Схватка

14

Рабочий день закончился. Жигарев и Гладков, старые закадычные друзья, направились домой вместе, Рудик Золотарев последнее время стал избегать их чересчур шумную компанию. За проходной они прикинули свои возможности: на четыре кружки пива хватало, и они решили отправиться в излюбленную «стекляшку». Как хозяева улицы, вразвалку, задевая прохожих, шагали они своим знакомым маршрутом.

Впереди остановился микроавтобус, из него выходили люди. Их бы растолкать да обозвать, чтобы не мешались на дороге, но те все сами молодые и здоровые.

— Жигарев и Гладков, — буднично сказал один из них, и те вздрогнули от неожиданности. — Уголовный розыск, вы арестованы, прошу в машину.

Бежать или сопротивляться было поздно, да и бесполезно. Сильные руки умерили строптивость ребят, и те сели на предложенные места.

Машина моментально сорвалась с места и, набирая скорость, помчалась по направлению к центру.

— Вам запрещается переговариваться или подавать друг другу какие-либо знаки, — сказал Козлов, предъявляя свое удостоверение.

Вскоре микроавтобус въехал в ворота Управления внутренних дел.

Задержанных развели по камерам-одиночкам. Часа через два на допрос к Нарышкину был доставлен Жигарев. Глаза его были красными. «Ну, с этим долго возиться не придется» — отметил про себя Нарышкин, разбирая бумаги.

— За что вы меня?

— Гражданин Жигарев, вы обвиняетесь в групповом ограблении гражданина Подлунского, совершенном восьмого октября в двадцать два часа. Вы узнаете этого человека?

Следователь протянул Жигареву несколько фотографий Подлунского, взятых из альбома убитого.

— Нет! — резко ответил Жигарев.

— Советую не торопиться с ответами. Ложные показания только усугубят вину. А теперь взгляните на эти снимки. Они сделаны экспертом-криминалистом через пять дней после ограбления.

Нарышкин положил перед задержанным несколько фотографий трупа Подлунского.

Жигарев взглянул на них, сразу побледнел и, как бы ожидая удара, немного втянул голову в плечи.

— Вы что?.. Зачем вы все это мне показываете?! — испуганно спросил он.

— Чтобы вы поняли, как далеко зашли ваши сообщники. Упорствовать и покрывать их — значит быть заодно. Итак, второй вопрос. Назовите имя человека, который предложил вам ограбить Подлунского.

— Я ничего не знаю.

— Тем хуже для вас. Начнем по порядку. Где вы были восьмого октября вечером?

— Не помню.

— Учтите, это третий вопрос, на который вы не решаетесь дать ответ. Ваша вина бесспорна. У нас имеются свидетельские показания граждан, под окнами которых вы ограбили Подлунского.

Нарышкин снял трубку и попросил сотрудников зайти к нему. Вошли четверо в штатском и встали вдоль стены. Следователь предложил Жигареву занять любое место среди присутствующих, затем пригласил понятых и Жукову. Разъяснив ее обязанности и предупредив об ответственности, он предложил ей указать человека, который участвовал в ограблении.

Жигарев замер.

Жукова молча оглядела всех и остановила свой взгляд на нем. Он побледнел.

— Да вот он, и фуражка его. Это тот, кто отнимал вещи.

— Спасибо, Мария Ильинична, распишитесь, пожалуйста, в протоколе. Товарищи, и вы тоже, — обратился он к понятым.

Когда процедура опознания была закончена, сотрудники, свидетельница и понятые ушли, Нарышкин продолжал допрос:

— Теперь вы признаете себя виновным?

Жигарев молча отвернулся. Он все еще стоял в той неестественной, вытянутой позе, в которой застал его взгляд свидетельницы.

— Есть и другие улики, — продолжал следователь, — вы не учли, что покойник был художником и сразу после ограбления очень точно запечатлел ваши лица в своем альбоме. Об этом свидетельствует и дата под его рисунками. Как видите, для того чтобы передать дело в суд, есть все основания. Но мой долг предложить вам возможность облегчить свою участь, я хочу услышать от вас фамилию, имя и отчество человека, который толкнул вас на преступление. Имейте в виду, что это признание больше пригодится вам, чем нам.

Жигарев пожал плечами и сказал:

— Мне как-то все равно.

— Ну, если вы такой отчаянный, будем заканчивать. И поверьте на слово, если завтра вы решитесь рассказать правду, будет уже поздно. Прочтите и распишитесь.

Жигарев молча уставился на придвинутый Нарышкиным лист бумаги, где были записаны его слова. И оттого, что теперь они как бы принадлежали не ему и могли сыграть в его судьбе роковую роль, Жигареву стало страшно. Он даже инстинктивно потянулся к этому листу, словно желая его схватить, уничтожить, но, сообразив, где находится, обмяк всем телом и глубже осел на стуле.

— Наивно считать, что кто-то из ваших соучастников останется на свободе и будет аккуратно возить вам передачи. Завтра же доставим сюда остальных. Вы боитесь их мести?

— Никого я не боюсь. Ладно, пишите, — Жигарев помедлил и, не поднимая головы, стал рассказывать: — Восьмого октября, вечером, это было воскресенье, мне позвонил по телефону Рудик Золотарев и пригласил нас с Гладковым в шашлычную за свой счет. Ну, мы — всегда пожалуйста. Выпили прилично, потом он и говорит: «Один хмырь женился на моей знакомой, обобрал до нитки и отвалил. Теперь подкатывается к сестре. Сегодня вечером он должен привезти ей картину». И Рудик стал просить нас набить ему морду и отобрать футляр. За это он пообещал нам по пять красненьких. Посоветовал еще снять с него пиджак, так как этот хлюст всегда при деньгах, в милицию не заявит, потому что картина, говорит, ворованная.

— Что было дальше?

— Приехали мы втроем в Козловский, зашли в какой-то подъезд и стали ждать. Замерзли, хотели уж уходить, как вдруг Рудик увидел его и показал нам. Мы догнали этого жулика, ну а остальное вы знаете. Вот и все.

Нарышкин вызвал конвой и отправил арестованного в камеру.

Допрос Гладкова ничего нового не дал, но подтвердил показания Жигарева. Пока все шло по плану.