они не помешали ему восстановиться за считанные минуты и атаковать, когда он меньше всего этого ждал.

Ублюдок, скорее всего, зализывал где-нибудь раны, даже если выглядел дохлым, да… Он вобрал лучшее от родителей, а того, чего ему не хватало, взял у других отшельников. Пламя Погребальных Костров владел техниками Старцев безупречно, но, что важнее, сущностьДитя в нём должна была подсказать, что на Иве стоит смертельная печать, он не мог её не заметить. Тогда зачем ему понадобилось совать туда руки? И почему связующая печать не действовала так долго? Если Датэ смог подавить действие одной его техники, то точно разобрался и с другой.

Илай нервничал, думая об этом, но не смел расспрашивать Иву в такой момент. Он лишь мягко поинтересовался:

— Где твоё платье? Не подумай чего, ты выглядишь как всегда прекрасно, но тебе в нём будет сейчас уютнее, правда? Давай я найду его.

— Оно испорчено.

— Да, точно. Плевать. Платье — меньшее, в чём Датэ провинился перед тобой, но всё же я должен убедиться, что он получил за это по заслугам.

— Я убила его, — повторила глухо Ива, отнюдь не гордясь этим, хотя должна бы.

— Ты спасла нас всех, — поправил Илай. — Ты такая отважная и сильная. Твои сёстры гордились бы тобой. — Он шёл по улице, настороженно оглядываясь. — Где ты оставила его? Где он, Ива?

— Я не хочу возвращаться туда.

Илай выругался про себя. Этот ублюдок точно не сдох просто так. Что он сделал перед этим?