Лягушка Алхимическая

— А, то есть это не последний раз… — я медленно моргнула. — Да, это он.

— Монетизировать его хочешь? — Франкен уже повернулся ко мне и потирал руки. — Или ты его армии отдашь?

— Армии-то он зачем? — скривилась я. — Пока я искала нужный состав — а я уверена, то это именно он — для нашего с тобой типа волос, нашла ещё несколько. И с ними можно пойти в любую мыловарню. С руками оторвут.

— Годится, — кивнул он. — Даже если день рождения мы молчаливо решили не отмечать, отличный подарок ты мне всё же сделала.

— Ну, извини, — хмыкнула я.

Сам день рождения выпал на пятницу, и начался он максимально обычно: Франкен и Уинри после завтрака ушли в его кабинет, оставив дверь как обычно нараспашку. А я повела Дольфа на осмотр. Он определённо шёл на поправку, так что я зарастила ему шов алхимией и выписала. Он собрался и, я бы даже сказала, довольно охотно уехал, рассыпавшись в благодарностях. Я сказала ему, что доктор Мауро рассчитался за его пребывание у нас, так что он может спокойно ехать. Катрина взялась убрать его комнату, а я подумала, что надо бы с ней позаниматься, а то она увлеклась самостоятельно медицинскую литературу читать. Она всё ещё хотела учиться сестринскому делу, так что мне бы стоило уделить этому некоторое время.

Однако занятия с Катриной опять пришлось отложить — в субботу приехали Элрики, и не одни. Вместе с ними приехала очень молодая на вид женщина с тёмными, заплетёнными в мелкие косички волосами, и тёмными, как у Мустанга, глазами. И немного смуглый темноволосый и бородатый мужик размером с майора Армстронга. Эд представил их как Изуми и Зига Кёртисов, своего учителя и её супруга. И хотя цель визита была вполне конкретной, я решила, что сначала нам всем стоит попить чаю, так что пригласила их в гостиную. Дело шло к обеду, так что сверху спустились и Франкен с Уинри. Стол в гостиной определённо был маловат для такой толпы. Видимо, «брат» пришёл к тому же выводу, так что прихватил с собой «племянника», и они принесли из бойлерной какие-то доски. Франкен преобразовал из них дополнительный стол и стулья, и все смогли рассесться. Катрина принесла чай, и я подумала, что в данный момент у нас дома ну очень высокая концентрация алхимиков на квадратный метр.

— Эд сказал, что вы можете разрешить некоторое моё затруднение, — произнесла Изуми после того, как все были представлены друг другу. — И как я понимаю, вы догадываетесь, о чём именно идёт речь.

— Мы действительно можем провести пересадку органов, — кивнул Франкен. — Вы же сами видели тела Эда и Ала. Думаю, после этого у вас не должно было остаться сомнений в нашей квалификации.

— Однако мы не волшебники, — заметила я. — Вы знаете, каких именно органов у вас не хватает?

Кёртисы переглянулись, и Изуми глубоко вздохнула. Пару секунд она помолчала.

— Я должна сказать спасибо за то, что вы объяснили Эду, а он мне, что преобразованное тело не было… Тем, чем задумывалось, — она мрачно опустила голову. — Я много лет думала, что убила…

— Не стоит, — остановил её Франкен. — Не нужно углубляться в кошмарные воспоминания. Скажите, чем мы можем вам сейчас помочь?

— Что ж, — Изуми снова вздохнула, собираясь с мыслями. — У меня не хватает части лёгкого, части печени, одной почки и матки.

— М-да… — протянула я. — Я бы хотела взглянуть на всё это своими глазами. Эд, Ал, Уинри, дальнейший разговор не для ваших ушей.

— Но мы… — начал было Эд, но я скорчила ему жуткую рожу сопровождающей учительницы в филармонии, и они ушли.

— С этим можно что-то сделать? — спросил Зиг, когда дети покинули гостиную.

— По большей части, — я глубоко вздохнула. — По крайней мере, лёгкое, печень и почка вполне поддаются пересадке.

— А матка? — мрачно спросила Изуми.

— Она сама по себе очень сложный орган, — отозвалась я. — Но это не вся проблема. Если нет яичников, восстанавливать её нет никакого смысла. Впрочем, даже если они есть, восстановить детородную функцию мы, скорее всего, не сможем.

— Понятно, — протянула она и закрыла глаза.

— Однако мы можем восстановить ваше здоровье в такой мере, что воспитывать ребёнка вы сможете, — заметил Франкен. — Благодаря политике ставки в Аместрисе более чем достаточно детей осталось без родителей. Вы не думали об этом?

— Думали, — отозвался Зиг. — Но пока Изуми в таком состоянии, как сейчас, брать кого-то было бы… Да и после того, что произошло, дети были для нас сложной темой.

— Мы сделаем всё, что в наших силах, — заверила я.

Откладывать осмотр в долгий ящик не было никакого смысла, так что я увела Изуми в смотровую. Учитывая особенности дела, мне даже не осмотр надо было провести, а вскрытие. Франкен увёл Зига наверх и показал единственную свободную комнату, а затем вернулся ко мне. Я как раз вводила наркоз.

В общем, всё было почти именно так, как она и сказала: не хватало по одной доле у правого и левого лёгкого, примерно половины печени и левой почки. Детородные органы отсутствовали полностью, как будто их там и не было никогда. Я зарастила разрез алхимией и оставила её отходить. До того, как она проснётся, у нас было ещё минут двадцать.

— Что думаешь? — спросил Франкен, стаскивая перчатки.

— Как я и сказала раньше — лёгкие, печень и почка, — я пожала плечами. — Но я бы не стала делать всё за один раз. И даже за два бы не стала.

— С чего, по-твоему, лучше начать? — кивнул он.

— С лёгких, — я сжала переносицу. — В них нужно будет восстановить только часть. Что одновременно и сложнее, и проще.

— Не могу спорить, — согласился Франкенштейн. — Но для лёгких мы не делали расчёты.

— Ты не делал, — скривилась я. — Но мои посмотри.

— Какие у меня шансы? — раздался слабый голос Изуми — видимо, только проснулась.

— Лёгкие, печень и почку мы вылечим, — я вернулась к ней и помогла сесть. — Вернём, если быть точнее. Придётся сделать четыре операции с разницей минимум в неделю, но уедете вы от нас как новенькая.

— А плата? — нахмурилась она.

— Никакой, — отозвался Франкен. — Спишем на армейские расходы.

— Но я простая домохозяйка, я не служу в армии, — гордо произнесла Изуми.

— А, это… Дело в том, что трансплантация ещё очень новый метод лечения, — улыбнулся Франкен. — И для доказательной базы его эффективности мы ещё собираем статистику. Так что для армии мы вас укажем, как добровольца для испытания новой методики лечения. Что же касается рисков, то они расчётно малы.

— Вопрос только в согласии, — улыбнулась я.

— Я думаю, мы можем перейти на ты, — задумчиво произнесла Изуми. — Когда можно будет начать?

— Я проверю препараты, и если чего-то не хватает, то думаю, к вечеру это можно будет уже исправить, — я покосилась на Франкена, и он кивнул. — Так что я бы запланировала первую операцию на завтрашнее утро.

— Сегодня у тебя приём, так что я сам проверю и съезжу в город, — нахмурился Франкен. — Уже время.

Я только кивнула. Январь сменился февралём, и, соответственно, наши с Франкеном смены тоже поменялись местами. Изуми и Франкен вышли, и я, поняв, что пропустила обед, сменила халат, чуть испачканный кровью. Я уселась за стол и задумалась о предстоящей работе, притягивая к себе журнал записи. К моему удивлению, первой на приём должна прийти Юстиния Штурц, а она была сейчас в основном пациенткой Франкена. Более того, она была у него буквально вот… Кстати, когда? Он на этой неделе вообще приём не вёл…

Откровенно говоря, это был самый странный субботний приём за весь период моей практики. Потому что пациенты валили валом, но вовсе не потому что были больны, или у них что-то обострилось, или им понадобилась консультация или рецепт. Нет. Они все притащились ради того, чтобы поздравить меня и Франкена с днём рождения. Катрине по этому случаю пришлось непрерывно курсировать между смотровой и гостиной, потому что у меня не было ни минутки перерыва — запись непостижимым образом уплотнилась с тридцати минут на пациента до десяти. Она уносила принесённые домашние пироги, букеты цветов, коробки конфет и прочие приятные презенты. В семь вечера, когда ушёл последний пациент — это был генерал Мардс, который принёс в качестве подарка Очень Толстую книгу по искусству иллюстрации — у меня практически не было сил. Я растеклась по стулу и думала, как бы мне себя заставить встать и пойти ужинать. Я просидела так минут, наверное, пять и почти начала шевелиться, когда в смотровую буквально ворвался Франкен. Я с ужасом подумала о том, что должно твориться в гостиной. Вместе в Франкеном ворвался и свежий морозный воздух, как будто он примчался сюда прямо с улицы.

— Переодевайся в вечерний туалет, — с порога заявил он.

— Зачем? — я аж выпрямилась от неожиданности.

— Я веду тебя в оперу, — безапелляционно заявил он. — А потом ужинать.

— Я даже не обедала, — хмуро заметила я, но со стула встала. Это ж опера!

— В гостиной гора пирогов — у тебя минут пять, чтобы перекусить, и не больше получаса, чтобы собраться, — он как-то странно улыбнулся. — Ради нас не будут задерживать начало «Волшебной флейты»(25).

Я застыла ровно на полсекунды. А потом во мне как будто заменили старые обычные батарейки на энерджайзер, и я пулей метнулась в гостиную, а затем практически взлетела по лестнице в свою спальню. Вечернее платье было у меня одно, а времена были такие, когда в оперу в чём-то ином заявляться было не принято. Так что безо всяких мук выбора я быстро переоделась, собрала волосы в пучок и ровно в половине восьмого спустилась обратно на первый этаж. Франкен тоже переоделся в смокинг, и мы с ним под ручку торжественно прошествовали по дому на задний двор под несколько озадаченные взгляды всех домашних. Уже в дверях Франкен обернулся и произнёс:

— Ложитесь как обычно — мы вернёмся возмутительно поздно. Или даже рано.

Только когда мы сели в машину, я задумалась, с чего это вдруг ему захотелось в оперу пойти. С того раза, как мы были в театре, когда он не дал мне посмотреть постановку, о чём-то таком даже речи не заходило. И тут вдруг на тебе.

— Я подумал, что тебе понравится такой подарок на день рождения, — произнёс он, как будто прочитав мои мысли. Может, у меня всё на лице написано? — Я ошибся?

— Вообще ни разу, — моё лицо против воли расплылось в счастливой улыбке. — А как ты с оперой угадал?

— Я не угадывал — просто совпало, — усмехнулся он и вывел машину со двора.