Завораш

Этот звук был едва ли не единственным, который они слышали с того момента, когда свернули в узкий проход между зданиями. После шума городского рынка здешняя тишина была оглушающей. Даже сами дома напоминали лишённые всякой индивидуальности надгробия.

Подумав об этом, Дагал решил не развивать кладбищенскую аналогию. Именно в таких местах и происходят наиболее страшные вещи, и это в непосредственной близости от дворца!

Узкие улочки извивались словно русло давно пересохшей реки. Солнечного света здесь было ровно столько, чтобы видеть, куда ставишь ногу. Почти весь день эти узкие улочки были погружены в полумрак, где царила желанная прохлада. Наверняка так и было задумано при проектировании города, хотя последнее имело и свои минусы: например, то, как быстро распространялись болезни. И Дагал в очередной раз подумал о белом тлене.

— Это здесь, неподалёку, — сказал тот самый солдат, что возглавлял их импровизированное шествие. Он поднёс табличку к глазам, сверяясь с символом на ней. — Номера домов здесь не в ходу, да и с чего бы им взяться? Большинство местных не умеют ни читать, ни писать, некоторые с трудом могут поставить крест в качестве подписи. Поэтому жильцы обозначают свои дома какими-нибудь символами.

Главное, подсказал голос Дагала, чтобы эти знаки были простыми и хорошо запоминались. Так, мастерская кузнеца будет обозначена буквой «Т», которая похожа на молот — основное орудие кузнечной профессии. Над лавкой брадобрея можно отыскать литеру «Х», которая похожа на раскрытые ножницы, и так далее. Однако символ, увиденный на табличке, был незнаком Дагалу. Больше всего он был похож на заглавную букву «Ш».

— Гребёнка, — сказал солдат, пожимая плечами, — Лавка галантерейщика. И поблизости как раз есть одна.