Схватка

* * *

Наступил второй день операции.

Этим утром в квартире Гришиных первым, как обычно, встал Рудик. Покончив с завтраком, он осторожно тронул Веронику за плечо:

— Никочка, проснись, открой глазки.

— Ну что тебе?

— Дай рублей десять.

— У тебя своих денег больше чем нужно.

— Понимаешь, так получилось... Одним словом, я их проиграл.

— Как! — Вероника моментально вскочила. — Три тысячи!

— Не пыли, легко достались, легко и расстались. Мне нужно расплатиться с друзьями, я брал в долг.

— Ничего, перебьются, меньше пить будут.

Он смотрел, как она нежится под мохеровым одеялом, и злился. В этом доме у всех, кроме него, есть деньги, и каждый, кроме него, имеет свой сейф и свою сберкнижку.

— Никочка, пойми, я же слово дал, что верну долг сегодня.

— Вернешь в получку, дай поспать!

— Черт возьми, у всех жены как жены, а я даже завтрак сам себе должен готовить!

— Слушай, Рудик, ты мне надоел, как осенняя муха. Жужжишь, жужжишь, все равно ведь бесполезно.

— Ну вот, уже двадцать пять девятого, теперь придется ехать на моторе.

Она взглянула на часы и сказала:

— Сам виноват.

— Ладно, выгонят с работы, отосплюсь за твой счет... Ну, дай хоть на такси, опаздываю, — энергично попросил Рудик.

Вероника сунула ему пять рублей и уткнулась в подушку.

На улице было зябко, пасмурно, но в кармане хрустела пятерка — на бутылку хватит.

Завернув за угол, он встретился с двумя рослыми мужчинами.

— Золотарев Рудольф Кириллович? — спросил один из них.

— Никакой я не Рудольф Кириллович. Вы кто? Что вам нужно?

— Жаль, вы на него очень похожи. Придется доставить вас в отделение для выяснения личности. Уголовный розыск. Прошу в машину.

И тут же рядом с ним остановилась «Волга», дверца открылась.

— Это произвол, вы пожалеете! — закричал Золотарев, садясь в машину. Потом, поняв, что сопротивление бесполезно, деланно-вежливо спросил: — Может быть, вы все же объясните, что происходит?

— С арестованными разговаривать запрещено.

Эти слова сразили его, слезы жалости к самому себе навернулись на глаза.

Минут через двадцать после ареста Золотарев был помещен в камеру предварительного заключения. Голые дощатые нары, маленькое окошко за решеткой и резкий запах карболки. Он сел на нары и тупо уставился в стену. Вдруг ему стало мерещиться, что из темного угла злорадно усмехается тесть: ну, допрыгался?

— А, поди ты... — он длинно, зло выругался и откинулся на спину.