Без вины виноватая

Грубый язык ворвался в ее рот, от каждого его движения тошнота подступала к горлу, но до рвоты, увы, не дошло. Свободная рука Рона нащупала ее грудь сквозь плотный комбинезон, и кошмар вышел на новый уровень. Гермиону крупно затрясло, но друг (бывший друг?) не обращал никакого внимания на ее состояние, он сжимал, разминал, скручивал груди через ткань, наколдованные пуговицы отлетали одна за другой. Благо Рон собственным телом мешал себе облапать ее живот и ниже, хоть его пятерня и предпринимала попытки. Гермиона поблагодарила себя за комбинезон, который не позволял мерзким пальцам коснуться кожи, пусть даже плотный материал, натянувшись, причинял дополнительный дискомфорт в самом нежном месте.

Все свои силы Гермиона пустила на то, чтобы держать ноги крепко сведенными, но, когда давление на ее рот на миг стало меньше, она среагировала молниеносно — изловчившись, впилась зубами в насилующий язык. Эффект неожиданности сработал как надо, Рон отшатнулся и хватка на ее руках ослабла. Она что есть мочи закричала, даже не надеясь, что кто-то услышит, не надеясь, что ее попытка нащупать и активировать зеркальце в сумочке к чему-то приведет.

— Ука-а, — невнятно пробормотал он, снова придавливая ее собой. Гермиона зажмурилась, костеря себя на все лады за чары конфиденциальности, которые наложила на нишу, мечтая о всплеске стихийной магии, мечтая, чтобы ее наконец стошнило, мечтая о панической атаке, которая позволила бы улизнуть от реальности, мечтая проснуться от кошмара. Ведь такого просто не может быть наяву. Рон — ее лучший друг. Друг, как бы ни был обижен, не станет насильником.

Она не поняла, что произошло, просто ее больше не прижимало к стене чужим весом, легкие смогли наконец втянуть воздух, чистый воздух без тяжелого амбре пота и еды, потому что… потому что Рон отлетел к другому концу ниши. Сквозь слезы и красные точки перед глазами Гермиона увидела Драко. Он казался мальчишкой против более крупного противника, но не давал тому даже сгруппироваться, нанося неуклюжие удары куда и как придется, он превратился в сгусток первобытной ярости, Гермиона чувствовала это, словно стала его частью. А может, все это было бредом ее защищающегося сознания? Малфой и брутальная драка? Нет, это не способ выяснения отношений для того, кто всегда прятался за спинами дружков-телохранителей, для того, кто впитал магию с молоком матери. Драко, будто услышал ее мысли и достал палочку.

— Кру…

Гермиону выдернуло из прострации, с визгом «Нет!» она влетела в бок Малфоя, сбивая с ног. Голова закружилась, и мир исчез.

— Крестный, быстрее! Сейчас же! — истерично кричали рядом. Звук хотелось убрать. Хотелось убрать все звуки.

— Гермиона, Гермиона!

Она поморщилась. Зачем так громко?

Ее окутало тепло, руки бережно легли на плечи. Драко. Тепло успокаивало, а руки на плечах беспокоили. Тело ныло. Что с ней произошло? Они шли с площадки... Панси. Обливиэйт. Рон. Рон! Гермиона захлебнулась ужасом и начала вырываться. Малфой отстранился, и она оказалась совсем одна. Без его ладоней стало одиноко и страшно. Двигаясь на рефлексах, Гермиона поползла туда, куда отшатнулся Драко, и, полностью обессиленная, прислонилась к нему. Спину обожгло. Он несмело обнял, и ее тело непроизвольно напряглось — то ли от боли, то ли от жути. Кто-то рядом выл на одной ноте — этакое тоненькое «и-и-и-и». С отстраненным изумлением она осознала: «и-и-и-и» издает она сама. Малфой стал укачивать ее как ребенка. Не имело значения, что именно и как он делал, главное — был тут, не оставлял одну.

Он что-то говорил, вдумываться в значение слов не было сил, хотелось просто слушать голос, который звучал убаюкивающе.

Она не знала, сколько времени прошло — может, минута, может, сутки, — когда к страху и боли добавились другие ощущения. Гермиона почувствовала холод и обнаружила, что комбинезон лишен пуговиц и расстегнут почти до талии, ощутила отвратительный привкус крови во рту и корочку из подсохших жидкостей на лице. Она шарахнулась в сторону, и ее стошнило. Стало немного легче. Где-то должна быть ее палочка. Палочка. Нужно очистить себя от этого. Очистить. Малфой убрал за ней и наколдовал воды. Гермиона прополоскала рот и стала жадно пить.

Палочка есть у Драко. Ей необходимо…

— Еще?

Она помотала головой. Затылок отозвался тупой болью.

Палочка. Очиститься. Убрать следы с кожи. А потом воспоминание из головы. Поможет ли Обливиэйт? Драко прислонился лбом к ее лбу и продолжил укачивать. Как объяснить, чего она хочет? Слова не шли, получался только какой-то неопределенный носовой звук — «к», и еще раз — «кк».

Раньше же у нее каким-то образом выходило передавать мысли!

Малфой посмотрел на нее с вопросом. Она подняла руку и показала на свое лицо. Очищающее заклинание коснулось бережно, словно перышко. Этого было недостаточно. Настолько недостаточно, что захотелось закричать. В самый раз было бы пройтись по коже грубым наждаком, чтобы соскоблить до мяса, чтобы не осталось и следа чужого. На первое заклинание легло второе, затем третье, и еще одно, а потом еще, пахнуло свежестью. Гермиона всхлипнула от облегчения. Драко, чуть отодвинувшись, почистил и починил ее комбинезон, и она вспомнила, какого солнечно-желтого цвета тот был утром. Интересно, осталось ли в мире еще что-то настолько теплое и яркое? Новые слезы навернулись на глаза, и Малфой прижал ее крепче. Объятия душили, из них по-прежнему хотелось вырваться, но лишиться поддержки было страшно до безумия.

Грейнджер подняла глаза. Драко смотрел на нее, не отрываясь, и в его глазах плескались паника, тоска и вина. Что, если бы он поцеловал ее, стер воспоминание о насилующих губах лучшего друга? Гермиона содрогнулась. Мысль о том, что кто-то коснется ее рта, была кошмарнее самого страшного кошмара. Да и с чего бы Малфою целовать ее? Он видел, какими грязными стали ее губы. Драко наклонился, внимательно изучая выражение ее лица. Гермиона умирала от ужаса перед поцелуем и жаждала его больше всего на свете.

— Что ты с ней сделал? — голос Гарри она узнала бы из тысячи. Вот только интонации были чужими. То есть их вообще не было, даже вопроса не было — просто набор слов.

Не так Гермиона представляла себе эту встречу, волна мучительного стыда захлестнула ее с головой.

— Что ты с ней сделал, гад? Отойди от нее немедленно, — смысл прозвучавших слов жутко диссонировал с безразличной формой подачи.

Страх лишиться рук Драко заставил ее вцепиться в него с удвоенной силой. Она хотела сказать, что Малфой не виноват, что он вообще ни при чем, объяснить, как было на самом деле, но ее речевой аппарат по-прежнему не мог выдать ничего, кроме этого осточертевшего «кк».

— Сейчас я вызову авроров…

— Не нужно, мистер Поттер.

Будь Гермиона способна на удивление, поразилась бы подобравшейся компании.

— Драко, осторожно перенеси мисс Грейнджер сюда. Гермиона, выпейте это. Мистер Поттер, вы знаете, что у меня перед мисс Грейнджер долг жизни, опустите деревяшку, авроры будут через четверть часа.

Снейп наколдовал патронуса и надиктовал сообщение «Уотсон, здесь нужен кто-то вроде вас». Пока полупрозрачная лань била копытцами рядом, Гермиона почувствовала себя чуть лучше. А затем подействовало зелье Снейпа — модификация Умиротворяющего бальзама, если судить по вкусу и эффекту. Недавние события перестали казаться такими драматическими, восприятие застелила дымка безразличия. Пожалуй, зря Снейп утверждал, что зелье не вызывает зависимости, на это ощущение легко подсесть: тебе кажется, что мир рухнул, делаешь целительный глоток — и становится плевать, в какие тартарары мир летит.

Пока она витала в своих мыслях, Драко уложил ее на что-то мягкое. От смены положения спину снова полоснуло болью, и у Гермионы вырвался стон. Без теплых рук на плечах она чувствовала себя незащищенной, поэтому, как только увидела перед собой запястье, вцепилась в него мертвой хваткой.

— Драко, ты совсем ополоумел? Почему не залечил сразу? Гермиона, перевернитесь на живот.

— Что, черт возьми, здесь произошло? — она отлично представляла, сколько гнева должно быть вложено в вопрос Гарри, но он говорил так, будто кто-то выкачал из его голоса все эмоции.

— Мистер Поттер, не стойте истуканом, сходите к мадам Помфри, возьмите настойку бадьяна.

— Почему Малфой не сходит?

— Потому что занят, — сухо бросил Снейп, добавляя что-то из портативной аптечки в извлеченную из кармана склянку. — Еще это, пожалуйста, — он протянул пузырек, и Грейнджер беспрекословно влила в себя содержимое. — А теперь будьте хорошей девочкой и повернитесь, как я просил.

После Умиротворяющего бальзама полегчало, трясти почти перестало и сведенные мышцы начали расслабляться. Второе зелье отлично прочистило мозги. Гермиона почувствовала резкий прилив энергии. Она без дополнительной помощи легла на живот и услышала пару резких выдохов и ругательства.

— Агуаменти.

Теперь ругательства вырвались у нее.

— Простите, чтобы обработать вашу спину, я должен оторвать прилипшую ткань. Красное на желтом смотрится, конечно, очень по-гриффиндорски, но обойдемся сегодня без факультетских символов. Диффиндо!

Гермиона ощутила себя совсем голой, когда после заклинания на спине разошлась ткань.

— Лысина пакваджи! Кто это сделал с вами, мисс Грейнджер?!

Уотсон не нашел лучшего момента, чтобы присоединиться к компании. Ей было достаточно неудобно от мысли, что Снейп и Драко смотрят на ее голую и скорее всего покрытую ссадинами на плечах, лопатках и вдоль позвоночника спину, она была рада, что Северус услал Гарри, а тут… совсем чужой человек. Мужчина.

— Мистер Малфой, что произошло?

Она покрепче сжала руку Драко и замотала головой.

— Нет! — наконец к ней вернулся голос. — Драко… Драко… не виноват.

Аромат настойки бадьяна разлился в воздухе прежде, чем первая капля упала ей на спину. Но нельзя было отвлекаться на ощущения, пока не объяснила, что Малфой не тот, кто ее… кто сделал с ней такое, что он ее спас, спас от…

— Где Рон?

Когда Гермиона очнулась, его уже не было рядом, и до этого момента она вообще о нем не думала. Но… куда он исчез? Должно ли ей быть до этого дело? Может ли дружба пережить такое?

А что «такого», собственно, произошло? Ведь если посмотреть на ситуацию со стороны… Гермиона смутилась от того, как банально всё выглядело: увлеченный ею парень, которому она… отказала, приревновал к новым друзьям и распустил руки. Хорошо — распустил руки без спроса. А все ее эмоции — ну, они только ее и ничьи больше. Гермиона не чувствовала себя способной на пересказ даже в сжатом виде, более того, стоило мыслям повернуться в сторону происшествия, накатила муть.

— Мистер Уизли сейчас у нас в аврорате, — ответил на ее вопрос Уотсон.

Волосы зашевелились на голове. Рон собирался сообщить о покушении на убийство! Она виновата в этом, и только она!

— Голословно обвинял вас, Северус, и мистера Малфоя. Говорил, будто вы заколдовали мисс Грейнджер. Будто мистер Малфой исчез с ней прямо у него на глазах. Но я обратил внимание на его состояние и спросил о причинах… Он признал, что сделал что-то очень плохое, и бормотал, что Гермиона обязательно поймет, когда придет в себя. После вашего патронуса пришлось отозвать Шварца и Престона. Они сейчас с мистером Уизли в допросной.