На руинах империи

50

Зеленая муха все летала над лампой, наворачивала круги в горячем воздухе, пока Чудовище, выбросив руку, не раздавила ее в кулаке. Она всю ночь накачивалась квеем – в честь победы, от радости, что осталась в живых, или просто по давней привычке, – но быстроты движений не утратила.

– Я только говорю, – с раздражением заявила она, – что надо было кой о чем расспросить этого вестника, пока его не удолбали на хер.

– Стражники превысили свои полномочия, – поддержал ее Тупица.

Он, надвинув шляпу на глаза, раскинулся на лавке в общей комнате.

– Превысили полномочия! – залилась женщина пьяным хохотом. – Они ему морду в мясо уделали.

– В мясо, – повторил Мышонок, хмуро оглядел куриную ножку и, поморщившись, отложил.

Руку была понятна его брезгливость. Стражники не просто убили посланца. После того как их толпа отвалилась от избитого, то, что осталось посреди круга, вовсе не походило на человека.

– Он знал, что умрет, – покачала головой Бьен. – Шел на смерть.

– Зачем же пришел? – спросил Талал.

– У него было послание, – напомнил Тупица.

– Склонитесь! – закатила глаза Чудовище. – Пресмыкайтесь! Падите ниц! Что там еще?

– Ну, послание он передал, – заметил Рук. – Но какой в том смысл? Он ничего не требовал. Ничего не предлагал. Не торговался. Просто произнес свою речь, схватил стрелу и позволил страже разорвать то, что осталось от тела.

– А какое было тело! – горестно протянула Чудовище, салютуя воспоминанию бокалом.

– На вид – аннурское, – предположил из-под шляпы Тупица.

– Явно аннурское. – Чудовище сдобрила последние слова ругательством. – Сукин сын был белей молока.

– У нас здесь есть аннурцы. – Бьен кивнула через стол на Талала. – Может, кого-то из них посетило прозрение?

– Не думаю, что он пришел от империи, – возразил солдат.

– Ты что, со всей империей знаком? – закатила глаза Чудовище.

– Империя сначала убивает, потом посылает гонцов.

– Ручаюсь, добрые граждане Домбанга не усомнятся, что его прислал Аннур, – сказал Рук.

– Легко во всем винить Аннур. Но не обязательно верно.

– А в аннурском войске есть звание Первого? – спросила Бьен, прищурившись.

– В армии нет, – покачал головой Талал. – И во флоте. И у кеттрал. Никогда о таком не слышал.

– А у кого другого? – Рук порылся в памяти. – У ургулов? Те вроде бы тоже белей молока?

– Так и есть. Но ургулы сплошь покрыты ритуальными шрамами. А этот нет. И выговор у него не ургульский. – Талал нахмурился. – Скорее… похож на манджарский.

– Видала я манджари, – фыркнула Чудовище. – Они темнее меня.

– А может, не все? – спросил Рук. – Не везде убивают за иной цвет кожи.

– Манджари почти все темнокожие, но даже не в том дело, – покачал головой Талал. – Прежде всего никакое войско, кроме аннурского, не сумело бы сюда добраться. Тем, кто подходит с запада или с севера, пришлось бы покрыть тысячи миль по аннурским землям, покорить десятки крепостей и гарнизонов, обороняя линии доставки от местного населения…

– А если морем? – спросил Тупица. – С востока.

– Это чуть более вероятно, – признал солдат, – хотя аннурский флот держит Ченнерский залив так же крепко, как армия – центральную Эридрою. Не говоря уже о том, что морским силам пришлось бы войти с океана в дельту. Домбанг перекрыл все крупные русла.

Бьен ковыряла подсохшие болячки на кулаках. Рук заметил, как она прикусила губу, срывая струп.

– А с юга? – тихо спросила она.

– Посланец был голый, – поддержал Тупица.

– Племена Поясницы не ходят совсем уж голыми, – мотнул головой Талал. – И темнокожие они, как вы. И еще в татуировках.

– А еще они – паршивые дикари, – добавила Чудовище. – Им Домбанга и не найти, куда уж там атаковать.

– Я подразумевала не племена Поясницы. – Бьен чуть запнулась. – Еще дальше к югу…

Все взгляды обратились к ней. Мотылек, подлетев слишком близко к светильнику, обжег крылышки и забился на столе.

– Ты что, о Менкидоке? – помолчав, спросил Рук.

– Менкидок, – с угрозой в голосе повторил Мышонок.

Чудовище разорвала затянувшуюся тишину смехом.

– Вы бы себя послушали, полудурки! – Она шумно глотнула квея и снова залилась смехом. – В Менкидоке пусто.

Бьен, подняв брови, обернулась к ней:

– Не знала, что ты там бывала.

– Мне и незачем там бывать, сука драная. Я сколько раз пивала с матросами, наслушалась рассказов. Там сплошь безлюдные дебри.

Рук не смотрел на Чудовище. Он наблюдал за Талалом. Солдат, обводя пальцем округлость своей гири, обдумывал какую-то мысль.

– На побережье пусто, – наконец заговорил он. – По крайней мере, на северо-восточном побережье. О других частях материка нам ничего не известно.

– Неужто кеттрал не все знают? – хмыкнул из-под шляпы Тупица.

– Составить карту пытались, – ответил Талал. – Вообще-то, неоднократно.

– И что? – заинтересовалась Бьен.

– Обратно никто не вернулся.

Рук вылупил глаза:

– Разве птицы?..

– Птицы не способны пересечь экватор, – покачал головой солдат. – Организм не выдерживает. Они и домбангскую жару едва выносят.

– А на кораблях ваши долбоклювы не пробовали? – поинтересовалась Чудовище. – Как все люди?

– Пробовали, – ответил Талал. – Впервые – больше ста лет назад. Последний раз, пожалуй, в прошлом поколении. Говорю же, никто не возвращался.

Чудовище повела глазами.

– Ты еще скажи, что моряки не брешут – все это свинячье дерьмо насчет проклятий, чудовищ и безумия.

– Безумие худо-бедно объяснило бы, – нахмурился Рук, – почему они вываливаются нагишом на арену и прилюдно гадят на чужих богов.

– Что-то нас далеко заносит. Я читал сообщения о нескольких малых рыбацких и китобойных поселениях, удержавшихся в Менкидоке на северо-западном побережье, но от них досюда пара тысяч миль, притом через весь континент. С центральными областями ни связи, ни торговли не бывало уже… – Талал помолчал и тряхнул головой. – Да никогда не бывало. На Пояснице никто оттуда не появлялся. Аннур держит там гарнизон, но обороняться ему приходилось только от местных племен.

– Да откуда бы он ни явился, – перебила Чудовище, – с какой бы стати нацелился на Домбанг? Есть места подоступнее. Не каждый город торчит посреди гребаной дельты Ширван.

– Домбанг совершенно одинок, – напомнила Бьен.

– С тех пор как мы порвали с Аннуром, – кивнул Рук, – никакая империя его не защитит, войска с другого края света на помощь не придут.

– И все равно взять его непросто, – отметил Талал.

– «Ваши боги будут пресмыкаться, – тихо проговорила Бьен. – Он уже сейчас ведет на них охоту».

– То есть… что? – спросила Чудовище. – За этим обалденным трупом маячит компания охотников на богов?

– Охотники на богов! – негромко присвистнул Мышонок.

– Да, – согласился с ним Рук. – Звучит не слишком утешительно.

– Все равно, откуда он взялся, – покачала головой Бьен. – Но зачем вздумал нас предупреждать?

– Чтобы разуверить народ, – предположил Рук. – Запугать.

– Чтобы запугать народ, устроили бы что-то более зрелищное, – нахмурил брови Талал. – Взорвали бы что-нибудь. Или сожгли. Побольше огня и крови. А вот так просто показать себя и умереть…

– Первый-то не умер, – напомнила Бьен. – Кем бы или чем бы он ни был. Тот бедолага на арене был всего лишь его вестником.

– Да… – Чудовище закатила глаза, – это мы уже проходили. Попробуй не сбиваться на хер. Наш солдатик говорит, что таким жалким посланцем народ не прижучить.

– Возможно, нет. – К Руку волной прилива подступило воспоминание. – А может, этот Первый – вроде рассветной гадюки.

Тупица чуть приподнял шляпу, в образовавшуюся щелочку устремил взгляд на Рука.

– Рассветной гадюки? – повторил Мышонок.

– Это еще что за хрень? – последней откликнулась Чудовище. – Рассветная гадюка?

– Змея из дельты. Вблизи города их не увидишь – не знаю уж почему. Она в цвет рассветного неба – оранжевая с розовым.

– Как поэтично!

Рук пропустил насмешку мимо ушей.

– Она ядовита, но яд не обездвиживает и не убивает – во всяком случае, не с первого укуса. Голодная змея кусает несколько раз подряд и тем быстро приканчивает добычу, но чаще укусит раз и отползет. Жертва бьется, катается по земле, вопит, если у него есть голос. Укушенного гадюкой ягуара в тихий день слышно за мили. К животному собираются падальщики, выжидают, а после обгладывают скелет.

– Зачем убивать, если не ешь добычу? – спросил Тупица.

– Не ради еды, – ответил Рук. – Если гадюка не голодна, она на крик приманивает себе пару.

– Сомневаюсь, – проговорила Чудовище, – чтобы командующий какой-то там армией явился к нам в поисках жарких объятий.

– И я сомневаюсь, – признал Рук, – но суть та же.

– Напомни еще разок, в чем там суть? – насупился Талал.

– Почти все живое, будь то змеи, ягуары или люди, все время сражается, чтобы выжить. Ягуар не бросит добычу – она нужна ему, чтобы насытиться. Полководец не тратит солдат зря, потому что солдаты ему нужны. А для рассветной гадюки, – Рук покачал головой, – это не важно. Она убивает просто так. Для этой змеи убитые ею и сама бессмысленность убийства – все равно что для птицы яркое оперение.

Долгое молчание прервала наконец Чудовище.

– Гадская хрень, но смысл в этом есть. – Она повернулась к Мышонку. – Помнишь, как мы выбирали, который дом грабануть?

Мышонок медленно склонил большую голову.

– По помойкам.

– Оценивай людей не по тому, что они хранят, – пояснил из-под шляпы Тупица, – а по тому, что выбрасывают.

– Этими дурнями Первый и впрямь разбрасывается, точно мусором, – согласился Талал.

– А значит, – мрачно заключила Бьен, – ему нет дела, запуганы мы или нет. И знаем ли о его появлении. И готовимся ли к его приходу. Пусть мы даже уничтожим его войско – ему плевать. Он так силен, что ему просто на это плевать.