На руинах империи

20

– Рук и Бьен, – представил Коземорд, – познакомьтесь с Мышонком, Чудовищем и Тупицей.

По именам нельзя было угадать, кто есть кто. Огромный мужчина – почти толстяк – сидел за шатким столиком в общей комнате Коземордова барака, обкусывая куриное крылышко. Рядом с ним прихлебывала из стеклянной бутылки женщина. Рук решил сначала, что она пьет воду, потом заметил свернувшуюся на дне мертвую змейку, и тут же у него заслезились глаза от просочившегося из горлышка спиртного духа. Рановато было для квея – вообще-то, только-только рассвело, – но присматривающаяся к Руку и Бьен женщина пьяной не казалась. Свирепой – да, а пьяной нет. Третий растянулся на приставленной к стене лавке, накрыв лицо соломенной шляпой, – то ли спал, то ли видеть не хотел новых знакомых. Талал, стоя у окна, озирал двор. Он, похоже, раньше успел со всеми познакомиться.

– Красочные имена, – заметил Рук.

Толстяк что-то промычал в курятину – хихикнул или просто хмыкнул. Женщина, оторвавшись от бутылки, покачала головой:

– Не всем повезло получить имена от милых родителей.

– Чудовище хочет сказать, – вклинился Коземорд, – что они все трое с Восхода. Росли сиротами; чтобы выжить, грабили и убивали в богатых кварталах, пока судьба девять месяцев назад не привела их ко мне.

– Судьба! – хохотнул здоровяк и снова принялся глодать косточку.

– Да уж, – забормотала Чудовище. – Если «судьба» – это болван, застрявший на мели посреди долбаного канала, как раз когда нам надо было рвать когти…

– Судьба, – повторил толстяк.

– Ну тебя, Мышонок, – покачала головой женщина.

Сверкнув на него глазами и помотав головой, она снова припала к бутылке квея.

– Воина на лавке, – указал на лентяя Коземорд, – зовут Тупица.

Тупица не шевельнулся. На глаз казалось, он даже и не дышал.

– Все… последние месяцы, – говорил мастер, – моя команда ограничивалась ими тремя.

– Всего, – удивился Рук. – Я думал, каждый из вас натаскивает с десяток Достойных.

– Обычно так и бывает, – согласился Коземорд. – Но нынешний год выдался… неблагоприятным.

– Неблагоприятным! – выплюнул вместе с хрящиком Мышонок. – Ха!

– Были у Коземорда еще трое, – буркнула Чудовище, – да Кочет со Змеиной Костью их порвали.

Мастер скроил огорченную мину.

– Увы. Весьма прискорбно. Я делал для них все возможное, но некоторые слабые места…

– Сплошь слабые места и были, – перебила Чудовище. – Клятые придурки воды из сапога вылить не умели. Вздумали прославиться, пролезши в Достойные, – вроде вас. Как считаешь, Мышонок, продержатся эти паршивцы хоть неделю?

Рядом с Руком шевельнулась Бьен.

– Мы пока думаем, как бы день пережить, – натянуто проговорила она.

– Маловато, – проворчала Чудовище, щурясь на нее поверх бутылки.

– Тебе какое дело? – вскинулась Бьен. – Тебе же лучше, если мы никакие бойцы. Можешь не опасаться нас в день боев.

– Здесь все не так, как ты думаешь, – покачала головой Чудовище.

– Чудовище пытается объяснить, – вмешался Коземорд, – что, хотя всех собравшихся в этом дворе объединяет общая цель – служение нашим богам, даже в этом святом месте нас не оставляют… земные заботы.

– С некоторыми из этих забот мы уже столкнулись, – заговорил Рук. – Нам оказали радушный прием.

– У Монашки девять. – Не слушая его, женщина показала девять пальцев. – У Малого Као двенадцать, у Кочета…

– Кочет не мастер, – напомнил Рук.

Чудовище закатила глаза:

– Ты гляди, какой умный! И дня тут не провел, а уже берется учить нас, бестолковых. – Она недовольно мотнула головой. – Ясно, никакой не мастер. Они со Змеиной Костью числятся за Не тем Дао.

– Не за тем! – хихикнул Мышонок.

– Он «Не тот», – пояснила Чудовище, – потому что Тот уже есть. Кто из них лучше, догадайтесь сами. Я к тому, что Кочету и Змеиной Кости у него учиться нечему.

Коземорд поцокал языком:

– Однако и такие… совершенные борцы могли бы выиграть от достойного руководства.

– А, да, только Не тот Дао так себе руководитель. Что, не так? – Она сама себе ответила, мотнув головой. – А потому в его команде Кочет заправляет. Вместе со Змеиной Костью и Жабой. И остальные двенадцать при них, не говоря о десятке любимчиков из других команд.

– Какая разница, у кого сколько? – спросила Бьен. – Я думала, в святые дни сражаются каждый раз трое против троих.

– Ты еще доживи до святых дней, сучка. А скольких порвут, не дожидаясь праздника?

– Между бойцами разных мастеров, – подтвердил Коземорд, – существует довольно… острое ревнивое соперничество.

– Острое, – кивнул Мышонок.

– В словаре Коземорда, – уточнила Чудовище, – «острое» означает, что схлопотать заточку в спину можно в любой день.

– И потому я бы советовал вам объединиться. – Мастер обвел рукой тесную казарму. – Считайте, что вы трое – семья, а все прочие мои подопечные – ваш клан. Два дня назад их было всего трое: Чудовище, Мышонок и Тупица. Теперь же вас шестеро!

Чудовище его радости не разделяла.

– А если вас, придурков, быстро и чисто прикончат, – заявила она, – мы охотно вернемся к прежнему числу.

– Я думал, вам нужно больше людей, – покачал головой Рук.

– Людей – да! – огрызнулась Чудовище. – Только аннурская боевая машина и два жреца невесть какой дряни – это разве люди? Когда Кочет порвал последнюю Коземордову тройку, нас в лагере списали со счетов. Мы никому в соперники не годились, пустое место, чего о нас думать? Никто нас и не трогал, потому что до нас никому дела не было.

Мышонок невесело кивнул.

– И тут, – Чудовище ткнула большим пальцем в Талала, – является эта задница, только что показавшая себя в Банях.

Кеттрал на нее даже не оглянулся.

– А теперь еще вы, засранцы, подвалили, и каждая жопа в лагере вдруг вспомнила о нас. И все только и думают, как бы снова подсократить Коземорду команду.

– Интрига! – развел руками Коземорд. – В наших новичках есть нечто… таинственное!

– Интрига… – Судя по тону Мышонка, само слово не сулило добра.

– На кой нам такая интрига? – вопросила Чудовище. – Нам нужно как раз обратное, как бы оно ни называлось.

– Безвестность, – прозвучал из-под шляпы голос Тупицы (густой, низкий и мягкий голос). – Неприметность. Обыденность.

Чудовище согласно кивнула и ткнула пальцем в распростертое на лавке тело.

– Вот. Как он сказал. В наших местах безвестность в цене.

– Вы теперь не в ваших местах, – возразил Коземорд. – С тех пор как вступили на этот двор, вы стали… поборниками веры, достойными своих богов.

– Достойными… – Мышонок чмокнул языком, высасывая застрявшее в зубах волоконце. – Достойными!

Поборнику веры не следовало бы произносить это слово с таким отвращением.

Больше никто высказаться не успел – помешал дикий грохот во входную дверь. Коземорд только собрался встать, а задвижка уже отлетела, и дверь распахнулась настежь. Рук почти готов был увидеть в проеме Кочета со Змеиной Костью, наплевавших на все местные правила и вооружившихся бронзой. Вместо них там оказались трое стражников Арены.

«Нет, – поправился Рук, когда они ввалились в дверь, – не трое, а пятеро».

Двое с заряженными арбалетами на плечах, двое с копьями, они рассыпались по всему помещению, но смотрели в основном на Талала. Кеттрал же не дал себе труда отвернуться от окна.

Последний стражник – с капитанскими нашивками на плечах – держал в одной руке обнаженный меч, а в другой заткнутую пробкой бутыль. Он был старше остальных и тяжелее. Его живот распирал рубаху, и волосы в этот ранний час уже слиплись от пота.

– Нам нужен лич, – мрачно объявил он.

Рука пробил лихорадочный озноб. Откуда-то они узнали. Все равно откуда. Из барака всего один выход, со двора – ни одного, а оружие у этих людей не для виду. Краем глаза он заметил, как обомлела Бьен. Взглянуть на нее прямо он не смел, но чуть развернулся, не вставая с места. Арбалетчики по-прежнему смотрели только на Талала – непонятно почему; аннурец никак не мог обернуть их вторжение в свою пользу. Но пока они отвлеклись, у Рука появлялся шанс. Ему давно не приходилось загонять ягуаров, но он не сомневался, что и сейчас сумеет добраться до капитана, выбить у него меч и раздавить гортань. Нет… надо иначе. Шанс у них будет, если он прежде уберет стрелков. Рук мысленно измерил расстояние и напружинился для рывка. Может, остальные его поддержат? В конце концов, они здесь такие же пленники.

Только что дальше? Если он и управится с этими пятерыми, двор останется ловушкой, огороженной стеной в три его роста. И его охраняют десятки других стражей, которые запросто перекроют все выходы, дождутся подкрепления от зеленых рубашек и, ворвавшись, учинят кровавую месть.

«Мы умрем, – понял Рук. – Сегодня. Сейчас».

Оставался единственный вопрос: сколько стражников он заберет с собой?

Рук почувствовал на плече руку Бьен. Оглянулся и встретил ее взгляд – испуганный, но твердый. Она чуть заметно покачала головой.

Это легкое движение резануло его острее ножа: напомнило, как низко он пал после пожара в храме. Пятнадцать лет он силился стереть кровавые пятна своей молодости, морил голодом ту часть себя, которую готовили для охоты и убийства. И поверил, что перерос зверя из дельты.

Ошибся. Как же он ошибся!

Одно дело – сносить брань и издевки, изредка перетерпеть побои, сдержав в себе дикаря. Но когда речь зашла о жизни – своей и Бьен, вера в Эйру испарилась, словно вода с причала в жаркий день. Он снова готов был рвать и терзать, крушить кости, вцепляться в мягкое горло…

Рук перевел дыхание, закрыл глаза, разыскивая в себе осколки любви к этим людям с арбалетами и копьями. Что там он твердил старому свидетелю вуо-тонов?

«Я теперь жрец Эйры и могу дать только любовь».

Сейчас в его жилах кипела только черная ярость.

– Ах!

Открыв глаза, Рук обнаружил, что Коземорд успел подняться с места. Задрав на себе рубашку, он рассеянно почесывал волосатый живот и широко улыбался стражникам. Известие, что среди них есть лич, его как будто ничуть не обескуражило.

– Нас посетил… неустрашимый капитан Гон!

Капитан обернулся к нему.

– Мне доложили, что утром он покидал барак.

– Как видите, – ответил Коземорд, – далеко он не ушел.

– Вы обязаны следить за мерзавцем.

Коземорд оттопырил губу, погладил бороденку.

– Нет, капитан. Боюсь, здесь имеет место… недоразумение. Удерживать Достойных в пределах двора – ваша обязанность, а также других усердных стражей. Я же должен подготовить их к… восхождению на высоты благочестия.

– Что за херня? – тихо буркнула Чудовище.

Рук мог бы спросить то же самое, только ответ был ясен и так. Стражники искали не Бьен – они пришли за Талалом. У него отпустило сведенный живот, черная ярость отчаяния медленно вытекала из сердца.

– Я не лич, – спокойно ответил отвернувшийся наконец от окна кеттрал. – Третий раз объясняю.

Ни арбалетчиков, ни копейщиков его заверение не успокоило. На него смотрели как на готовую к броску ядовитую змею.

– Стало быть, ты не против выпить? – угрюмо проговорил капитан, протягивая ему бутылку.

«Адаманф», – понял Рук.