Цветок забвения

* * *

На следующий день под вечер за воротами поднялся хоровой вопль. Илая удивил этот внезапный приступ коллективного безумия, всё-таки, когда он утром вышел на улицы, город показался ему непривычно тихим. Узнав о том, что генерал слёг, народ затаил дыхание в ожидании. Суеверные, они боялись говорить об этом громко и много, дабы не сглазить, но вести о сердечном приступе Маяра дошли до императорского дворца едва ли не быстрее, чем письмо от лекаря.

Шум за воротами же означал, что император милостиво на него ответил. Он прислал к Маяру своего лучшего целителя. Божественное Дитя собственной персоной пришло навестить генерала и справиться о его здоровье, и это был беспрецедентный случай: Дитя редко путешествовало даже в пределах своего города. Не потому что не любило гулять, так как в своё время до тошноты набродилось в бескрайних западных лесах. Его держали в золотой клетке, чтобы всякие отбросы на него не пялились и не задумали чего недоброго.

Поняв, что Дитя решило заглянуть в гости к самому недостойному человеку, горожане подняли страшный шум, умоляя его не переступать нечестивый порог. В этом доме все отшельники становились отступниками.

Илай был впервые с ними согласен. В том смысле, что он сам был не рад такому гостю, поэтому попросту не вышел его встречать, оставляя это на Наследника и его жену. У него было по крайней мере три причины для этой враждебности. Для начала приговор, который был вынесен отцу, но убил его мать, а ему самому сократил жизнь как минимум наполовину. Потом стереотипы, навязанные мастером. И, собственно, то, что привело его сюда. Лечение. Дитя пришло вставлять ему палки в колёса. А поболтав с Маяром, ещё решит осудить его за покушение на убийство…

Поэтому Илай не удивился, когда Дитя в сопровождении охраны появилось перед ним. Как раз закончив обход дома и мысленно с ним попрощавшись, Илай следил за тем, как ребёнок, с которым он был некогда одного роста, идёт к нему важной, но всё равно детской походкой. Илай не поспешил навстречу и кланяться не стал.

— Ты ничуть не изменился, — сказало на это Дитя.

— Забавно, ты тоже.

— Глупо требовать от тебя уважения, ведь ты едва не зарезал собственного отца. Ему, кстати, уже лучше, он поправится.

— Вот спасибо. Слухи о твоём милосердии и справедливости не врали. Ты, как видно, вылечил в этом городе всех болящих и заглянул к нам просто по пути. Ведь только при таком раскладе это будет милосердно и справедливо.

— Вообще-то, я приехал не к Маяру. — Прежде чем Илай спросил, что ему тогда тут понадобилось, Дитя предвосхитило его вопрос. — Я здесь из-за тебя.

— Если решил арестовать меня, валяй, не тяни.

— Арестовать? Нет, хотя ты и ходишь по очень тонкой грани. Маяр в бешенстве, у него едва не случился новый приступ, когда он рассказывал мне о случившемся. Так что твоя поездка будет как нельзя кстати. Вам нужно отдохнуть друг от друга.

— Поездка? Я никуда не собираюсь.

— Обсудим это наедине, — предложило Дитя. — Твой кабинет подойдёт.

Илай не собирался его провожать, но, как оказалось, этого и не требовалось. Дитя отлично ориентировалось в доме, как если бы не раз здесь гостило или просто прочитало его мысли.

— Я, правда, рад, что ты сдержался вчера, — проговорил ребёнок, оставив своих слуг за дверью. — Иначе мне пришлось бы послать новое письмо вашему главе.

— Какое ещё…

— С просьбой найти управу на тебя, а не только на твоего мастера.

— Мой мастер…

— Стал отступником. Думаю даже, худшим за всю историю вашего клана.

Паршивец не давал ему и слова вставить!

— Мой мастер не мог прожить так долго! — отрезал Илай. — Если верить твоим словам, ему сейчас больше тридцати. Никто из Старцев не доживал до такого возраста.

— Вот именно.

— Так вы его за это решили казнить?

Дитя ответило не сразу. Обойдя его кабинет, оно залезло на стол, чтобы изучить повнимательнее то, до чего не дотягивались его короткие руки. Кисти, чернильницы, свитки…

— Уйдя во Внешний мир, Эвер скитался в поисках лучшего хозяина. В отличие от тебя он потратил на это не один год. Такой ответственный. Я узнал об этом из его переписки с вашим бывшим главой, которую мне направил нынешний глава. Переписка прервалась прежде, чем стало известно, кому служит Эвер. Но не так давно мне доложили о походе отшельников на Восток, что само по себе удивительно. Мы не выходим во Внешний мир группами. Это ещё больше настораживает, когда касается Калек.

— Восток и Калеки не касаются тебя. И при чём тут мой мастер?

— Твой мастер к ним присоединился, — ответило Дитя, и Илай покачал головой. — Он служит их предводителю. Скажу больше, он обучает его техникам Старцев.

А вот это уже слишком.

— Присоединился к Калекам? — переспросил Илай. — Он их презирал, как и все мы. А Эвер был лучшим из нас, поэтому точно знал, что выбирать господина можно из обычных людей. Вряд ли он разочаровался в них настолько, что в итоге преклонился перед Калекой. Нет, он бы просто вернулся обратно в пески. А что касается обучения высшему мастерству вне Внутреннего мира? Да ещё другого отшельника?..

— Да, представляю, как это звучит. Не будь я Дитя, ты бы мне не поверил.

— Я тебе и так не верю.

— Как бы там ни было, глава уже направил тебе приказ, я уверен. Но придёт он только через несколько дней. К этому моменту может быть уже слишком поздно.

— Поздно для чего? Убить своего мастера? Если он и правду дожил до тридцати, то убивать его теперь вдвойне подло.

— Он отступник, Илай. Он предал ваш клан, предпочтя служить вашим извечным соперникам. Он учит вашим техникам чужака. Зачем? Что выйдет, если человек освоит высшее мастерство двух кланов? Не почувствует ли он себя богом? Не задумает ли он подчинить своей воле другие Внутренние миры? Или даже Внешний мир? — Дитя говорило проникновенно, чертовски убедительно, но Илай принял это за действие его техники. Он просто знал, на какие рычаги нужно давить в разговоре с ним.

— Мне нужны доказательства или приказ от главы.

— Я — твоё доказательство. Разве то, что я сам сюда приехал, ни о чём тебе не говорит?

— Говорит, ещё бы. Из-за тебя погибла моя мать, а отец никак не сдохнет. А теперь ты требуешь прикончить человека, который стал мне семьёй взамен той, которой ты меня лишил? Прости, может, для кого-то ты и авторитет, но не для меня.

Маленький отшельник и так это знал, поэтому не стал корчить из себя оскорблённую невинность.

— Этой ночью мне приснилась тревога, — сказал ребёнок, беря в руки нож для конвертов. — Знаешь, мы ведь не видим сны так, как обычные люди. Мы просто становимся более восприимчивы к этому миру. Я знаю, что встревожен не только я. Все Дети. Что-то грядёт, и твой мастер участвует в этом. По закону его должен остановить именно ты.

Надрезав кончик пальца, Дитя накапало крови в чернильницу. Эта жертвенность и была лучшим доказательством правдивости его слов. Проливать кровь — свою или чужую Детям было запрещено.

— Что ты делаешь? Думаешь, если напишешь приказ собственной кровью, то я ему подчинюсь?

— Нет. Эти чернила нужны не мне, а тебе. Это усилит твою печать. Прости, но твоих собственных сил не хватит, чтобы убить Старца, которым стал Эвер. Твоя сущность истощена, ты умираешь, а он на самом пике своего мастерства. — Соскочив со стола, ребёнок протянул ему чернильницу. — Это поможет тебе не только победить, но и найти его. Ты узнаешь, когда Старец появится поблизости.

А. Знаменитая способность Детей чувствовать чужие сущности.

— Но, думаю, тебя это всё же не спасёт, — добавил гость на выходе. — Так что разберись со своими делами здесь прежде, чем отправляться в путь.

Дверь за ним закрылась, а Илай так и остался стоять посреди комнаты. Разобраться со своими делами? Для начала ему нужно было разобраться с тем, что он только что услышал. Такого бардака в его голове давно уже никто не устраивал.

Но его сосредоточенные размышления прервала Ями, которая подслушала и этот разговор. Снова запрыгнув на него, она просила его не умирать и не снимать печать.

К чёрту. Собственная смерть его вообще не беспокоила на фоне того, во что ввязался Эвер. Хотя Илай отказывался верить в это, даже когда получил официальный приказ. Но «дела» в порядок он всё же привёл, убрав из дома все следы своего присутствия. Что же касается клейма Ями, он собирался его стереть, но девчонка сбежала в день его отъезда.

Тянуть время дальше было нельзя. Илай выбрал самый короткий путь через море. Он был окружён пустыней из воды несколько недель. Романтику путешествия нарушали лишь мрачные мысли и блюющие пассажиры. После качки к твёрдой земле пришлось заново привыкать, так что люди в порту узнали, как выглядит пьяный Старец.

Восток показался Илаю изобильным и приветливым. Всё вокруг пестрело, наливалось, сочилось и благоухало. Женщины здесь не прятались и смеялись чаще, чем плакали. Илай никогда не интересовался прошлым Руи, но, очевидно, её забрали отсюда. Не с гор, конечно. Когда Илай только начал к ним подбираться, он понял, что это место недосягаемо для простых смертных вовсе не из-за святости. Кое-что более материальное мешало любопытным потревожить покой Ясноликих Дев.

Сами горы, да. Даже пустыня не так велика, а море не так глубоко, как они вширь и в высоту. Где-то пологие, покрытые лесом, как зелёным мехом. Где-то скалистые, ощерившиеся.

Столько камня не могло не вызвать у него восторга. Их нельзя было не то что сокрушить, даже покорить. Чтобы забраться на вершину, нужно быть либо очень лёгким, либо чертовски выносливым.

И ведь это лишь первый из рубежей защиты. Животные, которые обитали на границе поднебесья, славились своей силой и жестокостью, что, однако, не отпугивало охотников. Говорят, они их так избаловали, что мифи теперь не признавали ничего кроме человечьего мяса. Интересно, сочтут ли они съедобным Старца. Не в том смысле, что Илай собирался туда соваться, а в том, что там уже был его учитель.

Он понял это, когда подобрался к подножью. Печать обостряла его восприятие, но чувствовать Илай мог лишь родственную сущность, его «внутренний компас» не реагировал на Дев. И Калек, которые там тоже были, судя по следам.

Это не беспокоило его. Только заинтересовало, потому что он никогда не слышал о межклановых разборках. Но вмешиваться в них? Пытаться предотвратить? Даже чувствительные Дети не стали бы в это лезть, хотя у них было куда больше шансов остановить Калек. Они могли прибегнуть к помощи армий своих королей. Но пока это не касалось Внешнего мира, они не имели права приплетать к конфликту обычных людей.

Направив лошадь к поросшему лесом горному склону, Илай в итоге наткнулся на святилище, в котором, однако, никого не оказалось. Жрицы могли сбежать, заметив мужчин. Хотя, зайдя внутрь, он понял, что там давно никто не жил. Но подношения всё ещё приносили. Зеркальца, гребни, расшитые ткани и прочую женскую ерунду. Он бы сказал, что им сейчас больше пригодились бы стрелы и кинжалы, но нет, когда дело касается Калек, любое оружие приравнивалось к булавке.

Наверное, это в равной мере относилось и к казни, которую ему поручили. Убить тридцатилетнего Старца? Ха.