Завораш

ЧТО БЫЛО ОДНАЖДЫ

Зубы крылатого сомкнулись на его шее.

Телобан ощущал, как его собственная кровь хлынула узнику в рот. В то же время ему в вены из трубки вливалось… нечто.

Ангел глотал с жадностью, словно вампир, изголодавшийся за все то время, что провёл в темнице. На самом деле это было не совсем так. То, что в этот момент покидало тело оракула, было чем-то бóльшим, чем просто его кровью. По сути, это и был сам оракул. Словно весь его опыт, знания, умения, память, характер, эмоции собрали в одном месте, перемешали, а затем выделили в некую субстанцию. Так поэт берет разрозненные слова и превращает их в цельное произведение.

Прямо сейчас оракул чувствовал, как его собственный разум ускользает. Наверняка нечто подобное испытывал и пленник, с той разницей, что его вены наполнились новой жизнью, а то, что некогда было Телобаном — медленно погибало, утекая прочь словно вода из дырявого сосуда.

Постепенно черты Телобанова лица обмякли. Уголки рта опустились, из глаз исчезло всякое выражение и их прикрыли сонные веки. О том, что убийца не умер, свидетельствовало лишь хриплое дыхание. Одной рукой оракул сжимал трубку, через которую в тело его пленника по-прежнему вливалась его кровь, другой он придерживал его за шею.

Ещё несколько мгновений он удерживал Телобана в своих объятиях, а затем внезапно силы покинули его, и он рухнул. Сначала на одно колено, затем — на четвереньки. Телобан упал рядом. Трубка вырвалась из его шеи, выстрелив струйкой черной крови.

Судорога сотрясла тело оракула. Оно изогнулось, наружу из бледной грязной кожи выперли острые кости.

И все же он обязан был найти в себе силы подняться. Когда войдут те двое, он должен стоять на ногах. В темноте они, возможно, не заметят кровь, что же до густого запаха бойни, стоявшего вокруг, здесь он был не редкостью.

Телобан понял, что он лежит на полу, и что его руки…

Нет, не Телобан.

А его руки…

СВОБОДНЫ.

Рядом кто-то закашлялся. Груда костистой, перепончатой плоти зашевелилась, стала подниматься. Оракул увидел крылья — существо было гораздо выше ростом, шире в плечах. До этого он никогда не задумывался, насколько все окружающие ниже его ростом. В новом теле эти различия были сведены к минимуму. Хотя тело Телобана было моложе и лучше физически подготовлено, оно не могло соперничать по силе и ловкости с телом одного из представителей крылатого народа.

Звякнули кандалы. Крылатый зашевелился. Теперь это было просто тело. Какая-то часть разума все ещё отдавала ему приказы: дышать, моргать, встать, выпрямится.

Прислушавшись к собственным ощущениям, оракул постарался определить, что не в порядке. Переход из одного тела в другое не был безболезненным процессом, учитывая то, что где-то там, в глубине по-прежнему оставалась личность прежнего владельца.

Телобан сжал и разжал руку. Получилось неплохо, хотя пальцы на его взгляд были слишком толстыми и мясистыми. Неуклюжие пальцы.

Телобан?

Это было имя тела, которое он занял. Его самого же, кажется, звали Ош. Ош? Неважно. Прежние имена значили не больше, чем прежние тела.

Телобан-Ош расправил плечи, повернул голову из стороны в сторону, разминая шею.

Где-то глубоко в темноте, на задворках сознания стенал и выл разум настоящего Телобана. Выкрикивал проклятия, рыдал, сыпал обещаниями. Скоро личность прежнего владельца погибнет. Впрочем, пока Ош не спешил изгонять разум Телобана слишком далеко, позволив остаться и понаблюдать.

Ош спрятался в тени за механизмами. Он, как мог, привёл пол в крипте в порядок, вернул на место вырванную из механизма трубку и стёр с кожи крылатого остатки крови.

Он уже почти освоился с новым телом, однако некоторые вещи всё ещё оставались непривычными — начиная от роста, заканчивая вкусом во рту. Вдобавок тело казалось ему неуклюжим и слишком тяжёлым, словно одетая не по размеру одежда.

Тело крылатого не погибло, хотя и медленно угасало. Он всё так же стоял на своём помосте, а позади него бурлил и переливался всеми возможными цветами веер из трубок. На первый взгляд все было, как всегда.

Глядя на мир своими новыми глазами, Ош наблюдал, как двое человек входят в крипту.

Одного Ош хорошо знал — а значит, теперь знал и Телобан: перед ним был клирик. Другого оба видели впервые. Однако Телобан, более искушённый во всём, что касается атрибутов в одежде и форме, мгновенно распознал куратора. Эти северные колдуны славились тем, что умели вытягивать из крови мертвецов фрагменты воспоминаний.

Клирик, который шагал впереди и что-то говорил идущему позади куратору, подошёл первым. Если бы Ош хотел — он мог бы одним прыжком преодолеть разделяющее их расстояние и убить обоих. Однако рисковать не стоило. Во-первых, тело ему ещё не полностью подчинялось. Ош отмечал какие-то мелкие судороги, то и дело пробегавшие по пальцам, а также — не менее трех раз, временное помутнение в глазах. К счастью, крылатый выглядел как обычно. По крайней мере, ни у кого из двоих не должно было возникнуть подозрений.

Ещё недавно это тело принадлежало ему.

Эти руки, крылья за спиной… Тонкая кожа, натянутая на каркас из почти невесомых, полых как у птицы, костей. Теперь все это было не более чем куклой на цепи. Лишённое личности тело не погибнет сразу, и возможно, пройдёт ещё некоторое время, прежде чем кто-то заподозрит подлог. Подумать только… Он ждал этого тридцать лет, и за все эти годы никого не оказалось достаточно близко, чтобы осуществить переход.

Скорчившись в тени за механизмами, где мрак лишь слегка рассеивал свет от тускло мерцающего содержимого трубок, по-прежнему идущих к бездушному телу, Ош едва сдержался, чтобы не рассмеяться.

А затем события приняли совсем другой оборот. Внезапно идущий сзади куратор размахнулся и ударил клирика по голове. Клирик свалился без единого звука, как будто нападавший ударил не живого человека, а пустой манекен.

Перешагнув распростёртое тело, куратор откинул капюшон и приблизился к крылатому. При этом губы куратора шевелились, словно он что-то говорил узнику.

Ош пожалел, что у этого тела не настолько острый слух, как хотелось бы — он не расслышал ни слова, к тому же мешало бурление жидкостей в трубках. Он мог лишь догадываться о смысле сказанного. А через мгновение этот смысл стал очевиден. Воздев руку с зажатым в ней инструментом, которым до этого он нанёс удар клирику, куратор обрушил его на голову крылатого.