Склеивая осколки

— Для лиц, не обременённых интеллектом, перевожу: дементоры могут обрушить на вашу Аббот всё горе мира, но святую душу им не видать. То есть она вроде как Избранная. Видишь, Поттер, ты реально заразен!

Гермиона ткнула язву-Малфоя локтем и продолжила:

— Ханна украла наши эмоции, потому что это плата за душу — за её Особенную душу, — иначе пазл не сходится. — Я пока не знаю, чем запугали её дементоры, но внести свои семь галлеонов можно только в Азкабане, — именно по этой причине Аббот не убила Малфоя и, в сущности, вынудила сдать её аврорам. — Да и это не самое главное…

Гермиона вдруг замялась. Как сказать друзьям, в частности, неуравновешенному, измученному эмоциями Рону, что это непоправимо?.. Как?! Он и так держится дольше всех, справляется, судя по всему, хуже всех, и украсть у него надежду — жестоко. Гермиона не смогла обречь Рона на безумие.

На трезвую голову.

А он оказался не в силах порадоваться новостям — видеть, слышать, осязать себя обманутым и ненужным — будило в нём опасную химеру:

— Плевать мне на всякие там Пророчества! — только всё усложняют. И портят. — То, что Ханна невиновна, было понятно всем, кроме идиота-Малфоя!

Рона несло:

— Так какого хрена ты куда-то попёрлась... с ним, а? — нервный голос перешёл в крик: — Что за дерьмовые заговоры за моей спиной?! — ведь, в конце концов, Гарри мог прислушаться только к ней, но не к Малфою. — Надеялась, что я и об этом не узнаю? — упрёк в тайном романе очевиден.

Она бы и рада признать вину простым «да», только о последствиях следовало подумать раньше — отправляя сову в Нору.

— Я не хотела тобой рисковать, — мягко, не коротко, но искренне призналась Гермиона. — Не теперь.

Потому что исключено держать Рона на виски круглосуточно. Не считая пошатнувшегося здоровья, Молли Уизли может превратиться во вторую Сколопендру, едва учуяв перегар.

Гарри всячески старался следовать принципу «двое дерутся, третий не мешай», но гораздо чаще жалел об этом. А что тут можно сказать: «Вы оба правы»?

— Рисковать мной... или им? — Рон кивнул в сторону Малфоя и угрожающе сжал кулак.

Гарри вцепился в его руку, но давний друг вырвал её с тихим «не лезь».

— Кого из нас ты защищаешь на самом деле? — Рона грызла обида, смешивалась с гневом, и если бы не расстроенный вид Гермионы, срыва не миновать.

Драко скривился: Уизел всё ещё бывший. Близкий. Важный. Нищеброду, конечно, фантазии не занимать, но вероятный мордобой Гермиону заботил меньше всего.

Однако чем дольше она отмалчивалась, теряясь в чувстве вины, тем нездоровее выглядел Рон. Лихорадочно вращал глазами, морщился, рычал:

— Я пытаюсь тебя понять, честно... Но я тебя не узнаю! — он побагровел, и вдруг: — Малфой вытрахал тебе весь мозг?

Повисшую тишину разорвал звук пощёчины — острой, звонкой, решительной. Гермиона сорвалась, хотя Драко не сомневался, что рыжий козёл это заслужил. Но что удивительно, Рон и сам это сознавал, чувствуя не стыд, а, наверно, дикое унижение, прессующее всё тело.

— Ты забываешься, — Гермиона немного отступила. — Да, я совершила ошибку, и у меня были на то причины. Были!.. Вы с Малфоем, уж прости, не лучшие друзья!

— А мы?.. — голос Рона неожиданно сорвался, праведное жжение в щеке доставало до горла. — Мы — друзья? — молчаливый кивок не убедил: — Разве? А, по-моему, я только бывший тупой недомуж!

Недожена приоткрыла рот:

Но это же вздор!

Гермиона отчаянно искала выход. Опять они с Роном ссорятся!.. И всё бы ничего, только выяснять отношения до боли и криков — именно теперь и именно им — значит проиграть Сколопендре. Окончательно и бесповоротно. Ситуация накалялась, бывший парень исходил негодованием, а новый, кажется, наслаждался его ревностью и откровенно подначивал:

— А ты сегодня трезво мыслишь, Уизел!

Просто гениален!

— Драко! — зло одёрнула Гермиона.

И одним только именем, кажется, добила Рона. Он рассвирепел:

— А я не пью перед тем, как надрать твою задницу! — он отошёл назад и достал палочку. — Или у тебя, у паршивого дохляка, кишка тонка?

Гермиона спешно переглянулась с Гарри, однако тот лишь развёл руками. Он, конечно, любит Гермиону, но пора бы ей уже перестать оберегать Рона. Вера куда полезнее дружеской опеки. Да и сдерживать гнев для него опаснее, чем поддастся.

— Сезон охоты на Малфоя открыт, — лениво откинув голову, протянул Драко и, повернувшись к Поттеру, с ожиданием выставил ладонь: — Верни мою палочку, долбаный перестраховщик! Я же говорил, что ей ничего не грозит.

Гарри, игнорируя запрещающий вид Гермионы, приблизился к Малфою и вручил ему «пропажу»:

— Волдеморт возродится в тот день, когда я начну доверять тебе.

Он сам наполовину сбрендил, когда позволил опоить Гермиону Летаргическим. Страшно представить, кому вообще понадобилась её жизнь!

— Память у тебя ни к чёрту! — продолжал Гарри. — Либо Гермионе ничего не грозило, и ты прекрасно справился бы без палочки… — что с учётом испорченного платья сомнительно, — либо это опасно, и я иду с вами. Ты предпочёл первое!

Поэтому о мантии и намекать не стоило. Гарри не полный идиот, чтобы доверять свои вещи Малфою, прущемуся хрен знает куда с полуживой Гермионой!

— Чувствую, что поторопился с выбором... — отступая для поединка, констатировал Драко, — тебе бы там, определённо, порадовались.

— Вы с ума сошли? — выбежав на «линию огня», выставив руки в стороны, заголосила возмущённая Гермиона. — Никаких дуэлей! Мы же команда.

— Да неужели? — выкрикнул Рон, светясь от предвкушения маленькой расправы. — Тогда у нас намечаются командные игры! Ты за кого болеешь?

— Прости меня, — пыталась остановить его Гермиона, подходя ближе и понизив тон, — или не прости, а просто поверь. Посмотри на себя, Рон... Одна ошибка, пара фраз, и вы уже скатились до дуэли. А до чего бы дошло, если бы я сказала, что Малфой собирается меня убить?

«Блин, чёрт!» — тут же мысленно выругалась она.

Её «убить» стало настоящей ошибкой — Рон зашёлся криком и, уронив палочку, бросился на Малфоя.

И если бы не Гарри...

Он схватил друга в охапку, пытаясь переорать:

— Стой! Нет, Рон, нет! Ты не понял...

Началась возня, и Малфой даже не заметил, как выступил вперёд, схватил Гермиону за руку и потащил на себя, наполовину заслонив от заслуженного гнева:

— Шёл бы ты отсюда, — судорожно произнёс он, подавляя естественный страх и заглушая дрожь напряжённых мышц.

Гарри с трудом удерживал Рона, исходящего болью:

— Почему не я, Гермиона? Почему, дьявол тебя возьми?!

Придавленный их близостью, Рон озвучил то, что бурлило и клокотало в груди уже несколько дней. Поднялось до рта адской ревностью и задушенным чувством, уместившись в одном вопросе: «почему не я?».

Но пока Гермиона искала подходящее объяснение, Драко выдал самое ненормальное, что только мог:

— Потому что ты не я.

Рон, тяжело дыша, стискивая ладонями голову, разорвал захват и сделал финальный шаг, выплёскивая душевную муку и обращаясь только к Гермионе:

— Разве я не дал бы тебе куда больше?

— Нет, Рон, нет, не в этом дело, — мягко успокаивала она.

— Тогда почему, чёрт подери, ты выбрала его?

Выбрала, доверилась, отдалась. Столько боли сразу!..

— Рон, прошу тебя, — почти вымолила Гермиона, но вдруг Малфой замер, будто перед прыжком, и ударил словом, ударил безжалостно и дерзко:

— Она влюбилась, Уизел!

Комната заполнилась шоком. Гермиона оторопела перед правдой, известной здесь и сейчас ей одной, отступила в сторону, и...

Хр-рясь!

На мгновенья в глазах Драко потемнело, уши заложило от горячего треска в носу, а голова загудела, сплющив мозг кипящей волной. Мэнор безмолвно вопил вместе с хозяином, пока боль кровавой рекой растекалась по лицу, а по губам — тёплыми струями.

«С-с…сука», — сипло и сухо выругался Драко, прижав к лицу ладони.

Кажется, рыжий кретин сломал ему нос.

Как и ощущение абсолютной победы:

— Только Гермиона это не Гермиона, Малфой.

В расчёте.

Рон безвольно опустил руки и поплёлся за палочкой. Возможно, в эту минуту до него таки дошло, чего так упорно пыталась избежать Гермиона. Пыталась...

Но не смогла.

Прощение принесло ему облегчение.

Но не уязвлённому Малфою:

«Уизел всё-таки жалок...»

Кровь заливала руки и стекала по запястьям, а Драко нервно косился на рыжего кретина и почему-то узнавал в нём себя. И не только оттого, что соперник боролся с недостойными слезами, но и оттого, что его беспомощность и ранимость мозолила глаза красной тряпкой.

— Пошёл. Вон, — выдавил Драко, морщась от отвращения.

О Мерлин, он даже прибить его не хочет!.. Тошно. Дышать становилось всё труднее и труднее, и вкус собственной крови на языке будил не самое лучшее:

— И ты, Поттер, тоже, — рукавом стирая её с лица, Драко зашагал к лестнице. — Пока я ещё помню про Надзор.

Но Гарри уже брёл с Роном к камину и ворчал:

— Ну что, полегчало, дурень?

— Ой, отстань! — рявкнул Рон, всматриваясь в сбитые костяшки пальцев. — Я тупо хочу выпить, — он взвыл.

Гермиона следила за удаляющейся фигурой Драко, взвешивая «за» и «против»:

Шаг. Ещё шаг. Остановка. Чуть запрокинутая голова. Какое-то ругательство. Снова шаг. Взгляд через плечо. Неровная поступь...

Гермиона, заметив боковым зрением, как друзья входят в камин, бросилась за тем, кого тоже любила:

— Драко... — тот словно не слышал шагов за спиной.

— Ух...ходи, — он обернулся, но не остановился. Гнусавый скрипучий голос звучал как-то неуверенно.

— Позволь мне хотя бы взглянуть… — Гермиона едва не споткнулась о последнюю ступеньку и ухватилась за перила. — Я должна всё исправить.

— Что — всё? — Драко замер на площадке второго этажа и указал на избитое лицо: — Мой безупречный нос? Зачем? Такую красоту уже ничем не испортить.

Тьфу!..

Хотелось сплюнуть собственный яд — малфоевский и немалфоевский одновременно. Потому как пресный!

Драко заторопился, свернул направо и толкнул первую же дверь:

— А остальное как исправишь? У тебя где-то завалялся хроноворот?

Нет.

Гермиона, немного отстав, распахнула дверь гостевой комнаты и застыла на пороге: Драко, упёршись руками в трюмо, изучал свой неприглядный вид в отражении. Но разве это была самая большая проблема?

Опять — нет.

Гермиона не отступала:

— Мы должны поговорить, — то, с чем нельзя спорить.

— Зна-аешь, что во всём этом са-амое противное, — произнёс Драко, как простуженный.

Гермиона молчала, наблюдая, как он, кривясь от боли, ощупывает неровный нос. Малфой покосился через плечо и закончил:

— То, что Уизел прав.

В чём, и переспрашивать не хотелось.

— Как давно ты знаешь... про меня? — и хватит бегать от нелёгкого разговора! Только речь не о любви — о тайне.

Драко еле-еле втянул воздух, смешанный с влажными звуками, и сглотнул солёный привкус. Кровь, боль, снова кровь... — похоже, это уже входило в правило. Эдакое новое извращённое правило Драко Малфоя.

Он направил на нос палочку — тихий хруст, и Драко, не сдерживая вскрик, вновь схватился за переносицу.

Предсказуемое оскорбление пронеслось в голове с грустью: