Склеивая осколки

Она спятила? Да. Как раз в гриффиндорском стиле.

— Ваше полное имя, сэр? — поинтересовался секретарь у Нотта, бегая волшебным пером по пергаменту.

— Теодор Эмери Нотт, сын Теодора Гриффита Нотта-старшего, неоднократно осуждённого Пожирателя смерти, в настоящий момент отбывающего двадцатилетний срок в тюрьме Азкабан.

И это свидетель? Кот, блин, в мешке!

— Что вы хотите сказать суду? — спросила Силвана невесёлым тоном, чуть склонив голову и растирая висок.

Кто-то явно устал.

— Мы имеем дело с подтасовкой фактов, миссис Голдштейн. Патронус мисс Грейнджер не может служить доказательством вины.

Нотт банален, как идиот.

— А доказательством чего, по-вашему? — Долиш навострил уши.

— Того, что мисс Грейнджер способная волшебница — и не более.

— Это даже смешно, мистер Нотт! — Главный аврор заметно нервничал.

Как и Драко. Близилось нечто, и уже не спастись.

— А мне не смешно, мистер Долиш, — Нотт деловито поправил галстук. — Или я тоже некое заинтересованное лицо? Отец, брат, муж? Или я — будущий выпускник факультета Слизерин, заметьте, не Гриффиндор, состою с мисс Грейнджер в близких отношениях?

Нотт подначивал Долиша, а тот хлопал рыбьими глазками и молчал.

— Может быть, я являюсь её другом? — Тео тоже любитель съязвить. — Но о вражде наших факультетов давно ходят легенды...

— Тогда тем более непонятно, какие цели вы преследуете, выступая в качестве свидетеля! — морда Главного мозгоклюя покраснела, вспотела, и рот повело.

И Драко тоже б хотелось знать. Чего это молчун разболтался?! А ещё — почему горло так жжёт.

— Всего одну цель, мистер Долиш... — протянул Нотт, чуть поглаживая ограждение. — Карьера. Я мечтаю о карьере здесь, в Министерстве. И после своего выступления, что скрывать, рассчитываю на протекцию. Или как минимум заметку в газете, — он чуть улыбнулся противной Скитер. — Кроме того, с таким отцом мне не помешает доказать свою непредвзятость и более свободные взгляды. Мне продолжать?

— Извольте, — спешно одобрила Силвана.

Воцарившись, оцепенелая тишина стала лекарством — от дум.

Нотт выждал напряжение (или готовил послаще месть?) и снова заговорил:

— Я не могу не заметить, мэм, что Патронус — мощная магическая сущность. Но разве на нём есть клеймо создателя? — его палочка мелькнула в руках, прошла всего секунда, и: — Экспекто Патронум!

Салазарский дух...

Драко шатнуло, и Блейз притянул его за рукав — вниз.

В воздухе парил худший и лучший из всех Патронусов. Ярко-голубая живность обогнула Долиша, Гора, Нотта и устремилась к самой Гермионе... Она виляла длинным хвостом и ластилась. Обнюхивала её. Чесала свой махровый животик. Выдра — чтоб её! — выдра вылетела из палочки легко и непринуждённо в — нахрен! — свой звёздный час.

Долиш чуть не упал. Отступил, привалился к рядам и беззвучно задвигал губами.

А Драко стало хуже. Настолько хуже, что сложно дышать.

Нотт ждал, наверное, тысячу дней… Ждал — сейчас, пока Малфой не вступит в своё же дерьмо! Вот тогда — и только тогда — Нотт сделал то, что не смог бы он. Нотт создал то, в чём не может признаться он. Не умеет. Никогда не умел. Нотт вытащил не выдру — чувства на свет. Безответные и яркие. Преданные и смелые. Бесценные…

Как её имя и жизнь.

И Грейнджер это поняла. Поэтому вскочила с места, забыв про оковы, друзей и суд.

Вскочила к кому?..

И тут цепи звякнули, сжали руки и ноги — резко, удерживая её. Приковали к креслу горе-беглянку, отдавая её…

Врагу.

И почему она молчит? Ни вздоха. Ни слова. Почему позволяет Нотту самое страшное — позволяет ему любовь? Ни «прости». Ни «прощай». Она вдруг принимает его жертву…

А не жертву Драко.

Дело — дрянь.

Никогда его ревность не была такой сильной. И унизительной. Воздуха — нет. Сил — нет. А внутри — смрад. И боль. И надежда истерзана той же болью. Зал темнел, а слух пропадал. Потому что сердце Драко билось не кровью…

Чистой слезой.

По Ней.

Он проиграл.

Потому что так и не знал… главного: её чувств. Он лишь ждал. Целую секунду ждал. Он искал в говорящих глазах хоть намёк на прежний огонь. На безумие между ними.

Но его нет.

Никогда его страх не был таким направленным. А горе — полным. Потому что терять её... тошно. Терять вообще подло. А потерять её вот так... невозможно. Но эта Грейнджер, именно эта Грейнджер — не та, нуждается в чём-то большем: в его сердце.

И неожиданно для себя:

«Пусть».

Теперь он помолчит.

А зачем?

Никогда его гнев не был таким разрушительным. Штраф ни капли не волновал, и Драко выплюнул в Нотта яд, не желая глотать:

— Доволен, сука?! — чувства Драко уже проиграл. Но злоба очень жестока, злоба очень жадна.

Гермиона — его!

Пока Драко её не отпустит.

А он попросту гол. В своём гневе. В своей чудовищной ревности. И взглянуть на Грейнджер — вновь унижение.

Посмотри, кем ты стал…

Рыжим.

— Выйдите вон, мистер Малфой! — оскорбилась Силвана. — Это возмутительно! Вы оштрафованы на триста галлеонов за оскорбление суда.

Свидетеля, что ль?

Драко плевать.

— Как видите, это выдра, — произнёс недорадостный Нотт, провожая его взглядом. Драко чувствовал, потому что тот давил прямо в затылок. Толкал в спину. Хохотал вслед. — И как сказала Макгонагалл, Патронус изменчив, а иногда — наследственен.

Аваду открыл.

— Но если выдра — доказательство... — Нотт громко всплеснул руками в щемящей тишине. — Тогда предъявите обвинение и мне — сыну Пожирателя смерти! — (сарказм в суде неуместен, болван!) — Сами понимаете, у нас с ним одна кровь. А внутри — Слизерин. Со змеёй на эмблеме.

Долиш еле держался на ногах:

— Арестовать его!

Власть есть — и совести не надо.

— Задержите мистера Нотта, — скомандовала Силвана, — и авроры у входа выступили вперёд, минуя Драко. — Пока что временно, до предъявления обвинения.

Гор колотил в спину своим рокочущим басом:

— Я призываю голосовать. В связи с новыми фактами принимаю решение: первое, задержать Теодора Эмери Нотта по подозрению в нападении на Азкабан в ночь с восьмого на девятое января сего года.

Драко дёрнул засов.

— Второе, применить к Теодору Нотту и Гермионе Грейнджер сыворотку правды в соответствии с установленным регламентом, а именно через семь календарных дней в присутствии трёх свидетелей: члена Визенгамота, Главного аврора и незаинтересованного лица.

Драко потянул дверь.

— Третье, в случае причастности Гермионы Грейнджер или Теодора Нотта к вышеуказанному преступлению назначить подозреваемому новое слушание. В противном случае — отправить дело на доследование в Аврорат. Решение окончательное и вступает в силу немедленно. Кто — за?

Драко не стал дожидаться результатов, а пеше «убегал» дальше и дальше, не поднимая головы и игнорируя окрик Блейза. Налетел на Фоссет, торчащую в коридоре, почувствовал её руку, увидел губы, пытающиеся о чём-то спросить, и выругался:

— Не лезь!

Похрену. Ему всё равно.

Но что ещё хуже — до сих пор больно.

* * *

Члены Визенгамота один за другим покидали зал заседаний, обходя любопытных и зевак, торчащих у дверей по окончании слушания. Луна, Рон, Гарри, Невилл, Джинни, её родители и брат кружили среди них, дожидаясь выхода министра.

Малфоя с другом — и след простыл.

— Пригласим Кингсли на ужин, там и поговорим, да, Артур? — открыто переживала Молли.

— Конечно, дорогая, придумаем что-нибудь.

— Кошмар, — подвела черту Джинни. — Тридцать три голоса — «за»! Сыворотка правды... Ну что ж, сядем все, — а вот кошмара в голосе как-то не чувствовалось. — Сколько нам грозит? Года три? Пять?

— Понятие не имею, — сказал Гарри. — Если до этого дойдёт, мы сдадим Аббот. Прости, Невилл... И скажем всем правду.

Но драка будет долгой.

Лонгботтом ничего не сказал, отвернулся и побрёл прочь. Джордж — за ним, бросив:

— Давайте без Аббот, а?

Молли и Артур шептались и шептались, не в силах помочь. Правда правдой, но срок по-любому грозит.

— Нам нужен дементор, — заключил Гарри. — Но не пытать же его!

Положение было не ахти, все скисли, и Рон решил разрядить обстановку.

— Помнишь пятый курс, Гарри? Так вот... Если Трелони не шутила, а у неё с этим, как ты знаешь, неважно, то ты доживёшь до преклонных лет, станешь министром магии и отцом двенадцати детей*.

Джинни даже слюной подавилась. Молли и Артур расплылись в счастливой улыбке, насколько это вообще было возможно в данных обстоятельствах, а Рон не умолкал:

— Серьёзно, мам! Трелони утверждала, что Гарри не умрёт и станет бла-бла-бла, а, значит, у Долиша ничего не выйдет! Потому что бывшие узники Азкабана аврорами, как и министрами, не становятся.

— Сынок… — потрепала его по волосам Молли. — Ты — Уизли до мозга костей!

Гарри тут же воодушевился, заметив Кингсли. Тот прошёл мимо, сохраняя невозмутимость, похлопал Артура по плечу, согласился на предложение Молли и степенно побрёл с неизвестными мыслями.

Он снял квадратную шапочку и, оглянувшись на Гарри, развёл руками:

Мол, сделал что мог.

— Куда ты?.. — спросил Рон, но Гарри уже мчался к министру. — Ясно... — отмахнулся Рон. — Кого-то осенило.

И вдруг он заметил Фоссет, появившуюся из ниоткуда. Она смотрела на него отчуждённо, заламывала пальцы, приоткрыла рот...

— Сандра! — опередил Рон.

Но он знал, что та не настолько сильна, чтобы прийти поддержать Гермиону. И не настолько плоха, чтобы наблюдать за её падением. Сандра метнулась, подхватила Луну под руку и потащила подругу к лестнице.

— Это подождёт, — пробубнил он.

Не до неё как-то! Надо что-то придумать, а мыслей — ноль. Да и зачем Фоссет сдался тюремный дружок?

Джинни лицезрела не слишком весёлую картину и удручённо качала головой:

— Влип ты, Рон. Лучше уж не суйся, а то пришлют тебя маме с совой… Голым. В смоле и перьях. Сандра на каникулах так «поздравила» Хупера, — брат зарычал. — С тем, что он идиот, — уточнила Джинни.

А то он лучше?

— Господин министр! — окликнул его Гарри, когда тот почти завернул за угол. — Я знаю, вы не можете изменить решение Визенгамота, — на ходу продолжал он. — Но об этом я и не прошу. Просто ответьте мне на один вопрос...

— И какой же? — они поравнялись, и министр говорил настолько спокойно, что как-то начинало раздражать. Гермиона ж в беде!

Но ведь догнал не для этого.

Гарри сжимал и разжимал кулаки:

— Для того чтобы вступить в должность, мне нужно окончить Хогвартс и пройти курсы Элдрича Диггори?

Кингсли едва-едва ухмыльнулся и сократил дистанцию между ними:

— На мой объективный взгляд, — он расстегнул на мантии верхнюю пуговицу, — за последние пару лет, в силу обстоятельств, вы экстерном освоили маскировку, скрытое проникновение, слежку, защиту от Тёмных искусств и даже то, о чём в книгах не пишут. А значит, с ЖАБА, бесспорно, справитесь. Так что, в вашем случае, нет. Необходимо лишь ваше согласие. И моя подпись.

— Тогда первое у вас есть, — выпалил Гарри. — С этого момента.

Кингсли одобрительно улыбнулся:

— Приятно сознавать, что вы всё тот же, мистер Поттер. И найдите способ добиться правосудия, не нарушая закон.