На руинах империи

27

Первый адмирал, какой бы дырявой задницей ни был, знал, как вести за собой солдат. На его месте многие командиры отступили бы на ночь на корабль, а не стали разбивать лагерь в стенах чужого города – почти наверняка враждебного, хоть и казавшегося пустым; ощетинившегося статуями чудовищ и заваленного черепами. Куда проще оборонять корабль на якоре, чем возведенные на городской площади баррикады. К кораблю так просто не подкрадешься. Его труднее взять в кольцо и перерезать команду. Гвенну и саму соблазняла мысль отойти на ночь на «Зарю». Но Джонон мыслил не одной ночью.

Что ни говори, их послали не на поиски обложенной черепами пирамиды, не ради того, чтобы пошарить вдоль берега и вернуться. Им предстояло путешествие вглубь суши, к горам на горизонте, поиски гнездовий кеттралов – если те за тысячи лет не вымерли. Нужно было натаскать яиц и вернуться с ними. А значит, Джонону и его людям придется много дней, а то и недель идти через неведомые земли. В первую же ночь установив лагерь на берегу, адмирал утверждал: «С каким бы вызовом мы здесь ни столкнулись, мы готовы его принять». И не менее важно, что труд, брошенный на сооружение баррикад – нужно было вытащить из домов кровати, столы и стулья, навалить их поперек улиц, зажечь по окружности факелы, расставить часовых и стрелков, – отвлек солдат от слухов, которые грозили чумой распространиться по всей команде.

Чудовища. Черепа. Болезнь. Жертвоприношения.

Неббарим.

Как ни странно, последнее откровение пугало меньше других. Киль говорил о неббарим как о чем-то реальном – реальном, словно мостовые городских улиц, словно небо над ними, как будто они прямо сейчас могут выступить в полном сиянии своей наготы из окрестных лесов с блистающими мечами в руках. И все равно Гвенне это казалось сказкой на ночь. Она помнила, как отец, сидя у камелька в хижине ее детства, рассказывал солдатские байки о легендарных воителях. Истории были разные, но в одном сходились: неббарим вдвоем или втроем удерживали перевал, ворота, мост против сотен и сотен кшештрим. Несмотря на множество ран – утыканные стрелами, порубленные мечами, обожженные пылающим маслом, – они продолжали бой, пока один, изредка двое не торжествовали победу или не гибли героями среди груд сраженных врагов.

Чушь собачья. Это она поняла позже. На войне так не бывает, хоть с неббарим, хоть с кем.

Горстка солдат – хорошо обученных и основательно вооруженных – может некоторое время удерживать подходящий рубеж обороны. Полдня. При большой удаче и отваге, если противник не слишком многочислен, – день. Никто не уцелеет, стоя посреди моста против целой армии. Один из друзей Гвенны попытался – и умер, насаженный на ургульские копья. А Быстрый Джак? Его прорыв через Пурпурные бани стал бы подвигом, достойным неббарим, только Джак так и не прорвался. Шагов двадцать сделал, прежде чем домбангцы изрубили его на куски. Ничего удивительного. Так и бывает, когда воюешь с превосходящими силами: никакой тебе славы, только кровь, страдания, поражение и смерть. Сказки о неббарим, которые она девчонкой слушала с круглыми глазами, всего лишь сказки.

С другой стороны, кто-то же выстроил этот город. Судя по его величине, «кто-то» исчислялся десятками тысяч. Прав был Киль или ошибался насчет обитавших на пирамиде бессмертных, а в домах жили настоящие люди, и, кстати, не так давно жили. От этой мысли – а не о мифических неббарим – Гвенна целый день то и дело оглядывалась через плечо и вслушивалась в шум ветра. Казалось бы, все пусто. Большая часть обитателей города наверняка пропала, но ведь не бывает, чтобы город совсем опустел. Всегда остаются старики, больные, малолетки – кому по молодости или дряхлости недостает сил покинуть дом, а иногда и встать с постели, не то что уйти, бросив все, что было. Но что сделалось с ними, когда остальные ушли?

В этой части загадка разрешилась к ночи.

Солнце едва окрасило кровью волны на западе, когда разведчики Джонона почти бегом вернулись к наваленной на скорую руку ограде – с угрюмыми лицами, с оружием наголо. Старший, Вессик, разослав подчиненных по назначенным на вечер постам, направился к большой палатке Джонона посреди лагеря. Гвенну в нее, разумеется, не допустили: на берегу не нашлось карцера, но она и здесь осталась пленницей под бдительным присмотром пары взбудораженных легионеров, державшихся неподалеку от адмиральской палатки, чтобы не медлить, если адмирал затребует ее к себе. Пока что Джонон ее не звал.

Когда Вессик откинул полотнище и тихо вошел в палатку, Гвенна закрыла глаза, разбираясь в тысячах ночных шумов (скребущий по шиферным крышам ветер, скрежет точильных камней, натужные шутки неумело храбрящихся солдат, стук ложек по стенкам котелков, треск хвороста в огне, шорох расстилаемых на холодной земле постелей) и выбрала среди них нужные голоса.

– …Кости, адмирал, – докладывал Вессик. – Должно быть, сотни скелетов, если не тысячи.

– Могила? – спросил Джонон.

– Без могилы, адмирал. Да и не скелеты, если подумать. Просто кости. Все у моста, будто их оттуда скидывали.

Так-так. Вессика посылали обследовать заросли вокруг пирамиды. Неизбежное дело, хоть и не радостное. Неудивительно, что легионер не в себе.

– Почему мы не увидели их с моста?

– Из-за деревьев, адмирал, из-за листвы. Мы только когда вниз спустились… – Он осекся, вспомнив, и не сразу продолжил. – Как будто тех, чьи это кости, порвали на куски.

– Давно?

– Не… могу сказать, адмирал.

– На костях осталось мясо? Кожа?

– Нет, адмирал. Чистые кости. Как будто давненько там лежат. И…

– Говори, солдат.

– На многих костях… следы, адмирал.

– Следы?

– Следы, вроде как от зубов. Как будто их глодали.

Гвенне представилось, как легионер осеняет сердце знаком аннурского солнца – защитой от темноты чужой ночи.

– Я подобрал зубы, адмирал, как вы велели, если мы что-то найдем. Задние зубы от десятка разных черепов.

Перестук – будто на стол высыпали игральные кости.

– Стерты, – заговорил, помолчав, Джонон. – Все истерты. Эти люди, уходя, убили своих стариков.

Вессик отозвался сдавленно, будто сдерживал рвоту:

– Не просто убили, адмирал. Скормили их… кому-то. Тем чудовищам.

– Или чудовища нашли и объели трупы, – ответил адмирал. – Без разницы.

– Что же это за народ? – изумился Вессик. – Перерезать собственных отцов и матерей!

– Мир – темное место, солдат. Нам выпало счастье жить в сиянии Аннура, но его свет достигает не всюду. За нашими границами обитают дикари, животные, немногим лучше псов. Они напоминают нас: руки, ноги, носы посреди лица – но ты ошибешься, если поверишь, что они такие же, как мы.

– Не поверю.

– Если тебя, Вессик, одолеют сомнения, зачем мы здесь, вспомни, как дикари, построившие этот город, скормили зверью своих стариков.

– Да, адмирал.

Среди долгого молчания что-то клацало, будто Джонон катал зубы в ладони. Потом он снова заговорил.

– Ты понимаешь, Вессик, что мы делаем здесь, на самом темном краю темного мира?

Легионер ответил с заминкой:

– Ищем птиц, адмирал? Тех, больших?

– Да, Вессик, и нет. Птицы – всего лишь средство.

– Средство?

– Орудие.

– Оружие, адмирал?

– Больше чем оружие. Светлее. Каждый из нас – факел. И ты, и я. Мы здесь, Вессик, чтобы нести свет.

– Что же нам делать, адмирал? Чтобы нести свет?

Гвенне представились сжатые челюсти Джонона, его устремленный на солдата твердый взгляд.

– Помнить, как надо жить, и никогда не поступаться этим знанием.

Легионер вышел из палатки потрясенным, но исполненным решимости. Он остановился перед упавшим дверным полотнищем, оглядывая лагерь. В его глазах отразились десятки костров, на которых готовили пищу. Да, они принесли в этот город свет, что правда, то правда, но какими маленькими выглядели огоньки перед наступающей со всех сторон темнотой; в сравнении с огромной холодной пропастью, которую Гвенна ощущала в себе. Вздрогнув, она плотнее завернулась в плащ.

Очень скоро из палатки показался Джонон.

– Шарп!

Ее охрана, чуть не натыкаясь друг на друга, бросилась поднимать Гвенну на ноги.

– Введите, – махнул им адмирал.

В палатке было почти пусто: складной походный стол, освещенный парой фонарей, с картой Киля, кувшином воды и деревянной чашкой. Койка в углу – надо думать, адмиральская, – была немногим мягче солдатских скаток. На стене висел флаг с аннурским солнцем. Стула не нашлось даже для Джонона. Гвенна остановилась у входа, адмирал же прошел к столу, налил воды в чашку, выпил и уставился на карту. Она не понимала, чего он от нее хочет, и сил гадать не было.

– Вы бывали в Домбанге, – наконец заговорил он, не поднимая глаз от карты.

– Да, – кивнула она.

– Да, адмирал, – рассеянно поправил он.

– Да, адмирал.

– Как размещены их силы?

Гвенна заморгала. Если она чего и ждала, так новых напоминаний о ее неудачах, а не опроса о данных разведки.

– Никак не размещены, адмирал. Город целиком окружен дельтой Ширван. Это огромное болото.

– Войско может сражаться и на болоте.

– Только не на этом. Если поставить там войска, половина людей не доживет до ночи, а вторая половина – до утра.

– Однако дельта занимает не всю Поясницу.

– Далеко не всю.

– Чем встретит город подступающую с севера через Поясницу армию?

– Они ее и не заметят, – покачала головой Гвенна. – Наверное, лесорубы, сплавляющие лес по течению, могли бы принести известие, но мы держим там части с приказом убивать таких лесорубов.

Джонон бросил на нее острый взгляд.

– Сколько легионов?

– По моим последним сведениям, всего один. Возможно, Адер…

– Извольте именовать ее императором, – угрюмо приказал он, – да воссияют дни ее жизни, или «ее сиянием», не то я велю вырвать вам язык.

– Возможно, ее сияние или кто-либо из ее командующих отвели и этот легион. Мне кажется, она махнула рукой на Домбанг – пусть живет как знает.

– После вашего поражения.

Гвенна молча кивнула.

– Итак, ничто – никакая военная сила – не отделяет этот континент от империи.

– Есть еще племена Поясницы.

– Бессловесные обезьяны, как мне докладывали, – пренебрежительно отмахнулся Джонон. – Горстка жалких голых тварей, а их оружие не стоит этого названия.

– Эти жалкие твари, – возразила Гвенна, – веками упорно сопротивлялись завоеванию. Анлатун потерял на Пояснице десять легионов.

– Меня не интересует история необдуманных военных предприятий Анлатуна. Племена Поясницы могут донимать армию булавочными уколами, но способны ли они ее остановить?

Гвенна присмотрелась к собеседнику.

– Вот куда, по-вашему, они ушли? – заговорила она, кивнув на стену палатки, за которой раскинулся пустой город. – Вы думаете, те, кто здесь жил, сейчас идут на Аннур?

– Да.

Этого она вообразить не смогла: целый город, целый народ бросил все, чем жил, чтобы пересечь полсвета…

– Почему на Аннур?

– Другого объяснения нет.

– Отсюда до империи сколько… две тысячи миль?

– Больше.

– Откуда им о нас узнать, не говоря уж о том, чтобы к нам отправиться? – покачала она головой.