Схватка

11

Зима уже где-то совсем рядом. Все грязно, мокро. То дождь со снегом, то снег с дождем.

Борис вошел в свой кабинет. По полу гуляет сырой сквозняк, холодно, как на улице.

Ох уж эта тетя Тоня! Подметет с вечера и оставляет все помещения проветриваться до утра...

Он захлопнул форточку, потрогал радиатор отопления — горячий, сделал несколько приседаний — стало теплее. Зажег настольную лампу.

Он раскрыл первый альбом Подлунского с эскизами, набросками. На нем и под рисунками стояли даты десяти и девятилетней давности, по которым можно было судить, что автор только еще учился, с энтузиазмом брался за большие проблемы, за сложные композиции и, видимо, обладал хорошей фантазией и незаурядными способностями. Просмотрев еще несколько альбомов, Борис почувствовал — в Подлунском что-то ломалось. Работал он так же много, вроде плодотворно, но, видимо, не находил возможности по-новому, самобытно высказать то, что его волновало. Он делал много зарисовок, зачеркивал или просто не заканчивал их, снова искал и, не найдя, переходил к новым замыслам. И чем дальше смотрел Морозов на его труды, тем сильнее было ощущение, что перед ним живые свидетели становления и краха художника как личности. Здесь было все: и перепады настроений, и смены позиций, обольщения и разочарования. И где-то в шелухе случайного, в отходе от своей темы, в поисках модных, шаблонных линий крылась истинная причина отхода Подлунского от высокого искусства, таилась трагедия слабого, не сумевшего выпестовать свой талант человека.

В последнем альбоме внимание Морозова привлекли эскизы голов, сделанных карандашом в профиль и в фас. Видимо, автор искал сходства с оригиналом и, найдя его, нарисовал четко и ясно. Холодные, надменные глаза смотрели на Бориса.

«А что, если это и есть грабители? — подумал он. — Ведь те, по описанию Жуковой, тоже были один в шляпе, другой — в кепке».

Что-то знакомое было в этих лицах. Борис напряг память и вдруг чуть не вскрикнул от неожиданности: да ведь это же те самые хулиганы, которые навязывались в провожатые к Ирине! Но, по описанию свидетельницы Жуковой, один из грабителей был высокий, другой — пониже, а те, с которыми схватился Борис, были одного роста. И все-таки они очень похожи! Невероятно! А что, если Жуковой показалось, что один из грабителей поменьше? Ведь тот, кто нагнулся и вырывал портфель, был ближе к окну. Она смотрела сверху, и таким он ей запомнился. Так или иначе, нужно срочно заняться ими. Ему не терпелось показать Жуковой зарисовки. Если его предположение правильно, то дело можно считать почти завершенным; будут известны грабители, из-за которых все началось. Ну а найти, задержать и изобличить их — большого труда не составит.

Жукова была дома, и Морозов попросил ее прийти к нему.

«А вдруг она уже позабыла лица грабителей?» — с волнением думал Морозов, дожидаясь ее прихода.

По опыту он знал, что нередко сомнение, ложная жалость или просто боязнь мести удерживают некоторых свидетелей от объективных и правдивых показаний. Но, кажется, Мария Ильинична была не такой.

Жукова пришла довольно быстро. Морозов пригласил понятых и, соблюдая все формальности, вручил ей последний альбом Подлунского.

— Мария Ильинична, посмотрите, пожалуйста. Не найдете ли вы здесь знакомые лица?

Свидетельница внимательно перелистала все листы и задержалась на последней странице.

— Да, пожалуй, это они, — задумчиво произнесла Жукова. — Вот этот, в кепке, сильно похож на того, что пониже ростом, — и нос мясистый, и рот губастый.

— Спасибо, Мария Ильинична. Возможно, через несколько дней мы пригласим вас для их опознания.