Завораш

Кем являлся несчастный, было неважно. Судьба жертв незавидна и малоинтересна. Как бы они ни страдали, всегда окажутся на второстепенных ролях. Даже эти солдаты — своеобразные жертвы. Многие из них были свидетелями и более страшных событий, но никто не видел ничего хуже. Теперь и они стали жертвами наравне с теми, кого неизвестный убийца успел погубить. Словно невидимая злонамеренная рука преодолела расстояние и время, чтобы дотянуться до бешено стучащих сердец человечков в красных мундирах. И эта рука оставила на каждом из них шрам. Каждое было ранено. Думая об этом, Дагал решил, что в некоторые из них уже попала инфекция, которая будет распространяться дальше, пока не захватит целиком разум, а затем и душу. И лишь в безумии каждый из них сможет найти успокоение. Станет ли он новым убийцей? Отчаянным, бесчувственным чудовищем, лишний раз доказывающим, как заразно желание убивать.

Это вновь был Голос, и Ош с удивлением понял, что похоже, на этот раз ему придётся уживаться в одном теле с кем-то ещё. С кем-то, кто появился здесь до него.

Жилище занято, поищите себе другое пристанище.

В таких случаях можно либо выдворить хозяина вон, либо договориться.

Интересно, интересно.

Неизвестно, каковы эти солдаты были в действии, но сейчас он мог легко расправиться с каждым из них — и со всеми разом. Гнев, копившийся в нем все то время, что он пребывал в теле ангела, готов был вырваться наружу. Достаточно лишь отобрать у ближайшего солдата винтовку… Даже не отобрать. Дагал был уверен, что тот сам отдаст ему оружие, стоит лишь приказать, а затем…

Нет. Он не мог всего этого желать. Не Дагал, который был главой тайной службы десятилетиями. Ведь эти люди являлись его подчинёнными; в какой-то мере он нёс за них ответственность, даже испытывал привязанность, пусть и на свой манер. Не Ош. Как может желать чего-то подобного червь, для которого так важно лишь выживание: без смысла, без воли, без цели. Все, из чего он состоит — это голод, желание и больше ничего.

И это смятение было настолько сильным, что Дагал едва не пропустил посторонний звук, раздавшийся из-за двери неподалёку.

Судя по всему, это была дверь, ведущая в соседнюю комнату или в погреб. Дерево двери было грязным там, где его наиболее часто касались руки. Кроме того, Дагал рассмотрел несколько свежих вмятин и трещину — как будто совсем недавние.

Тот самый солдат-«выскочка» первым заметил, что Дагал прислушивается. Как и любой из тех, кого заботило продвижение по службе, он привык реагировать на малейшие изменения в настроении начальства. В стражи шли в основном представители городской бедноты — третьи и пятые сыновья городских ремесленников, которым не нашлось места в семейном предприятии. В будущем единицы могли дослужиться до «полудесятника» или десятника. Это означало, что они сами получат в распоряжение от пяти до десяти солдат. Впрочем, дальше этого подняться по армейской лестнице было практически невозможно. И все же… десятник! Дагал так и видел, как этот парень мечтает о чем-то подобном. Всё в его движениях, мимике, дыхании говорило о стремлении выделиться, быть замеченным. Такие люди часто бывают полезны. Особенно очевидно их стремление угодить вышестоящему.

Из-за двери послышался грохот. Теперь уже не только Дагал с его слухом и внимательный выскочка знали, что за дверью кто-то есть. Стволы винтовок медленно поднялись и замерли в горизонтальном положении. Тишина вокруг стала абсолютной, словно на лавку с её необычным содержимым набросили плотную материю.

И в этой оглушающей, неестественной тишине Дагал различил новый звук: чьи-то шаги, а следом — доносящийся с обратной стороны двери скрежет. Как будто кто-то водил ногтями по дереву, но оно не поддавалось. Однако это не точно…